Тайна Марухского ледника
Шрифт:
Поиски специальной спасательной группы не увенчались успехом. Под многометровой толщей снега трудно было что-либо найти...
Лишь сейчас, спустя более двадцати лет, пришлось внести в эту историю существенную поправку.
Ныне здравствующий в Боржоми бывший комиссар этой батареи Александр Самуилович Андгуладзе рассказывает, что действительно батарея целиком попала под обвал. Но им быстро пришли на помощь находившиеся рядом бойцы 155-й бригады, которым с большим трудом удалось извлечь из-под снега командира батареи Бекбудиева, комиссара Андгуладзе и некоторых других. Но навечно остались похороненными в ледниках заместитель командира батареи лейтенант Максим Сысенко, командир отделения и
– С большой болью в душе, – вспоминает Андгуладзе, – мы пережили эту тяжелую для нас утрату. Но вдвойне больно было за Максима Сысенко. Ведь только днем раньше он получил известие о награждении его вторым орденом за бои на Марухском перевале.
– С заслуженной наградой тебя, дорогой Максим, – по-братски обнимая, говорил Бекбудиев. – Один орден, подученный на перевале, пяти орденов стоит.
– Спасибо, друзья, – радовался Максим, – завтра поднесут нам сюда “наркомовские” сто граммов, и мы что-нибудь сообразим.
Случилось так, что в этот же день фашистский снайпер серьезно ранил Сысенко в руку. Мы пытались его эвакуировать немедленно, но он наотрез отказался:
– Вот завтра обмоем мой орден, а затем спущусь вниз и отдохну с недельку, пока царапина заживет...
Целый день Сысенко находился на наблюдательной пункте и, превозмогая боль, корректировал огонь батареи... И вдруг настигла его лавина.
В один из тяжелых для полка моментов, когда он, потеряв большую часть личного состава, откатился несколько назад от перевала, майор Смирнов вновь встретился с генералом Леселидзе, который был уже командующим армией. Тот едва узнал в осунувшемся и похудевшем майоре молодцеватого командира боевого полка, с которым прощался перед маршем там, внизу.
– Ну, вот и встретились еще, – сказал генерал. – Как твои чудо-богатыри?
Генерал и сам понимал, что вопрос его, по меньшей мере, нелеп. Вокруг он видел валящихся с ног от усталости, голода и обморожения вчерашних юношей, удивительно рано повзрослевших сегодня. Генерал знал, кроме того, что сейчас, напрягая последние силы, полк должен пойти в новое контрнаступление, потому что автоматные и пулеметные очереди немцев становились все ближе. И оставшиеся бойцы пойдут в это контрнаступление без единого упрека или хотя бы такой малости, как законного требования досыта поесть и поспать полчаса. Со смешанным чувством нежности и сострадания смотрел командарм на майора, втайне надеясь, что тот не вспомнит в связи с этим вопросом его недавней фразы, сказанной тогда перед походом на Марухскпй ледник. Но майор вспомнил. Бросив короткий взгляд на бойцов, он тихо сказал:
– Богатыри погибли смертью храбрых, товарищ генерал, одно чудо осталось.
Генерал слегка вздрогнул и чуть подался вперед, будто хотел обнять командира полка.
– Но мы все равно не пропустим врага, товарищ генерал,– сказал майор Смирнов.
Стрельба то затихала, то усиливалась, курилась легким, летучим снегом вершина Кара-Кая. Через час полк, вернее то, что от него осталось, ободренный призывом заместителя командира корпуса Л. И. Буинцева, пошел в новую атаку. И она оказалась последней. Противник не выдержал удара 'п начал пятиться к перевалу. В этом бою особо отличился передовой отряд лейтенанта Мельника. Он положил начало разгрому прорвавшейся группировка противника в Марухское ущелье. Затем успех отряда был развит и закреплен главными силами полка. Защитники перевала заняли непреодолимую для врага оборону. Путь немцам в Марухское ущелье был закрыт навсегда. Лейтенант Мельник героически погиб и был посмертно награжден орденом Ленина. Даже противник был приведен в изумление стойкостью защитников Марухского перевала, о чем известно из показаний пленных.
