Тайна умрёт со мной

Свир

Всё кончено. Расследование ни к чему не привело.

Не совсем ни к чему. Они узнали правду о детях, но убийство Клементины Вентворт так и не было раскрыто.

Айрис была раздавлена. Так не должно было быт! Точно не в случае с леди Клементиной! Её исчезновение не давало людям покоя шесть долгих лет, а теперь, когда наконец выяснились все обстоятельства, расследование просто… просто замерло. Дело переложат на дальнюю полку, потом оно перекочует в архив, и все о нём забудут.

Несправедливо! До ужаса несправедливо.

Сэр

Дэвид расписывался в каких-то бумагах, а когда поставил с десяток подписей, инспектор Годдард выложил из своего портфеля на письменный стол пару маленьких бумажных пакетов и чёрный бархатный футляр. Он указал на них Дэвиду, видимо, предлагая проверить, всё ли не месте, но тот почти боязливо отошёл. Он не желал к ним прикасаться. К украшениям, что были на его матери в тот день и оставались на ней шесть лет.

Потом они попрощались и Дэвид Вентворт вернулся в кабинет.

Инспектор Годдард вышел из библиотеки и кивнул Айрис:

— Приятно было познакомиться с вами, мисс Бирн. И даже поработать вместе. Благодаря вашему упорству прояснились многие спорные моменты и… Я не умею говорить красивые речи. Честно скажу: я не ожидал, что у меня будет такой помощник.

У Айрис краска прилила к щекам.

— Спасибо, — сказала она. — Только всё это ни к чему не привело.

— Уверен, Дэвид Вентворт, который иначе мог бы лишиться всего, так не считает.

Когда Айрис вошла в библиотеку, Дэвида там уже не было. Футляр и пакетики так и лежали на столе.

Айрис предполагала, что те украшения, в которых остались волоконца с кардигана Мюриэл, полиция пока оставила себе в качестве вещественных доказательств. Остальное вернула. В футляре лежал нож для бумаг, парный с орудием убийства. Вернее, два. Годдард почему-то захотел получить все, что остались в доме из того набора.

Прикасаться к пакетикам Айрис, как и Дэвиду, совершенно не хотелось, а вот бархатный футляр точно притягивал.

Айрис не раз разглядывала нож-птицу, пока он лежал на столе леди Клементины, но тогда она не знала, что это была за вещь. Конечно, не та самая, но в точности такая.

На футляре было два изящных серебряных замочка. Айрис отомкнула их и подняла крышку.

Крайняя левая ячейка была пустой, а в двух других лежали ножи. Элегантные и изящные, они больше напоминали игрушки, но Айрис помнила, каким острым было лезвие.

Айрис взяла в руки тот нож, который раньше не видела. У птицы были кроваво-красные глаза. Крошечные рубины глядели пристально и недобро. Айрис представила, как пальцы сжимают рукоять, как рука делает резкое и быстрое движение вперёд, как тонкое лезвие проникает в плоть, раздвигает её с непредсказуемой лёгкостью, углубляется…

— Жутко от них делается, — раздался голос прямо над ухом Айрис.

От неожиданности она разжала пальцы и выронила нож.

Он перевернулся в воздухе

и с гулким звоном вонзился в пол в полудюйме от туфли Айрис.

Она настолько испугалась, что не могла пошевелиться, так и смотрела на нож возле своей ноги. Гибкий, он покачивался и вибрировал, и рубиновый глаз, казалось, мерцал и полыхал ненавистью.

— Господи! — выдохнула миссис Пайк. — Ещё бы чуть-чуть…

Айрис сделал шаг назад.

— Я не слышала, как вы вошли, и напугалась.

— Меня сэр Дэвид прислал — убрать всё, — пояснила миссис Пайк. — С ножами-то понятно, верну в серебряную комнату. А вот украшения… Никто ведь их ни за что носить не будет. Что мне с ними делать?

Айрис наклонилась и попробовала вытащить нож, который всё ещё чуть заметно подрагивал, но он вошёл в паркет неожиданно глубоко и не поддавался.

Она дёрнула посильнее, и нож, наконец вышел.

Она боялась, что может сломаться кончик, но нож был целехонек — а вот в досочке паркета ярко белело узкое отверстие.

Как назло, возле стола ковров не было.

Айрис было так неловко за испорченный паркет, что она, хотя миссис Пайк и пыталась её убедить, что ничего страшного не произошло, просто сбежала из библиотеки под каким-то глупым предлогом.

После обеда она снова вернулась к старинной книге, спрятавшейся под гораздо более новой обложкой, и попробовала открыть её в других местах, чтобы сделать в журнале запись чуть более вразумительную, чем «Неизвестная книга неизвестного автора на итальянском языке, ин-октаво, с гравюрами. Приблизительно XVI век. Переплетена в новую обложку (коза, золотое тиснение) в период с 1720 по 1750 гг.»

Айрис отвела глаза от книги, и взгляд сам собой упёрся в злополучную выбоину в паркете.

Айрис стиснула зубы. Как стыдно, господи!

Полезла рассматривать то, что не следовало трогать вообще, да полы испортила.

Айрис вернулась к работе. Допустим, она оставит в журнале место для автора, названия, типографии и прочего. Но как она это узнает? Самой ей не справиться. Можно попробовать написать мистеру Гаскеллу из библиотеки Сомервиль-колледжа; он вряд ли хорошо разбирается в настолько старых книгах, но может посоветовать кого-то из Бодлеанской библиотеки. И не хотелось бы показаться им настолько некомпетентной, пусть она и не специализировалась на истории книг.

Взгляд словно магнитом притягивало к щербинке в полу!

Айрис понимала, что через пару недель перестанет её замечать, но пока воспоминания были сильны, она так и лезла в глаза.

Айрис вспомнила, как неуловимо быстро упал нож — она бы не успела отойти. Тонкий и острый, он прошёл бы сквозь кожу на туфле и вонзился в ногу.

И эта птица, словно трепещущая от ярости, и злобное гудение металла, и…

Айрис встала и медленно закрыла книгу, сняла перчатки.

Вот же оно!