Тайна Нефертити (сборник)

Дедусенко Идиллия

В тот день Тутанхамон, как обычно, выезжал на колеснице, окруженный конной охраной. Утро было спокойным, безветренным, солнце быстро поднималось над Мемфисом. Анхен, как всегда, провожая мужа, просила:

— Будь осторожен. Помни: ты — царь, ты нужен своей стране… и мне.

Стоявший рядом Эйе добавил:

— Жаль, что ты так торопишься на охоту. Я подготовил несколько документов. Осталось только подписать.

— Вернусь — почитаю, — заверил фараон.

— Читать не обязательно, надо подписать. Я только хочу, чтобы министры поумерили свои аппетиты.

— Да, да, ты мне уже говорил об этом, — поспешно

ответил Тутанхамон. — Но я должен почитать…

— Совсем большой стал, — вроде бы с отеческим чувством сказал Эйе, но лицо его при этом не отразило отеческой теплоты, напротив, буквально на несколько мгновений его исказила гримаса едва уловимого недовольства.

Когда фараон и его свита удалились, Эйе обратился к стоявшей рядом Анхесенпаамон:

— Фараон все чаще стал проявлять самостоятельность. Это хорошо, но срок моего опекунства еще не кончился, а значит, не кончилась ответственность за Великий Египет, за твою и его жизнь.

— Да, он взрослеет, — согласилась Анхен, — но он по-прежнему любит тебя, как отца, и я тоже.

— Рад это слышать. Ты тоже взрослеешь и хорошеешь прямо на глазах.

Эйе смотрел на нее в упор, но в этом взгляде она увидела не столько восхищения, сколько чего-то такого, от чего ей стало неловко. Ее смущал этот взгляд, но она подумала, что не вправе подозревать Эйе в чем-либо недостойном. Он был уже не молод, когда Тутанхамон взошел на престол, а за девять лет его правления стал еще старше, что особенно сильно отразилось на его суровом лице. Наверное, ему уже чужды плотские желания. Разве не об этом говорит тот факт, что он и его супруга Тии давно живут в разных покоях? Сама Анхен действительно видела в нем лишь сильного покровителя, без которого Тутанхамону и ей трудно было бы удержаться на троне. В Египте столько охотников до него! Эйе вдруг задал ей вопрос, который смутил юную царицу еще больше:

— Достаточно ли сильно вы с фараоном любите друг друга?

— О… Очень!

— Я имею в виду, достаточно ли у него мужской силы?

Анхен застыла в недоумении, а Эйе продолжал:

— У вас до сих пор нет наследника. Возможно, нужна свежая кровь, чтобы у египетского трона появился настоящий наследник?

Откровенный вызов Эйе не только смутил, но и испугал Анхен. Впервые за столько лет его лицо показалось ей чужим и неприятным.

Он, кажется, понял, что слишком явно обнаружил свои тайные помыслы, и поспешил успокоить царицу:

— Я пошутил. Но о наследнике думать надо. Вам помогут специальные снадобья, я позабочусь об этом.

— Но мы принимаем те, которые ты присылаешь.

— Я пришлю еще лучше.

Этот разговор поселил в душе Анхен смутную тревогу, даже какое-то нехорошее предчувствие, и она не обманулась. Солнце еще не успело перейти на другую сторону Нила, когда Анхен увидела, что к столице Египта спешно приближаются колесница царя и его конная свита. Вся кавалькада, не сбавляя скорости, направлялась прямо к царскому дворцу. Анхен с тревогой выбежала навстречу: никогда прежде Тутанх не возвращался так рано с охоты! Увидев мужа, она поняла, что дурное предчувствие ее не обмануло, — бледного, обессиленного фараона со всеми предосторожностями пронесли в покои. Перепуганная царица кинулась следом.

— Хетты напали так внезапно, — рассказывал ей потом Тутанх, — и силы наши были так малы, что пришлось отступать, а не

гнать их до самой границы, как бывало. Но сначала мы сражались. Мне удалось поразить нескольких врагов. Но тут копье одного из них вонзилось в мое колено. Наши воины заслонили мою колесницу и сдерживали натиск хеттов, сколько было можно, пока враги не повернули назад.

Юная царица слушала его со слезами на глазах. Рана, казалось бы, не такая уж тяжелая — выбита часть кости коленной чашечки, но Тутанхамону, несмотря на все усилия лекарей, не становилось лучше. Напротив, с каждым днем он все больше терял силы. Эйе проявил большое беспокойство о здоровье фараона. Он стал лично по нескольку раз в день посещать больного. Тутанхамон лежал на циновках, покрытых мягкими одеялами, с трудом превозмогая боль.

Анхесенпаамон стояла перед ним на коленях, гладила его по голове, и, держа в другой руке букетик голубых цветов, приговаривала:

— Потерпи, потерпи. Смотри, что я тебе принесла. Это твои любимые, я сбегала за ними в поле. Туда, где мы с тобой так часто гуляли. Помнишь это место?

— Помню. Спасибо, Анхен. Поставь вазу перед моими глазами, я хочу их все время видеть. И не уходи!

— Я скоро вернусь, только переоденусь. Я буду с тобой, я так тебя люблю!

Эйе неслышно вошел в комнату и наблюдал за влюбленными. То, что это был диалог влюбленных, ясно было при первом взгляде на них. Увидев Эйе, Анхесенпаамон зарделась и вскочила, словно стесняясь своей откровенности. Эйе снисходительно улыбнулся и сказал:

— Иди, царица, я побуду с фараоном. Заодно мы поговорим.

Анхен вышла, Эйе сел рядом с ложем молодого царя.

— Я вижу, рана серьезная, — сказал он. — Ты пользуешься теми замечательными снадобьями, которые я прислал?

— Спасибо, Эйе. Я очень благодарен тебе.

— Не надо благодарить. Разве я могу относиться к тебе иначе? Ведь ты мне как внук. Разве не так? Я был сподвижником Аменхотепа третьего, а потом — твоего отца, Эхнатона… И сейчас изо всех сил стараюсь помочь тебе царствовать достойно.

— Это верно, Эйе.

— Тогда почему ты не подписал последний закон, подготовленный мною?

— Я не успел прочитать его и изучить.

— Раньше тебе этого не требовалось, ты мне доверял.

— Я и теперь доверяю, но…

— Но, — подхватил Эйе, — кто-то нашептывает, что тебе пора уже самому стать полноправным властителем. Да? Ведь ты фараон! И тебе скоро восемнадцать!

— Не в этом дело, — с явным смущением ответил Тутанхамон, и Эйе понял, что угадал.

— Hе смущайся, — покровительственным тоном сказал Эйе. — Ты взрослеешь, и понятно твое стремление к самостоятельности. Но даже самому мудрому властителю нельзя пренебрегать дельными советами. А разве я когда-нибудь дал тебе плохой совет?

— Нет, конечно, нет, — торопливо заговорил юный фараон. — Но я уже достаточно взрослый, чтобы и самому вникать во все государственные дела.

— Счастливый возраст, — словно не замечая озабоченности фараона, сказал Эйе. — Возраст любви… А у вас с Анхен все еще нет наследника.

Даже сквозь бледную кожу фараона было видно, что он покраснел, словно его уличили в чем-то неприличном. А Эйе продолжал говорить и даже начал подтрунивать:

— Может, вы несерьезно относитесь к необходимости иметь наследников и все еще предаетесь только детским забавам?