Одного из них доставили в тыл весьма оригинально –
Смирнов приказал переодеть немца в красноармейское обмундирование и замаскировать под раненого. В сопровождение назначает вооруженного легкораненого и приказывает ему доставить немца в тыл. Номер, как говорится, удался...
Для того чтобы понять разницу между настроениями фашистских головорезов того времени, когда они рвались на Кавказ и теми, какие появились у них после встречи и боев здесь с подразделениями Советской Армии, надо полистать фашистский журнал с весьма претенциозным названием “Кораллы”, который писал об учениях альпийских стрелков из 1-й горной дивизии “Эдельвейс”.
“Перед войной наших егерей часто можно было увидеть на учениях в Альпах. Правда, для того, чтобы их увидеть, нужно было очень внимательно всматриваться. Тысячи туристов бродили тогда в Альпах, не замечая войск, ибо оставаться незаметным – важнейшее правило альпийского стрелка. Только перейдя удобные дороги и, взобравшись по горным тропам вверх, вы могли натолкнуться на группу солдат, усердно занятых лазаньем по скалам. Имея хороший бинокль, вы могли с какой-нибудь вершины наблюдать за тактическими занятиями: дерзкие маневры, захваты важных пунктов, молниеносные обходы следовали один за другим. Егеря, как кошки, взбирались на неприступные вершины диких скал, на секунду прилипали к острым карнизам и бесследно исчезали где-то в темных расселинах...
В самые холодные зимние дни в засыпанных снегом горах можно было видеть белые фигуры лыжников с тяжелым грузом на спине. Они неслись с отвесного склона, внизу стряхивали снег и снова пускались в бешеное преследование невидимого противника: на глетчерах они преодолевали глубокие ледяные овраги, на вершинах гор устанавливали орудия и минометы, искусно строили из льда и снега теплые убежища...”
Слов нет, красочное описание! Но, как выяснилось, “невидимого”, то есть несуществующего противника куда легче “преследовать” и “уничтожать”, чем испытать все это на деле, когда за тобой следят не восхищенные глаза туристов, а темные и холодные зрачки советских снайперских винтовок, когда тоже приходилось падать с отвесных склонов, но уже не удавалось “стряхивать” снег и когда, наконец, ледяные овраги поглощали самоуверенных вояк навсегда.
В конце 1942 года на ветровых отрогах Кавказского хребта настроение у егерей было куда менее розовым. Теперь оно вполне укладывалось в растерянные и наполовину иронические в адрес собственной судьбы слова пленного ефрейтора 1-й роты 1-го батальона 99-го полка 1-й горнострелковой дивизии – той самой, что так “бодро” воевала в Альпах:
“Потеря друзей вызывала чувство: господи, пронеси! Хотя бы меня миновало. Раньше солдаты хвалили генерала Ланца. О нем были положительного мнения. Но после кровавых потерь на Кавказе мнение о нем, как о генерале, резко ухудшилось. Солдаты перемывали ему косточки:
“Мы теряем головы, а он получает рыцарский крест. Интересно, сколько солдатских голов весит его рыцарский крест?”
Отступление вызвало растерянность. Никто ничего не понимал. Бежим задрав штаны. Может, совсем не надо было лезть на Кавказ?”
Вот как довелось разговаривать хваленым альпийским скалолазам, любимцам экзальтированных девиц и корреспондентов геббельских журналов.
А что же наши? Мы уже знаем, как трудно приходилось им в первые дни обороны и как они тем не менее не теряли присутствия духа и даже чувства юмора – прекрасного качества солдат, знающих, за что они воюют. С каким настроением жили они на ледяных вершинах в течение всей обороны?