Шрифт:
Нинка Кувалдина работала бригадиром по ремонту путей. Она была высокого роста, не по-женски плечиста, носила кирзовые сапоги сорок второго размера, и другой обуви, казалось, не признавала. Мужчины, работающие на станции, прозвали Нинку «мужиком в юбке» и откровенно побаивались её.
Если кто-то из них оказывался в числе нарушителей и осмеливался при этом вступать с Нинкой в пререкания, она моментально сжимала пальцы в кулак и угрожающе подносила эту весомую конфигурацию к носу провинившегося мужика. Тот испуганно пятился от неё, а Нинка, не останавливаясь, продолжала наступать и шипела, как ядовитая змея, выговаривая при этом совсем нелестные слова.
Делалось
Общежитие для неё было родным домом. В одной комнате с ней проживало ещё трое девчат. Жили дружно, делились между собой всеми печалями и радостями. Если возникали мелкие разногласия, судьёй каждый раз выступала Нинка Кувалдина. Между собой они звали её просто Кувалдой и подчинялись беспрекословно.
Работа заполняла всё жизненное пространство девчат, отнимая у них ту часть жизни, которая при других обстоятельствах тратилась бы ими на развлечения.
Свободные часы хотя и редко, но, всё-таки, выпадали, и тогда девчата устремлялись в клуб железнодорожников. Либо в кино, либо на танцы. Они долго прихорашивались, по очереди подходя к зеркалу, критически осматривали друг дружку, стряхивали с одежды невидимые пылинки и только после этого все вместе отправлялись в клуб. Ни усталость, ни полупустой желудок не являлись препятствием на их пути. Молодость брала своё.
Нинка Кувалдина ходить на танцы не любила, хотя при своей тучной внешности и угловатости вальсировала на удивление легко и непринуждённо. Порой на неё что-то находило, и она категорически отказывалась идти в клуб. Иногда такой фортель она выкидывала даже на полпути к клубу. Шла, шла, а потом молча разворачивалась и возвращалась обратно. Что являлось причиной такого решения, девчата долго не могли понять, списывая такие выходки на капризный характер. Как бы они не убеждали, что танцы – это единственная отдушина для молодёжи, Нинка была непреклонной и до возвращения подруг коротала время в полном одиночестве.
О причине резкой переменчивости настроения Кувалдиной однажды догадалась одна из подруг – Василиса.
Девчата собирались на танцы и, как обычно, вертелись перед зеркалом. Вернее, перед зеркалом вертелись только двое: Надя Дылдина и Ксюша Ермолова. Василиса успела переодеться и уже привела себя в порядок. Нинка всего лишь один раз подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела себя, подправила прическу и тут же отошла к окну, облокотившись на подоконник.
Место у зеркала заняла Ксюша. Василиса стояла позади неё, и ей было видно отражение вертлявой подруги.
Ксюша была старше их всех, месяц назад ей исполнилось двадцать девять лет. Она была полной противоположностью Нинки Кувалдиной. Малюсенькая, худенькая, со стороны её можно было принять за девчонку-подростка. Немного округлое, смугловатое лицо с небольшим румянцем на щеках выглядело совсем юным. Лишь тёмные глаза из-под мохнатых ресниц смотрели на окружающий мир совсем не по-детски – придирчиво и слегка высокомерно. Эти глаза приковывали внимание всех молодых парней, которые почему-то хотели видеть только эти пушистые глаза и не замечали появившихся тонких морщинок вокруг них, как и не замечали наметившихся точно таких же тонких ниточек уже на лбу.
Василиса скосила глаза на Нинку и перехватила её пристальный, изучающий взгляд, устремлённый на Ксюшу. Этот взгляд, казалось, вот-вот сожжёт невидимым лучом её миниатюрную фигурку. Во взгляде усматривалась ревность, зависть и одновременно скрытое презрение. И
Кувалдиной, по всей вероятности, было невыносимо тяжело глядеть на то, как парни наперебой приглашают Ксюху на танец, а потом, уже в танце, жадно заглядывают ей в лицо масляными глазами, притягивают плотно к своей груди, и шепчут что-то на ухо, отчего Ксюша каждый раз откидывала голову назад и заливалась смехом.
– Не пойду я сегодня с вами, – сухо произнесла Нинка и отвернулась к окну.
– Нинка, ты чего? – удивилась неожиданному заявлению подруги Надя Дылдина. – Сегодня должны прийти новоиспечённые машинисты поездов. Вчера они сдавали экзамен на самостоятельное вождение, а сегодня получили корочки. Обязательно припрутся в клуб всей группой. Будет весело, Нин, вот увидишь. Вина притащат, будут угощать. Причастимся на дармовщинку. Пойдём, а?
– Сказала не пойду, и точка, – со злостью проговорила Нинка, не поворачивая лица в комнату. – И не надо меня уговаривать.
– Ну, как знаешь, подруга. С тобой спорить, что молоточком бить по рельсам: звук есть, а рельсу хоть бы хны, – быстро сдалась Надя, и тут же устремилась к освободившемуся зеркалу, чтобы последний раз взглянуть на себя со стороны перед выходом. По её безразличному тону чувствовалось, что она не собирается продолжать уговоры, зная заранее, что её усилия ни к чему не приведут.
Василиса на миг представила себя на месте Нинки и ей стало вдруг жалко эту обиженную природой девушку. Как бы она сама поступила, очутись на её месте? Каково было бы у неё на душе, когда за весь вечер ни один парень не отважится пригласить тебя на танец. И не только пригласить, а даже ни разу не посмотреть в твою сторону, не заговорить с тобой хотя бы по пустякам. И это притом, что в зале не все красавицы, присутствуют совсем плюгавые девчонки, куда страшнее, чем ты, но даже и к ним иногда подходят парни, берут за руку и ведут, как принцессу, через вес зал. А ты сидишь, словно человек-невидимка, будто тебя и нет в зале совсем.
– Я тоже, пожалуй, останусь дома, – неожиданно заявила Василиса. – Расхотелось мне что-то.
– А ты чего вдруг захандрила? – выпучила глаза Ксюша от удивления. – Тебе ж всегда нравились танцы?
– Васса, я тебя не узнаю, – озабоченно высказалась Надя. – Ты пошутила, да?
– Нет, девчонки, без шуток, я остаюсь дома, – улыбнулась Василиса, посмотрев сначала на Надежду, потом перевела взгляд на Ксению. – Я ведь отмантулила две смены подряд, надо отдохнуть.
– Ненормальные вы обе, это точно, – сделала вывод Надя Дылдина, рукой оглаживая на крутых бёдрах яркое крепдешиновое платье. – Когда ещё подвернётся удобный случай обратить на себя внимание парней? Никто ведь не приведёт их за руку к нам в комнату для знакомства. Нужно самим ловить момент. Парней в нашем возрасте надо вырывать из мужского стада зубами, ногтями выцарапывать из них ласку, если не хотим остаться старыми девами.
– Идите, хищницы, идите. Рвите зубами, вонзайте когти в мужские тела. Жертвы уже дожидаются вас, – оторвав взгляд от окна, грубо съязвила Нинка.
За девчатами закрылась дверь комнаты, Василиса и Нина остались одни.
– Ты-то чего не пошла? – спросила Кувалдина Василису.
– А ты?
– Ну, я… понятное дело, – смутилась Нинка. – Мне ведь, что здесь сидеть, что в клубе на лавке рейтузы протирать – совершенно одинаково. Ни один балбес там ко мне ни разу не приблизился ближе пяти метров. Чего зазря ходить на посмешище, душу себе терзать? Любоваться, как Ксюху мужики тискают?