Тайна племени голубых гор
Шрифт:
Оба жреца, и в храме «курдпули» и в храме «уршали», приводили в порядок свое хозяйство. Пучками зеленых веток они подметали узкие храмовые дворики и буйволиным навозом мазали стенки над входом. Жрец «уршали» подошел к ритуальным камням, находившимся рядом с его храмом. Серые неотесанные глыбы были врыты в землю, и каждая из них имела свое имя. Самый большой камень назывался Канкаш. Затем шли Омурькаш, Оцонкаш, Мацодкаш. Жрец походил между ними, некоторое время постоял около Канкаш и вновь вернулся к храму. В это время Мутикен поставил на ограду «уршали» круглую корзину с солью. Жрец положил
На зеленую лужайку между храмами выгнали священных буйволиц. Это были «мортар», принадлежавшие храму «курдпали», «уршалер» из «уршали». В этот день буйволицам не дают пить. И когда одна из них, не зная тонкостей церемонии, направилась к ручью, Нельдоди с палкой в руках преградил ей путь. Буйволица удивленно и жалобно замычала, но все-таки послушно вернулась на свое место. Началась ритуальная дойка. Оба жреца в одних тюни переходили от буйволицы к буйволице, собирая молоко в высокие бамбуковые сосуды. Все мужчины терпеливо ждали, когда жрецы кончат доить, а потом погнали буйволиц к нескольким валунам, лежавшим около памятных камней в честь умерших жрецов. Между валунами был узкий проход, через который обычно проводят телят, когда совершается ритуал приобщения их к священному сану. У камней буйволиц поджидал жрец с длинной бамбуковой палкой. Животные в замешательстве топтались на одном месте и подозрительно смотрели на человека с палкой. Жрец поднял палку и ударил ею ближнюю буйволицу. «Оуп! Оуп!» — закричали мужчины. Буйволица встрепенулась и опрометью бросилась в джунгли. За ней последовали остальные, но жрец успел коснуться палкой каждой, и всякий раз, когда это происходило, возгласы «Оуп! Оуп!» нарушали тишину ясного январского утра. Наконец последняя буйволица исчезла в зарослях, и я увидела, как несколько мужчин карабкаются по склону соседней горы.
— Сейчас они перехватят буйволиц, — сказал мне Пеликен, — и пригонят их в священную рощу.
Мы отправились в священную рощу, находившуюся чуть повыше храма «уршали». Там несколько мужчин мотыгами углубили русло ручья и сделали в нем запруду. На берегу жрец «уршали» наметил место для двух ям. Все присутствующие по очереди копали ямы, и, когда работа была кончена, около ям поставили корзину с солью. Жрец стал бросать на соль кору дерева «тыр», а мужчины и мальчики, приставив ладони ребром к носу, монотонно прочли молитву:
Пусть будет больше буйволиного молока,
Пусть буйволицы принесут потомство,
Будут здоровы и будут долго жить.
Пусть уродится много сочной травы,
Пусть всегда будет с нами бог Ишкетьнор,
Пусть будет с нами его благословение.
Оба жреца набрали в глиняные горшки воду из ручья и всыпали в них соль. Соленую воду вылили в приготовленные ямы. В это время в зарослях раздался треск и крики. Из джунглей гнали буйволиц к ручью.
— Буйволы, буйволы, — тревожно заговорили все вокруг. — Будьте осторожны. Идут буйволы.
Ломая ветви деревьев и подминая кусты, к ручью выскочила буйволица. Она поводила боками и держала рога в состоянии боевой готовности. Мужчины почтительно расступились и дали ей дорогу. Буйволица направилась к яме с соленой
Когда последняя буйволица оторвалась от соленой воды, мужчины и мальчики стали бросать в ямы траву. Опустившись на колени, они прижимали мокрую траву к лицу. Опять зазвучали слова молитвы:
Пусть будет больше буйволиного молока,
Пусть буйволицы принесут потомство,
и т. д.
Закончив на этом церемонию у ручья, люди отправились к храмам. И снова раздалось дружное: «Ох-хо! Ох-хо!» Как подкошенные падали люди у храмов и буйволиного загона, прижимаясь лбами к камням их оград. Последним поднялся на ноги Мутикен.
— Ну вот, — сказал он мне с облегчением, — мы дали соль нашим буйволам.
Я посмотрела на часы. Стрелка приближалась к трем пополудни.
— Да… — покачала я головой. — У нас дают соль скоту гораздо быстрее.
— Как? — удивился Мутикен. — Разве можно дать быстрей? Ты видела, амма, мы все утро были заняты.
«мы разводим огонь, ты уходишь из этого мира''
В мае 1964 года умер старый Матцод из Муллиманда. Я познакомилась с ним еще в мой первый приезд в Нилгири. Матцоду было тогда 75 лет. И вот теперь Мутикен и Нельдоди принесли мне эту печальную весть.
— Собирайся, — сказали они. — Сегодня будет погребальная церемония. Люди рода Мельгарш уже пошли провожать его в далекий путь.
…Мы поднимались в гору, на вершине которой был расположен Муллиманд. Вдруг Мутикен и Нельдоди горестно запричитали: «О-о-о! О-о-о!» С другой стороны горы донеслось такое же «О-о-о!». Я увидела группу тода, направлявшуюся в Муллиманд. Эти группы стекались отовсюду, и горестный крик «О-о-о!» стоял над горами. У входа в манд нас встретил Нарикен. По его лицу и бороде текли слезы.
— Иди, амма, попрощайся с Матцодом. Он часто тебя вспоминал.
— Я ведь не тода, Нарикен. Разве мне можно?
— Тебе можно, — присоединились к нему Мутикен и Нельдоди.
Мы подошли к хижине Матцода. На ее передней стене висело новое путукхули, два зонтика, полотенце и еще что-то, чего я не могла разглядеть. Это были дорожные вещи Матцода. С ними он отправится в страну мертвых Аманодр. В темной хижине на суфе лежал Матцод. На лбу у него была монета, ожерелье из монет украшало грудь, ноги были связаны черной тесьмой. На противоположной суфе и на полу сидели плачущие родственники.
— О-о-о! — причитали они.
Желающих проникнуть в хижину было много, и мы выбрались с Нельдоди на свежий воздух. Неподалеку от хижины стоял жрец в традиционном черном одеянии.
— Ты звонил сегодня в колокол? — крикнул ему Нельдоди.
— Я звонил на рассвете. Его родственники в Аманодре уже знают и готовятся к встрече.
— Это очень важно, — повернулся ко мне Нельдоди. — Плохо, когда человек приходит в Аманодр, а его никто не встречает. Но жрец звонил, и родственники Матцода слышали погребальный колокол.