Тайна профессора Бураго. Том 1
Шрифт:
Трос, которым он подвязал колесо штурвала, был перерублен.
Пока Найденов исправлял это приспособление, чтобы избавить «Одду» от бортовой качки, прошло минут десять. Когда же, окончив работу, он побежал на правое крыло мостика, чтобы спуститься к катеру, то едва не скатился с трапа и даже громко выругался: ветер развевал болтающиеся на шлюпбалках концы обрезанных талей. Катер был сброшен за борт. Найденов мельком увидел его в тот самый момент, когда волна несла его на борт «Одды». Послышался крепкий удар, и катер перестал существовать.
Найденов окинул взглядом палубу и на этот раз отчетливо увидел в конце спардека человека, бегущего к корме. Не раздумывая, Найденов разрядил в него всю обойму парабеллума, но таинственный противник исчез так же неожиданно, как и появился.
Найденов в сердцах переменил обойму. Соседство привидения, умеющего стрелять и, как бритвой, перерезать трехдюймовые тросы, совершенно не устраивало его. Он не спеша пошел к тому месту, где видел человека.
Посветил фонариком и протяжно свистнул: на переборке виднелись капли крови. Кровь, алая кровь текла в жилах таинственного мертвеца или призрака!
На утро — это было уже третье утро на «Одде» — Найденов проклинал себя за то, что сразу же, ночью, не пошел на поиски врага. Очнувшись от короткого сна, которым он забылся в рубке, он сделал новое открытие: оба трапа, ведущие из ходовой рубки на верхнюю палубу, были разобраны. Из них вынули все ступеньки — сверху донизу. Найденов поразился: это было сделано так бесшумно, что не нарушило его тревожного сна. Разумеется, для Найденова не составило бы труда соскочить с мостика, — но как попадешь обратно? Всякие времянки или тросы, которые он приладил бы, противник легко уничтожит. А это значит, что Найденов не сумеет добраться до штурвального отделения и хоть сколько-нибудь влиять на судьбу дрейфующей «Одды». С другой стороны, оставаясь на мостике и в рубке, Найденов тем самым предоставлял остальное судно во власть противника. Здесь было над чем подумать!
Палуба мостика белела от соли. Найденов, стараясь сохранить равновесие на этой скользкой, как лед, поверхности, ловил в секстан низкое солнце, изредка выглядывавшее в разрывы туч. Наконец это ему удалось. Он поднял к глазам хронометр, и… тут с силой выбитый у него из рук секстан ударился о поручни и разбился. Найденов отскочил в сторону и присел. Вторая пуля пробила брезент фартука там, где он только что стоял.
Распластавшись на палубе, Найденов приподнял фуражку над брезентом. Она тотчас была пронизана пулей.
«Стрелок неплох, — подумал Найденов. — Удивительно, что он разбил секстан, а не мою голову».
Между тем никем не управляемое судно повернулось бортом к волне. Найденов прополз к трапу, быстро скатился в рубку, чтобы заняться штурвалом, но тотчас же убедился, что все его усилия бесполезны: колесо штурвала вращалось свободно, не оказывая никакого влияния на движение судна. Либо сорвано перо руля, либо перебиты штуртросы, ведущие от штурвала к румпелю.
Найденов решил найти повреждение и спустился на палубу с левого крыла мостика. Расчет был верен: враг его не видел. Найденов быстро обнаружил повреждение: действительно, штуртрос был разъединен.
Хлопок выстрела прервал размышления. По начавшей уже вырабатываться привычке Найденов тотчас присел за выступ трюма. Было ясно: в любую минуту, где бы он ни находился, можно ждать пули.
Ну что же, он готов к поединку. Но пусть уж не посетует и враг.
Не выпуская из рук пистолета, Найденов еще раз, крадучись, обошел несколько кают и раздобыл себе винтовку с достаточным количеством патронов. Но пока он рыскал по каютам, враг, видимо, выработал какой-то новый план: Найденов нашел все двери в проходах на нос запертыми. Теперь он был лишен возможности проникнуть в носовую часть судна. Идти по открытой палубе — значило подставить себя под выстрелы. Что же, придется отказаться от посещения офицерских кают, кают-компании и офицерского камбуза. Правда, в матросском камбузе скудно с едой, но голодная смерть ему не угрожает.
Найденов повернул назад, намереваясь заняться приготовлением чашки крепкого кофе. Только теперь, подумав о кофе, он понял, до чего проголодался и устал. Он подошел к камбузу и…
— Черт бы его взял! — вырвалось у него, когда он понял, что план врага был продуман во всех деталях: изолируя Найденова в корме, незнакомец не оставил ему ничего, что можно было есть. Посреди камбуза лежал откупоренный баллон с газом. Продукты, вода — решительно все было отравлено. Жестянки с консервами проткнуты, стеклянные банки разбиты, деревянный бочонок с пивом открыт.
«Черный орел»
Если бы дверь камбуза не была плотно затворена, газ, растекшись по кораблю, несомненно убил бы и Найденова. Но таинственный враг, по-видимому, понимал, что при этом мог погибнуть и сам, и не только предусмотрительно затворил дверь камбуза, но открыл в нем иллюминатор, чтобы, сделав свое дело — отравив продукты, — газ выветрился.
Итак, ни пищи, ни глотка кофе или хотя бы воды.
В бессильной злобе Найденов сжал кулаки. Овладев собой, он постарался хладнокровно продумать создавшееся положение.
Он подошел к двери, ведущей по коридору в нос судна, и осмотрел ее. Ключ торчал с противоположной стороны, зато со стороны кормы, где был Найденов, оказались все аварийные задрайки. Дело минуты — повернуть их. Дверь была накрепко задраена.
Быстро перебежав в проход левого борта, Найденов проделал то же самое и там. Затем настала очередь дверей, ведущих из кормовых помещений на верхнюю палубу. Вскоре можно было ручаться, что ни одно живое существо не сумеет проникнуть сюда с носа, минуя палубу.
Затем Найденов спустился в машинное отделение и, отыскав маховик управления клинкетами, привел его в действие. Тяжелые стальные заслонки в водонепроницаемых переборках встали по местам. Кормовая часть «Одды» была окончательно изолирована от носовой.
Под косыми лучами солнца море светилось зеленым сиянием. Оно казалось величественным, но вовсе не грозным. Было трудно поверить, что это по его вине «Одда» выглядит, как после жестокой битвы: не осталось квадратного метра палубы, не носящего следов разрушения; у бортов — ни одной шлюпки; шлюпбалки сиротливо глядели в небо вопросительными знаками своих изогнутых труб; беспорядочно болтались оборванные тали. Блоки громко хлопали по железу. Фор-стеньга была обломана у самого марса. Из четырех стрел фока две были сорваны, третья уперлась в крышку первого люка. На шкафуте виднелась груда скрученного железа, в которую превратилась кормовая надстройка.