Тайна родной крови
Шрифт:
Дверь Борину открыла женщина, которой, наверное, каждый год в день рождения говорят: «Оставайся такой же молодой и красивой, как сейчас». Глаза блестели не от слез, от тревоги. И от непонимания, что делать. Куда бежать, кого просить.
– Здравствуйте, Вера Михайловна. Я – Борин Леонид Иванович.
– Здравствуйте. Я вас узнала, вы – муж Дашеньки… Проходите, пожалуйста. Вы, кажется, в полиции работаете?
– В следственном комитете.
– Это я вам звонил, – раздался из-за спины
Вера Михайловна бросила мимолетный взгляд на зятя. «А зять не любимый, но терпимый в силу обстоятельств», – понял по-своему Борин.
Стены комнаты, куда его проводила Бражникова, сплошь были в фотографиях и дипломах в рамках. Диван и два кресла, покрытые отбеленными льняными покрывалами, старинный рояль в углу, на нем подсвечник, круглый столик под связанной крючком скатертью – вот и вся обстановка. И еще – растения. В горшках, горшочках и кадках. Цветущие и нет.
– Вера Михайловна, расскажите, при каких обстоятельствах пропала ваша дочь, – Борин с удовольствием опустился в предложенное кресло, краем глаза заметив Шустова, оседлавшего стульчик возле рояля.
– Наверное, про Катю лучше Сергей… – Вера Михайловна бросила быстрый взгляд в сторону зятя.
Он рассказал. Пряча глаза, суетясь и взвешивая каждое слово. И это сильно не понравилось Борину. И сам парень вызывал полное неприятие. И еще – его плотное знакомство с Кащеевым.
Вера Михайловна сидела на диване, выпрямив спину и глядя в окно. Будто бы не участвуя в разговоре, не придавая значения словам говорившего. Она только вздрогнула, когда ее зять истерично выкрикнул: «Не пойму, кому это нужно – похищать ни в чем не повинную беременную женщину!»
– А что, есть виноватые? – спокойно спросил Борин.
– Что?! Вы на что намекаете? Что это я мог?! – округлил глаза Шустов.
– Успокойся, Сергей. Леонид Иванович никого конкретно не имел в виду, – безразлично произнесла Бражникова. – Не мог бы ты сделать нам чаю?
– Спасибо, Вера Михайловна, лучше холодной воды, – Борин понял, что той не терпится выпроводить зятя из комнаты.
– В холодильнике есть ягодный морс, принеси, пожалуйста, и мне тоже.
– Хорошо, – недовольно процедил Шустов.
– Леонид Иванович, я понимаю, вам не нравится Сергей…
Борин даже не стал возражать.
– Но он здесь ни при чем. Он труслив и недалек.
– Но тем не менее, что-то скрывает.
– Да я знаю, что это. Он изменяет Кате. Банально бегает к прежней жене. Думаю, что и не к ней одной. Гадко. Катя страдает, жалко ее, сил нет.
– Расскажите, Вера Михайловна, как давно живет с вами Катя?
– С тех пор, как умерла ее мать, с десяти лет. Ума не приложу, зачем ее было похищать? Ну, не наследница же она барона Ротшильда! Катина мать, Эльза Шторм, была обыкновенной алкоголичкой, опустившейся донельзя. Об отце ничего не известно. Впрочем, у Кати есть его фотография. Сергей должен знать, где. Они сейчас временно живут с нами, пока Катя не родит ребенка.
– Попросите его принести. Возможно, на обороте есть какие-то надписи. На каком она сроке?
– Тридцать две недели. Рожать ей в августе. А почему вы так заинтересовались отцом Кати? Насколько я знаю, он ни разу в жизни не вспомнил о дочери, может быть, даже и не знал о ее существовании. Эльза могла и не сообщить ему.
– Мне нужно знать про Катерину все. Какие отношения у нее с мужем? Они давно знакомы?
– Она влюблена в него со школьных лет. А он… позволяет себя любить. Я не думаю, что он дорожит Катей.
– Но они ждут ребенка…
– А он как ходил по злачным местам, так и ходит!
– Что вы имеете в виду?
– Катя, по-моему, не знает, но Сергей – игрок. Он бывает в карточном клубе, – Вера Михайловна поморщилась. – И ведь ему везет все время!
– Почему вы так решили?
– Довольный возвращается. Как-то раз даже пытался мне денег дать: вернулся под утро, пачку долларов из кармана вынул – и на стол кинул. Взгляд победный! Я ему обратно в карман всю пачку положила. Столько визгу было!
– Обиделся, – усмехнулся Борин.
– Разозлился! Если б не Катя… Выгнала бы его давно, – Вера Михайловна обреченно махнула рукой. – Господи, почему все плохое тянется одно за другим?!
– Что-то еще случилось? – насторожился Борин.
– Да. Сара в больнице. Это наша вторая приемная дочь. У нее больное сердце. А тут еще она пережила этот стресс… Там, в Кракове. Пришлось ее оставить в клинике. Теперь нужно везти в Германию, на операцию. Все одно к одному…
– Вера Михайловна, – мягко остановил ее Борин. – Расскажите подробно, что случилось в Кракове?
– В Кракове… Она и Сема, наш младший, гуляли по городу. Я с остальными детьми отправилась на автобусную экскурсию по городу и окрестностям. Сарочка не очень хорошо переносит транспорт… А Сема с ней захотел остаться. Он ее так любит! И боится оставлять одну. Так вот. На их глазах машина сбила девушку. Насмерть. Это, несомненно, беда. Но и Сара, и Сема были уверены, что жертва происшествия – наша Катя. Подъехали полицейские, а тут у Сары случился приступ. Они вызвали неотложку…
– Выяснили имя погибшей?
– Да. Девушку опознал брат. Ее имя – Анка Хмелевская. И она моложе нашей Кати на два года.
– Вера Михайловна! Мне нужна фотография Кати, ее документы.
– Да, сейчас, – Вера Михайловна посмотрела на вошедшего в комнату Сергея.
– Вот морс, – Шустов поставил на столик поднос с графином и тремя стаканами.
– Спасибо.
– Сергей, будь добр, принеси Катин альбом. И фотографию ее отца.
Шустов молча вышел. Пока его не было, Борин и Бражникова молчали.
– Вот, смотрите, – Бражникова протянула Борину альбом и черно-белое фото.