Тайна шести подков
Шрифт:
До полуночного поезда было еще так долго…
Тем временем наблюдавший за ним некий господин записал в свой блокнот:
«Непунктуальщик № 34. Шапокляк, трясущиеся щеки, выпученные глазенки, разные носки, неправильно застегнутые пуговицы, пальто в чернилах и ручной спрут».
Дописав, вокзальный констебль мистер Бэнкс закрыл блокнот и растянул лягушачьи губы в улыбке: в его коллекцию опаздывающих
— Тридцать четвертый, — сообщил констебль.
Вовсю храпящий на скамейке рядом напарник, мистер Хоппер, не просыпаясь, буркнул:
— Хпрфффф… Я счастлифффф… пфф…
Вокзальные констебли Бэнкс и Хоппер любили свою работу, хотя она и была зубодробительно скучной. За годы, проведенные у своей сигнальной тумбы, они научились скучать профессионально. Большую часть времени, сменяя друг друга, Бэнкс и Хоппер дрыхли. И хоть считалось, что закон не дремлет, но иногда все же этот самый закон бессовестно и с тем совершенно беззаботно спит на посту, когда ничего интересного не происходит… Вокзальные констебли считали, что раз они присутствуют, этого достаточно.
Бэнкс спрятал блокнот в карман мундира и раскрыл вечернюю газету. Почти всю первую половину выпуска занимали статьи и заметки о предстоящей судейской партии в бридж. Скука смертная…
О ногу констебля что-то ударилось и кто-то сказал: «Ой!»
— Смотри, куда прё… — Бэнкс оборвал себя, увидев того, кто потревожил его полицейский покой.
Перед ним стояла миниатюрная девушка в темно-зеленом форменном мундире Паровозного ведомства; из-под фуражки выбивались короткие каштановые волосы. Девушка сжимала в руках трость и незряче глядела мимо констебля.
— О, мисс Летти! — Толстяк Бэнкс попытался втянуть живот и сел ровно, словно девушка могла увидеть это.
Мисс Летиция Бракнехт была внучкой господина начальника вокзала, но констебль робел в ее присутствии не поэтому. В его понимании, кого-то миловиднее представить было сложно, и ее не портили даже плохо затянувшиеся ожоги вокруг глаз — следы старой трагедии.
Сбоку раздалось ехидное «Хм», и Бэнкс поморщился: Хоппер знал о симпатиях, которые он питает к мисс Летти, и всячески над ним насмехался из-за этого.
— Добрый вечер, мистер Бэнкс, добрый вечер, мистер Хоппер, — сказала девушка.
— Как поживаете, мисс Летти? — спросил Бэнкс, демонстративно не замечая, как Хоппер тычет его в бок локтем. — Вышли прогуляться?
Почти все время мисс Летти проводила на вокзальном чердаке, где следила за большими часами. Кто-то мог бы усомниться, что это подходящая работа для слепой, но несмотря ни на что часы вокзала Тремпл-Толл неизменно показывали точное время. Сами констебли недоумевали, как Летти Бракнехт удается настраивать их, не видя ни стрелок, ни шестеренок, но спросить они не осмеливались.
— Да вот вышла за газетой, — сказала девушка.
Еще одна странность: зачем слепой газета?
Но об этом ни Бэнкс, ни Хоппер и вовсе
— Возьмите мою! — Бэнкс поспешно сложил газету и протянул ее девушке. Та не отреагировала, и он, залившись краской, вложил вечерний выпуск в ее руку.
— О, благодарю. — Девушка одарила темно-синюю полицейскую тумбу, стоявшую рядом с Бэнксом, улыбкой.
Бэнкс чуть сдвинулся, чтобы оказаться напротив улыбки.
— Что-то интересное пишут? — спросила мисс Бракнехт.
— Ни словечка, — ответил толстяк. — В Саквояжне все помешались на судейском бридже — только о нем и болтают.
— О, бридж! Вы, должно быть, болеете за господина Сомма?
— Само собой, — кивнул Бэнкс.
— Начальство, как-никак, — добавил Хоппер. — Но господин Сомм выиграет, в этом нет сомнений. Мы в нетерпении ждем полуночи, когда партия состоится. От победы нашего достопочтенного судьи многое зависит.
— Правда? — удивилась мисс Летти. — Что именно?
— Благосклонность господина Сомма и его душевный покой на ближайший месяц как минимум, — сказал толстяк. — Он же лопнет от ярости, если проиграет, и этот взрыв затронет всю Саквояжню.
Мисс Летти звонко рассмеялась. Констебли поддержали, гулко расхохотавшись, хотя им было совершенно не смешно: если главный судья Тремпл-Толл проиграет своим коллегам из других районов, тогда несдобровать всем, и перво-наперво он выместит злобу на служителях Дома-с-синей-крышей, как было в тот раз, когда выиграл господин Китчинсли, главный судья с Набережных.
— Лично я надеюсь, — сказал Хоппер, — что господин Сомм проявит весь свой талант в жульничанье и пережулит своих партнеров по игре. Хотя и те не промах. Думаю, на этот раз нас всех ждет самый нечестный бридж, который только можно представить.
Мисс Летти кивнула и повернула голову к пустующим платформам. Сейчас там не стояло ни одного поезда. Зал ожидания был непривычно тих.
— Какой спокойный вечер выдался, — заметила она.
— Побольше бы таких, — согласился Бэнкс. — Никто не бегает, не суетится, не мельтешит. Никуда не нужно ходить, никого не нужно хватать за шиворот…
— А что сегодня было интересного на вокзале? У вас тут, наверное, весь день приключения какие-нибудь?
— Не без того, — напустив на себя важный вид, сказал Бэнкс. — Приключений хоть отбавляй. Утром ловили Вокзальщика и почти поймали его, но этот ловкий мерзавец снова ускользнул.
Вокзальщика здесь все знали. Хотя правильнее будет сказать, что все знали о его существовании. Хитроумный и неуловимый вор багажа был местной легендой. Никто не знал, ни как он выглядит, ни как действует. Констебли могли лишь строить предположения. Бэнкс считал, что Вокзальщик носит специальный маскировочный костюм, делающий его похожим на стопку чемоданов, а более суеверный Хоппер и вовсе полагал, что вор — это призрак.