Тайна племени голубых гор
Шрифт:
— Пусть ест, как хочет, — поощрительно хохотнул хозяин. — Руками так руками. Пусть чувствует себя как дома. Переведите ему это, мисс Катарина.
…Необозримы плантации Глена Моргана. Они тянутся на многие мили. Сирмах смотрит на них и вспоминает жалкие клочки пастбищ тода, которые с каждым годом становятся все меньше. На плантациях работают сотни людей. И все это принадлежит христианину, богатому и счастливому Глену Моргану…
— Теперь ты видел, как живут христиане? — голос мисс Линг звучит вкрадчиво и доверительно. — Ты знаешь, как живут тода. Кем ты хочешь быть?
— Христианином, — не задумываясь, отвечает
— Конечно, конечно.
Так Сирмах стал Соломоном. С этого дня началась его вторая жизнь. Жизнь христианина. Его увезли из Нилгири в Карур, что неподалеку от Тричи. Мисс Линг опасалась, что мать и родственники потребуют Сирмаха обратно. Они требовали и ходили даже в полицию. Сухощавый офицер-англичанин удивленно поднял брови, когда ему объяснили в чем дело.
— Чего же вы хотите? — рассмеялся он. — Я знаю эту историю, Глен Морган и мисс Линг рассказали мне о нем. Парень решил стать плантатором. Зачем ему мешать?
— Каким плантатором?! — закричала мать. — Сирмаха обманули! Верните нам его!
— Но, но! — Лицо офицера стало жестким. — Убирайтесь отсюда к своим буйволам! И чтоб я никого из вас здесь больше не видел!
Не увидела больше Сирмаха-Соломона и его мать. Она умерла через несколько лет после этого.
Маленькая грязная миссионерская школа в жаркой долине Карура совсем не напоминала бунгало Глена Моргана. Никто не собирался там учить Соломона на плантатора. Его обучали плотничьему ремеслу. Через пять лет Соломон понял, что плантация и бунгало от него так же далеки, как и тогда, когда он жил в манде. Два раза он пытался бежать от изнуряющего климата долины, от унылых, наполненных чтением библии будней школы, от ее скудных трапез, от шпионящих за каждым шагом учителей-миссионеров, от их гибких, впивающихся в тело розог. Его каждый раз ловили и водворяли на место. Он стал плотником и вернулся в Нилгири. Там он напомнил мисс Линг о Глене Моргане.
— Я тебе ничего не обещала, — сказала та. — Я тебе показала, как живут христиане.
— Я ведь тоже христианин, — возразил Соломон.
— Христиане бывают разные, и, если богу будет угодно, ты еще станешь плантатором.
Но богу, видимо, угодно не было. С большим трудом Соломон нашел себе работу. Родственники не хотели его признавать. Обидное прозвище "плантатор" сохранилось за ним. Он поселился в глинобитном домике в овраге. Там он расстался со своей мечтой о бунгало и плантации. Шли годы, похожие друг на друга, годы, наполненные нуждой и тяжелой работой. Постепенно он стал забывать о Глене Моргане, плантаторах и бунгало. Надо было думать, как прокормить семерых детей. Только к старости ему удалось приобрести два акра картофельного поля. Это все, что смог выделить для Сирмаха-Соломона мир христианского бога, мир Глена Моргана и мисс Линг.
И вот теперь он ковыряет тяжелой мотыгой это поле и утирает пот обтрепанным рукавом залатанного пиджака. А где-то совсем рядом, мягко шурша шинами по асфальту, проносится черный "кадиллак" наследника Глена Моргана, и каждый вечер на веранде плантаторского бунгало собираются чисто одетые сытые гости. И так же, как много лет тому назад, снуют взад и вперед молчаливые слуги.
— Христиане бывают разные, — говорит, прощаясь со мной, Сирмах-Соломон. — Но я слишком поздно
возвращение маникена
Маникен понял это гораздо раньше, и судьба его сложилась по-иному. Истории Соломона и Маникена похожи друг на друга. Но только в самом начале. Восьмилетний Маникен жил в Одрманде, когда там появилась неутомимая Катарина Линг. Уговорить Маникена было легче, чем Сирмаха. Восьмилетний мальчишка верит многому на слово. Мисс Линг даже не пришлось себя утруждать визитом к Глену Моргану. Летним днем 1932 года она увезла Маникена на своем автомобиле из манда. Мальчику казалось, что с этой машины начинается его новая, интересная жизнь. Чудесная машина мчала его через горы в манящий город Утакаманд. Маникен был полон самых радужных надежд, и слова мисс Линг приятной музыкой звучали у него в ушах.
— Ты ведь умный мальчик, Маникен. Ты совсем не похож на других тода. Они тупы, ленивы и поэтому обречены всю жизнь пасти буйволов и жить в бедности. Зачем тебе пасти буйволов? Ты слишком умен для этого. Я сделаю из тебя христианина. Однажды ты придешь в свой манд, одетый, как европеец, с карманами, полными денег. Все тода будут говорить: "Посмотрите на Маникена! Какой он красивый и как чисто одет! Сколько у него денег! Посмотрите, какой у него автомобиль. Это потому, что он был умнее нас всех и стал христианином". Они позавидуют твоей легкой жизни.
Маникен не может себе представить, что такое легкая жизнь. Но уверен, что это очень интересная жизнь, наполненная чудесами. А автомобиль — первое чудо этой жизни. Теперь он будет ездить только в автомобиле. Он видит, как едет на автомашине за стадом буйволов на пастбище и сидит за баранкой в мягком кресле, пока буйволы пасутся. Он будет брать в автомобиль и других тода. Они тоже будут сидеть на мягких сиденьях и смотреть за буйволами. Он согласен даже возить людей в Аманодр. Маникен слышал, что путь туда долог и труден. Да мало ли что еще можно сделать с такой вещью, как автомобиль, который не устает и движется сам. Маникен ласково гладит борт машины, теплый от летнего яркого солнца.
Миссионерский автомобиль был первым и последним чудом в "легкой жизни" Маникена. Правда, потом тоже были "чудеса", но ни интересными, ни легкими их не назовешь. Родителей и родственников Маникена усмирили полицейские дубинки, а его самого отправили в городок Тинневели, где находилась миссия "Назарет". Красивой европейской одежды он там не получил. Его даже не кормили досыта. Маникена учили читать и писать. Каждый день он ходил в грязную механическую мастерскую, которую должен был подметать, и выполнял все, что велел ему хозяин — тамил-христианин. В долине было жарко и влажно, и Маникен тосковал по свежему горному воздуху, по матери и даже по буйволам, которых он отказался пасти. Самым мучительным были ежедневные чтения библии. Сначала книга увлекла его. Там писали о пастухах-скотоводах и о том, каким хорошим должен быть христианин. Эти заветы не расходились с тем, о чем говорили ему его мать и отцы. Их у него было трое. Вера в христианскую добродетель пошатнулась у него в тот день, когда его высекли за невнимательность на уроке. Его бил учитель-христианин, и, когда Маникен сказал ему, что это против библии, учитель добавил ему розог. "Пусть христианское учение войдет в тебя не только через голову и душу, но и через спину. Так будет верней".