Тайна затворника Камподиоса
Шрифт:
– Н-ну... э-э-э... Мальчик.
АББАТ ГАРДИНУС
Я был уверен, что тебе захочется открыть эту тайну. Но нужно хорошо обдумать, в какую сторону идти искать.
– Господь забыл обо мне, – отшучивался аббат Гардинус, когда ему напоминали о его преклонном возрасте. И по-мальчишески озорно добавлял: – По крайней мере, по сию пору.
Потому что ему, конечно, было известно, что Бог ошибок не допускает и однажды все-таки призовет его к Себе.
Сейчас, на девяносто втором году жизни, Гардинус чувствовал, что скоро его час пробьет. А началось все с сущих мелочей. На какие-то секунды ему отказывало зрение. Появилось неведомое дотоле головокружение. Сковывало, пусть и совсем ненадолго, то ступни, то ноги, а то и руки. И только мозг его оставался ясным и ни разу его не подводил. Аббат был в состоянии наблюдать за своим здоровьем как бы со стороны, как лечащий врач.
Но в то утро он не смог встать, с кровати, к чему был совершенно не готов, Аббат Гардинус сохранял полное спокойствие, лишь отмечал, что жажда жизни почти оставила его. Сложив руки, старик смежил веки и начал молиться.
Всемогущий и всемилостивый Господь, прошу Тебя, даруй мне в последние часы мои силы и мудрость совершить положенное мне, чтобы я мог оставить свой дом в порядке и радостно предстать перед Тобою.
Он умолк и постарался собрать последние силы. Аббат надеялся, что их будет довольно для напутственных бесед с братьями-монахами, для того чтобы при полном сознании принять последнее причастие.
Дарует ли Господь ему эту благодать?
Аббат Гардинус снова открыл глаза и возвел их к потолку, безмолвно беседуя с Творцом. Черты лица его озарились улыбкой: он знал ответ.
– Амен! – твердо молвил он.
С трудом повернулся набок и нащупал рукой колокольчик, стоявший на деревянном табурете рядом с постелью. Позвонил в него.
Несколько мгновений спустя появился отец Гаудек, его личный секретарь. Отец Гаудек родом из Франконии, ему лет сорок, он высокого роста и крепкого телосложения. Положиться на него можно решительно во всем.
– Доброе утро, святой отец, – дружелюбно молвил Гаудек, приблизившись к постели аббата. – Все братья заметили, что вы отсутствовали на утренней молитве. Надеюсь, вы хорошо выспались? Желаете, чтобы я что-нибудь принес?
– Благодарю. Ты заботлив, как всегда, сын мой. Все, что мне требуется, это покой. А его я уже обрел.
– Неужели я ничем не могу услужить вам?
– Отчего же. Позови, пожалуйста, отца Томаса и отца Куллуса. И дай знать Витусу. Я хочу, чтобы вы все вместе были рядом в мой последний час.
– Как вам будет угодно, преподобный отец, – Гаудек отступил на два шага и вдруг словно замер на месте. Только сейчас до него дошел смысл просьбы. Он даже руками всплеснул. – В последний час?! – И бросился к постели настоятеля. – Вы... шутите, ваше преподобие?
– Нет, не шучу.
– Вы ведь всегда говорили, что хотите дожить до ста лет, и я уверен, что у вас это выйдет...
– Не старайся, сын мой, – перебил его аббат Гардинус, – врать ты никогда не умел! Сделай лучше то, о чем я тебя попросил. – Он возложил ладонь на голову склонившегося над ним Гаудека. – И радуйся вместе со мной, что Господь не забыл меня.
Отца Томаса, монастырского лекаря, Гаудек застал выходящим из трапезной. Он собирался пойти в гербуларий, где росли его лечебные травы. Отцу Томасу не терпелось посмотреть, что вышло из скрещенных им черного перца и душицы. Сейчас опыт увлекал его больше всего, ведь порошок этого растения станет незаменимым ингредиентом в мазях, облегчающих боли при ревматизме.
– Нет! – только и произнес он, услышав печальную новость. Его осанистая фигура как-то сразу уменьшилась в размерах. – Поверить не могу... – в растерянности пробормотал отец Томас. – Просто не могу поверить...
Он оперся одной рукой о стену здания. Черный перец с душицей сразу вылетели у него из головы.
– Да свершится воля Всевышнего...
Отец Куллус, толстый, приветливого вида человек, сидел в своей келье и радовался нескольким часам полнейшего одиночества. Ему предстояло вновь углубиться в сочинения Овидия, но не в знаменитые «Метаморфозы», а в «Ars amatoria» [3] , учебник любви. Чтение, несомненно, запретное, поскольку само наслаждение им было сродни греху. Однако отец Куллус всего лишь человек, и, если бы кто-то спросил его, почему он читает Овидия, он ответил бы: исключительно из-за совершенства его стихов. Отец Куллус был доволен собой и миром, тем более что перед ним на столе стояла ваза с краснощекими яблоками.
3
«Наука любви».
Тут в дверь его кельи громко постучали, и чей-то прерывистый голос позвал:
– Брат! Слышишь, брат?
Куллус вздрогнул.
– О tempores, о mores! – воскликнул он. – Кому я потребовался?
– Аббат Гардинус при смерти! Поспешите в его келью!
С легкостью, удивительной при его телосложении, отец Куллус вскочил, спрятал книгу, не забыл прихватить яблоко и поспешил на зов.
Неподалеку от монастыря, в сложенном из сучьев шалаше, обычно служившем убежищем для нескольких коз, стоял на коленях молодой человек лет двадцати. Он разложил перед собой на соломе хирургические инструменты и сосредоточенно о чем-то размышлял. Рядом с ним сидел на корточках мальчишка, который настойчиво внушал маленькой дворняжке:
– Спокойно, Педро, спокойно, сейчас все будет позади.
Собачонка била хвостом по земле. Было очевидно, что беспокойство мальчишки передается и песику.
– Не знаю, смогу ли я удержать его! – запричитал мальчик.
– Сможешь! – юноша взвесил в руке два разных ланцета и остановился на меньшем по размерам. – Ты только раскрой ему пасть пошире, чтобы я мог вскрыть гнойник.
– Вы сделаете ему очень больно? – с испугом спросил мальчик.
– Нет, больно ему будет совсем недолго. Если у него прикорневой абсцесс, как я предполагаю, все дело в том, чтобы сразу обнаружить и вскрыть гнойник.
– А потом?
– Отток дурных соков уменьшит давление на зуб. Это сразу принесет Педро облегчение.
Голос юноши звучал спокойно, такими же ровными и уверенными были его движения. Ничто не говорило о том, что внутренне он так же встревожен, как и мальчик. Эта способность владеть собой была ему свойственна от природы, поэтому он и выглядел старше своих лет. Подняв правую руку, он провел ланцетом по левой внутренней стороне губы. Быстрый, решительный надрез, движение – и песик взвыл.
– Педро, все уже кончено! – с облегчением воскликнул мальчик. Маленький песик-дворняжка замотал головой, он хрипло лаял, пришлепывал губами, несколько раз ударив лапкой больную губу. Но вот на землю пролилась острая желтоватая струя – значит операция проведена удачно.