Тайна предтеч
Шрифт:
Винник стремительно бледнел и уже почти не дышал. Стоны сменились на хрипы, но вскоре затихли и они, и только редкое, слишком редкое подрагивание рубахи на груди указывали на то, что старик еще жив.
Рина попыталась заткнуть рану на груди куском смятой ткани. Получилось так себе, да и крови вытекло уже столько, что шансов на спасения не оставалось.
Глава 11. Четвертый уровень
— Отец, я хочу уйти.
Степь тонула в пелене проливного дождя. Вода лилась с неба, билась о сухую изголодавшуюся по влаге землю, пропадая без следа.
— Ты не можешь уйти. Это невозможно. И ты знаешь, почему.
Дождь не мог помешать отцу, если он наметил дело. На степь мог обрушиться ураган, ливень с грозами или лютые морозы посреди лета — вождь Степных волков никогда не откладывал и не отменял намеченного.
— Твой народ, Эсмира, дал тебе жизнь, пищу, одежду и кров над головой. Он дал тебе силу, с которой могут сравниться только гррахи. Ты не можешь бросить свой народ. Особенно сейчас.
— Я…
— Я не хочу больше ничего слушать. Ты знаешь, я болен и мне осталось недолго.
— Отец…
— Народу нужен вождь, Эсмира. Человек, на которого можно равняться. Надежда и опора. Сильная рука, способная решить любой спор. Мне осталось недолго, и ты знаешь — мне не на кого оставить Волков. Дархан надежен, но у него нет соратников. Лесбек знаток и умен, но слаб и может только идти следом, но не вести. Даулбея и Маската любят воины, но если одного предпочесть другому — начнется вражда, и Волки сожрут сами себя. Бог не дал мне сына, но он подарил мне тебя. Наши народы в древности всегда передавали власть детям. Мы возродим эту традицию, и ты будешь вторая в будущей династии. С этим согласны все. Ты нужна Степным волкам, и я не могу тебя отпустить.
Степь под ногами вздыбилась холмом, вильнула к глубокому извилистому оврагу и оборвалась. На краю обрыва стояли восемь пленников, из мужчин, что не захотели вставать под руку Степных волков и оказали сопротивление. Степняки потеряли в бою четверых человек и теперь, когда схватка закончилась, забирали за каждого — двух.
Вождь передал дочери кинжал, что когда-то подобрали на дороге, но за богатую рукоять и хорошую сталь назвали даром богов и использовали только для важных дел. Эсмира без колебаний взяла его и нанесла первый удар. Остальную работу закончили воины. Восемь тел упали на дно оврага, чтобы остаться там навсегда.
— Когда-то мы жили по-другому, — на обратном пути Эсмира взяла отца под руку и прижалась к нему, — ты вспоминаешь то время? Не было ни Волков, ни оружия, ни крови. Мама по праздникам готовила пирог с мясом, и мы танцевали. А вечерами ты учил меня всему, что знал и помнил о прежнем мире, а я очень боялась, что останусь одна и не с кем будет поговорить о старых чудесах.
Отец упрямо покачал головой.
— Волки были всегда. Только тогда они носили другие имена и звания лейтенатов и прапорщиков. И оружие было всегда. И кровь. Вас с матерью я берег от этого сколько мог.
— И все же другая жизнь возможна. Помнишь, ты принес нам ткань, и мама сшила себе платье: белое, настоящее, какие женщины носили раньше, облегающее, с открытым верхом, на бретельках, вот такое, — Эсмира показала на бедрах линию на ладонь выше колен, — ты тогда так уморительно хмурился, как будто злился. А потом обнял маму, и она заплакала.
— Та жизнь осталась в прошлом. Чистеньких не осталось. Выбрось из головы. Больше нет ни мамы, ни платьев, ни пирогов с мясом. Ты слышишь меня, Эс?
— Я слышу тебя, — Эсмира отпустила руку отца, выпрямилась, и всю дорогу до поселка они не произнесли ни слова.
Жителей согнали в один большой дом.
— Степные волки великодушны, — Эсмира вышла вперед, остановившись в трех шагах от испуганных озлобленных людей.
Многие мужчины могли бы достать ее одним прыжком, но никто не смел пошевелиться. За спиной Волчицы стояли полтора десятка Волков, и одного их вида было достаточно, чтобы держать в узде самое малое сотню.
— Наш народ дарит вам жизнь, оставляет вам дома, детей и скот. Мы заберем малое, и будем забирать малое каждый месяц. Ровно столько, сколько нам нужно, и сколько вы сможете дать. Наш народ дарит вам свободу. Там где мы — нет рабства, нет воровства и грабежей. Наш народ дарит вам свою мудрость — с этого дня в вашем поселке будут главенствовать наши мужчины. Мы оставляем вам мудреца и трех воинов. В ответ вы должны отдать нам трех мужчин, которые восполнят наши ряды и станут Степными волками.
В поселках, что добровольно вставали под руку степняков, переговоры проходили за большим столом, под звон старинных хрустальных бокалов и шкворчание мяса. Бывало, люди выторговывали себе хорошие условия. Но не всегда дело удавалось решить миром. И тогда приходилось говорить вот так, перед глазами потерявших односельчан перепуганных людей, и у них уже не было шанса торговаться.
Итог всегда был один — над поселком ставал Волк, а люди платили за спокоствие и порядок десятую долю добычи и урожая.
Когда переговоры были закончены, и люди стали потихоньку расходиться, Эсмира выскользнула незамеченной на улицу и отправилась в лагерь, к воинам. Ей выделили отличный теплый дом, но она не любила находиться в захваченных поселках, особенно в тех, где проливалась кровь.
У крайнего плетня ей пришлось перешагнуть через остывающее тело, и она невольно склонилась посмотреть, кто лежит. Это был паренек не больше тринадцати лет отроду. Уже взрослый для любой работы, но в бою еще совсем щенок. Эсмира без сомнений вышла бы против трех таких, а то и пяти. Хватило бы и сил, и выучки и, главное, опыта. Пока бы они, нерешительно переглядываясь, думали, кому что делать, она бы швырнула нож в того, что в центре, сместилась вбок, нанося удар копьем, а потом снова в бок, заходя со спины.
Лежащего на земле парнишку кто-то проткнул стрелой, скорее всего шальной, пущенной наугад, для устрашения, потому что в этом конце поселка бой не кипел, Эсмира это помнила точно. Может быть, паренек и не думал драться, а спратался здесь, в кустах, чтобы переждать сечу и сдаться? Вряд ли. Уж больно прочно сжимала его холодная рука заточенную железку, что у здешних жителей почему-то считалась оружием. А значит, хоть и боялся паренек, а все же готов был стоять до конца. Вот только стреле все равно, трус ты или мужчина. Пролетев полсотни метров, она нырнула вниз и одним только весом своим и остротой тюкнула парня в грудь, прошила рубашку и прошла между ребер. Кто из тех женщин в доме был его матерью?