Тайна рыцарей тамплиеров
Шрифт:
— Через час, — сказал Ролан, — ты сможешь выпить столько воды, сколько захочешь. Ведь мы будем проходить мимо источника Крессон, а он не высыхает даже летом.
Поскольку мальчик был безутешен, Ролан поклялся ему:
— Ты можешь верить тому, что я говорю: я знаю эту местность. Да будет тебе известно, что все эти стелы, которые ты видишь у дороги, поставил я. Поэтому мне знакома вся христианская Сирия. Если бы Великий магистр не послал в Какоун этих тамплиеров, он отправил бы туда меня, потому что и там я установил все придорожные столбы.
Когда же они взглянули вниз на источник Крессон, то увидели многотысячное войско всадников-мамелюков, они поили там своих коней. Это и был авангард султана, о котором доложил посланник.
Жерар де Ридфор намеревался дать бой. Он был полностью уверен в том, что одной внезапной атакой вынудит к сдаче эту могучую силу. Пусть граф Триполитанский видит, как разделаются с его сепаратным миром! Но остальные полководцы настояли, что вначале нужно провести совет, подготовившись к возможному отступлению. После этого было развернуто знамя тамплиеров, и за ним торжественное войско устремилось в долину. В атаку отправились 140 рыцарей.
Ролан остался в обозе, в его задачу входило удержать на месте лошадей. Шум боя все приближался. Ролан начал стегать лошадей, отгоняя их в безопасное место.
И тут мимо промчались мамелюкские рыцари, держа свои луки наготове. На всем скаку они стреляли прямо по крупам лошадей, которые шарахались в разные стороны и неслись, сметая все на пути.
Ролана швырнуло на землю. Лошади бешено мчались через него. Он еще успел увидеть, как маленький мальчик из обоза отлетел в сторону от сильнейшего удара, копытом и как магистр Жерар де Ридфор, уронив поводья, спасался бегством в сторону Назарета. Потом Ролан потерял сознание.
Мамелюки собрались на поле сражения и начали спускаться к источнику. К их седлам были приторочены бритые головы павших тамплиеров, Из всего войска, относящегося к ордену тамплиеров, в живых остались только двое рыцарей и Великий магистр. Все остальные, верные своему уставу, боролась против превосходящих сил противника, пока не погибли.
Ролан лежал среди павших, без сознания. Он не заметил, как мародеры сняли с него одежду. Не видел и того» как они добивали раненых лошадей. На грани яви и забытья ему казалось, что он находится во внутреннем дворе своего иерусалимского дома, и в то же время он видел, как под раскаленным солнцем над ним кружатся коршуны. Тело его совершало то, о чем рассудок не мог и помыслить: Ролан дополз до тенистого места и остался лежать в прохладе. Он совсем не думал о том, что может умереть. Не ощущал он также ни голода, ни жажды, ни даже боли. Не заметил Ролан и того, как его унесли с поля боя. Тело его было как бы отделено от него.
Когда Ролан пришел в себя, то не знал, сколько прошло времени. Над ним склонился какой-то человек и спросил его имя. Больше Ролан ничего не помнил. Но он смутно понимал, что лежит в пещере, и догадывался, что находится у отшельника. Тот ухаживал за его ранами, приносил похлебку. День миновал за днем, и ничего, кроме этого, не происходило. Ролан находился в полузабытьи, тело его было похоже на тело мертвеца.
Однажды Отшельник поднял его с постели, и, словно издалека, больной услышал повелительный голос:
— Встань на ноги!
Ролан послушно встал, но тут же зашатался и опять упал на постель. На следующий день ему удалось простоять на мгновение дольше. Еще через день он простоял целую минуту и не закачался.
— Теперь ты здоров, — сказал отшельник, и Ролан, который за все время, что лежал в пещере, не проронил ни слова, произнес: «Да».
Отшельник испытующе посмотрел на него. Поскольку он был уверен, что Ролан дал ему ответ в полном сознании, он с тех пор поручал Ролану незначительную работу. Так больной постепенно выздоравливал. Однажды, сидя у очага и раздувая жар, Ролан впервые осознал, что он делает.
— Я сижу здесь и раздуваю жар, — сказал он, не оборачиваясь к отшельнику.
— Кто же этот «я»? — спросил отшельник. Ролан напряг свою память.
— Я… я?.. — он беспомощно посмотрел на отшельника.
— Произошла битва с семью тысячами мамелюков, — осторожно напомнил старец.
— Битва? Что это такое?
Спустя неделю в пещеру вошел сурового вида человек, весь в пыли, плохо одетый и измученный. Ноги его распухли. Башмаков на нем не было. Молча он встал перед стариком. Отшельник долго разглядывал его, не произнося ни слова. Внезапно он схватил вошедшего обеими руками за плечи и стал в упор смотреть ему в лицо.
— Все потеряно, — глухо сказал пришелец.
Старик напоил его и усадил на скамью. Он вымыл ему ноги и дал поесть. Ролан наблюдал за этим очень внимательно.
— Теперь говорите, если вам угодно, — тихо попросил старик.
Ролан прислушивался, но не понимал смысла слов, которые говорил этот человек:
— Все христианские войска собрались на военный совет у источника Сефория. Впервые за всю историю нашего королевства между баронами не было разногласий, — он тяжело вздохнул, сделал паузу и продолжил рассказ: — Как только до ушей султана дошло, что в поход отправилось войско, равного которому не было на христианском Востоке, он тут же подошел к Тиберии, принадлежащей, как вам известно, супруге графа Триполитанского. Тем самым он рассчитывал наказать графа за то, что тот вместе со своими рыцарями принял участие в военном совете у источника Сефория. Ибо, даже служа своему королю, он обязан соблюдать и условия мирного договора, заключенного им с султаном для города Триполи. После затяжной паузы гость вновь продолжил рассказ:
— Патриарх Иерусалимский лежал больной в постели. Он не смог сопровождать своим благословением поход объединенного войска. Поэтому он дал воинам крест, на котором умер наш Спаситель.
Пришелец замолчал и прикрыл глаза рукой. Из всего сказанного до Ролана дошло только слово «Иерусалим»: оно показалось ему до странности знакомым, но что это означало — Иерусалим?
— Супруга графа Триполитанского находилась одна в своем имении в Тиберии, когда город был осажден султаном Саладином. Поэтому король приказал первым делом снять блокаду с города.
— Но — воскликнул отшельник, — по дороге в Тиберию на большом участке пути в горах нет воды!
Чужак не услышал этого возражения и, как во сне, продолжал:
— На небе светило безжалостное солнце, и раскаленные чепраки из кольчуги прожгли дыры в спинах коней. Сарацины измучили наше войско неожиданными короткими атаками. Много людей и коней погибло от солнечного удара. Когда воины добрались до Хаттинского Рога, они были смертельно истощены. Единственную надежду давала ночная прохлада. Но сарацины разожгли гигантские костры из хвороста и окружили ими христианское войско так, что и кошке не удалось бы выбежать за пределы кольца. Несчастные люди, попавшие в окружение, почти задохнулись. Чужака не слушался голос. Он склонил голову низко над столом.