Тайна Самбатиона
Шрифт:
ПРЕДЫСТОРИЯ
Самбатион, волшебная река библейских преданий, укрывшая за собой пропавшие колена Израилевы. Отгородившая их от остального мира стремительным потоком песка и камней она бушует шесть дней в неделю, успокаиваясь только в субботу. Но и в этот святой день стена огня по берегам реки не позволит нечистивцу перейти ее и нарушить покой укрывшихся за ней. Лишь в назначенный срок утихнет ее бурное течение, и потерянные колена смогут вернуться в вечный Иерусалим, на землю, данную им когда-то Богом Израиля.
В общем, как-то так. Что это? Реальная река? Поэтический образ? Религиозное видение? Две тысячи лет не утихают споры о реальности и местонахождении
Лишь избранные ведали дорогу туда, и знающий ее мог за десять дней дойти от гробницы Великого пророка Иезеекиля под Вавилоном до берегов Самбатиона. Остальные же искали Самбатион в Африке, Азии, Европе и даже Южной Америке. Некоторые ищут до сих пор.
Первый раз в моей жизни Самбатион мелькнул в очень ранней юности, но, как потом выяснилось, это не прошло бесследно. Наверное, начать следует именно с того момента.
Бабушка очень не любила разговоры о своем еврействе. Пережив царские погромы, революцию, гражданскую и Отечественную войны, борьбу с космополитизмом и прочее, она была убеждена, что внуку всего этого не надо. Зачем ему такое горе? В Советском Союзе значительно спокойнее было быть русским. Поэтому о своих родственниках она рассказывала редко, мало и неохотно, тем более, что в живых практически никого не осталось - почти все были убиты во время фашистской оккупации Ростова-на-Дону.
Но, тем не менее, какая-то информация о прадеде просачивалась. Так постепенно я узнал, что в Ростов семья приехала в конце 19-го века из Шклова, звали его в действительности не Роман, а Рувим, был он аптекарем, сильно болел, но активно участвовал в жизни Ростовской синагоги. Крайне редко на бабушку находили приступы откровенности, и в один из таких моментов я узнал о его хобби (точнее я тогда решил, что это хобби) - он искал легендарную реку Самбатион, за которой скрылись исчезнувшие колена древнего Израиля.
– А зачем?
– спросил я, и бабушка, видимо, чем-то отвлекшись, задумчиво ответила: он хотел восстановить нарушенную цельность мира. В этот момент сознание очнулось, и приступ откровенности закончился. Дальнейшие расспросы упирались в стереотипные ответы, что это что-то из иудаизма, а что она и сама толком не знает, а к тому же еще и помнит плохо.
Я был тогда в классе 8-9-ом, увлекался естественными науками, собирался стать биологом, был убежден, что мир и так объективен, целен и познаваем, и на подробностях, честно говоря, не настаивал (о чем сейчас крайне жалею). Но помню, что величие замысла меня впечатлило. Согласитесь - восстановление нарушенной цельности мира - в этом есть благородное безумие!
Шли годы, благодаря бабушкиным стараниям, я счастливо миновал период становления национального самосознания, закончил университет, занимался эволюционной генетикой пшеницы, крутился в ростовском творческом андеграунде среди художников и поэтов, сам что-то писал, но в этот момент «Советская власть приказала долго и бестолково жить», и национальное самосознание меня догнало.
Виноваты ли в этом газеты, телевидение или «сарафанное радио» уже и не вспомнить, но осенью 91 года, когда в Ростове был широко анонсирован митинг общества «Память», бабушка твердо решила, что это обязательно закончится еврейским погромом. Все мои доводы пропали втуне. Мне был предъявлен ультиматум: или я рано утром везу ее прятаться к старой заводской подруге на другой конец миллионного города, или она совершает этот марш-бросок
Где-то тем утром, в безумной толкотне ростовских автобусов, спасая свою бабушку от привидевшегося ей погрома, я и осознал себя евреем. Выбора не было: или я тоже еврей, или я должен наплевать на свое детство и юность.
Потом бабушка умерла, и, разбирая ее бумаги, я наткнулся на очень детальную автобиографию, написанную ей, видимо, сразу после войны. Я не знаю, зачем и куда она ее писала, но в ней была довольно подробная информация о ее родителях. Уехав из Ростова в 1936-м году, они пожив немного в Сальске, Пролетарске, Ипатово и Буденновске, добрались до Пятигорска, где и погибли во время войны.
Помню, меня несколько удивила прадедушкина мобильность. К 1936 году он был уже далеко не молод, ему было глубоко за пятьдесят. Почему за 5 лет он сменил пять городов? Искал лучшей доли? Скрывался от НКВД? Только несколько позже я сообразил, что вся эта его «миграция» шла, в общем-то, как раз вдоль Маныча.
На Маныч я попал в 1997 году и совершенно по другому поводу. Экологический фонд «Рос-Юг», где я работал тогда, устраивал ряд конференций по актуальным экологическим проблемам Ростовской области и Юга России. В их число входил, конечно, и Маныч с его водно-болотными угодьями всемирного значения: Веселовским водохранилищем и озером Маныч-Гудило. Моей задачей было налаживание контактов с местными природоохранными организациями и поиск какой-нибудь базы отдыха для проведения конференции. С этой конференцией у нас ничего не получилось, но из массы газетных вырезок, журнальных статей и прочих материалов, обильно предоставленных мне местными экологами, я почерпнул много интересного.
Так я узнал о таинственном гуле, периодически раздававшимся над просторами озера Маныч-Гудило, присущих ему резких перепадах уровня воды, и уникальном явлении периодической смены направления течения в некоторых малых реках Кумо-Манычской впадины. Где-то тогда у меня впервые и мелькнула мысль, что это все как-то отдаленно похоже на «прадедушкин» Самбатион. Ну, мелькнула и мелькнула. Никаких практических последствий она тогда не имела. Сама история начала развиваться только лет через пять после этого, когда я уже был в Москве.
Хорошо бы нам придумать сценарий какого-нибудь исторического блокбастера, с библейскими загадками и тысячелетним сюжетом - явно находясь под впечатлением от брауновского «Кода да Винчи», объявил очередную задачу наш генеральный продюсер Олег Осипов - причем его действие должно происходить на территории России, на это сейчас есть спрос. И поручил мне поработать с авторами.
А надо сказать, что в это время наш продюсерский центр переживал определенный «реконструктивный период». Заказы на телевизионные программы и документальные фильмы, которыми мы кормились одно время, уже как-то закончились, а сериалы, на которых «ЛЕАН-М» потом сделал себе имя, еще не начались. Поэтому авторов у нас, честно говоря, было немного, перспективы у этой затеи были весьма туманные, к тому же работать без гарантированного гонорара никто не хотел категорически, а расплатиться мы честно обещали лишь после принятия заявки каналом и началом финансирования проекта, то есть только с кем-то одним из них.