Тайна женского сердца
Шрифт:
Вот тогда-то Нелимов, зная наклонность друга к размышлениям о сути истины и его нелюбовь к выяснению истины в судах, продал ему, а скорее, подарил под видом продажи одну из своих деревенек недалеко от Заполья.
Заполье с тех пор пришло в полный упадок. А деревенька Зайцева – Каменка – не то чтобы процветала, но умножилась числом душ, учитываемых по ревизским сказкам, с одной сотни до двух сотен с половиной, а внешним видом производила весьма приятное впечатление.
Нельзя сказать, что поклонник Платона и Аристотеля стал заботливым хозяином. Но и на произвол судьбы и приказчиков он тоже не полагался, за мужиками все-таки присматривал сам, раз в два года меняя старосту, привыкавшего к своему положению
Сам барин жил в просторном доме, не похожем на барскую усадьбу. Обычно барское жилье украшали три колонны на древнегреческий манер и крашенные, штукатуренные снаружи стены. Дом Зайцева был срублен в нехитрый русский угол из смолистой сосны, не скрываемой штукатуркой ни снаружи, ни изнутри. Состоял он из нескольких комнат, необходимых в простоте деревенской жизни.
Единственной особенностью его был большой полуочаг, полукамин, живописно выложенный диким камнем. Отставной поручик любил смотреть на живой огонь, на пляшущие языки пламени, на красные неугасающие угли от дубовых дров, слушать треск сахарной березы и завывание ветра зимой в каминной трубе, перекликающееся со звериным воем снежных вихрей, метелей и бурь, темною мглою заволакивающих полнеба, пугающих всхлипами, подобными детскому плачу, то и дело ударяющих комьями снега в окошко или, утихая, шуршащих по старой, обветшалой кровле.
Живой огонь, пылающий за невысокой чугунной оградкой, да живая текущая вода, плавная и спокойная там, где берега пошире, торопливо журчащая там, где они, берега, ее, воду, узко стесняют (к ним можно прибавить разве что заброшенный уголок старого парка, чуждый внимательной и правильной руке садовника, где молодая поросль вместе с вьющейся травой одолевают стволы старых деревьев, покрытых растресканною корою, с ветвями, поломанными ветром, в которых приютилось покинутое гнездышко трясогузки, певшей когда-то здесь свое, только одной ей понятное «пень-пень, пень-пень» – поди узнай, то ли это песня любви, то ли крик радости от восторга жизни) – вот те земные родники, которые вместе со звездами небесными в недосягаемой высоте есть единственные источники наших мыслей, удаляющих нас от пустой, бессмысленной суеты, ошибочно принимаемой нами за жизнь.
В отроческие годы Александр Нелимов много времени проводил у Петра Петровича Зайцева. Сначала нехотя, а потом все с большим интересом он разбирал диковинные древнегреческие письмена, похожие на русские, как черты лица старика в тесном гробу на лик юноши-внука, склонившегося для последнего поцелуя. Потом, захваченный восторгом гомеровских гекзаметров, Александр перешел к нехитрым, казалось бы, вопросам, простодушно и недоуменно задаваемых Сократом, и чуть не оказался в плену у Диогена, Аристиппа и Аристотеля, когда-то навсегда полонивших самого Петра Петровича Зайцева.
Однако совсем не сократовский, а неотступно волновавший его деревенских приятелей-сверстников вопрос «Одинаково ли устроены мужчина и женщина, а если не одинаково, то в чем же разница?» отвлек Александра в сторону от не всегда очевидных философских истин.
Ну а потом безотказная проводница в царство плотских утех Анастасия, и смуглая, безудержная, ненасытная Анисья, и приезжая из города Твери жена губернского чиновника, и всезнающая княгиня Ксения Павловна Свирская, и восторженная Элиза, молодая тетенька ближайшего друга Александра, барона Дельвига, а потом и смелая и предприимчивая Оленька Зубкова вместе с десятком босоногих деревенских нимф полей и лугов не дали поднаторевшему на афинском базаре болтуну Сократу, нечесанному Диогену с его фонарем и бочкой, Аристиппу, не чуждавшемуся
Не стану повторять рассказ о том, что и как они – не философы, а быстроглазые девицы и опытные девы – предприняли; дабы не терять нить повествования, перечти, мой склонный к последовательности и ясности читатель, первую книгу моего обширного сочинения, и ты еще раз получишь удовольствие сопутствовать юноше, смело и без робости постигающему тайны жизни, вместо того чтобы отгораживаться от нее, этой жизни, измышлениями любомудров, пусть себе даже и древнегреческих.
Когда Александр волей случая узнал о том, что у его отца хранится таинственное отречение Анны, и от этого документа зависит судьба трона Российской империи, он почувствовал себя участником увлекательной игры. Он понимал, что игра опасна. Но по-настоящему осознал это, только увидев отца, убитого ударом диковинного кинжала с рукоятью, увенчанной головой змеи с глазами-изумрудами и со злобно оскалившейся пастью.
Александр догадывался, что в жизни отца есть какая-то тайна. И вот эта тайна приоткрылась. Сначала Оленька подслушала разговор об отречении Анны. Потом явился незнакомец и убил отца ударом кинжала. А отречение Анны исчезло… Скорее всего, оно попало в руки убийцы. За этим отречением он и приходил… Попытаться догнать его? Но он, наверное, был не один… Конечно же его ожидали сообщники с лошадьми… И даже неизвестно куда они направились…
Как быть? Что делать?
И, осмыслив, что произошло, Александр решил, что за советом он может обратиться только к поручику Зайцеву. Он никаким образом не принимал участия в делах майора Нелимова, но, безусловно, знал о них все или почти все.
4. Вот в чем суть отречения Анны
Это был бесспорно всесословный земский собор с участием посадских и сельских обывателей. Первый вопрос, поставленный на соборе, выбирать ли царя из иноземных королевских домов решили отрицательно, приговорили: ни польского, ни шведского королевича, ни иных немецких вер и ни из каких неправославных государств на Московское государство не выбирать. Но выбрать и своего природного русского государя было нелегко. Единомыслия не оказалось.
Александр приехал к Зайцеву и подробно поведал ему обо всем, что случилось, не скрывая ничего, и не переиначивая, как это ему пришлось делать, рассказывая об отречении Анны Катеньке Нелимовой, чтобы отвести от себя подозрение в отношениях с Оленькой Зубковой, ее Катенька ненавидела с детства именно за то, что та пыталась завладеть Александром, принадлежавшем только Катеньке и никому другому (или с разрешения Катеньки – Поленьке, племяннице и наследнице Старухи, княгини Тверской).
– Кинжал, лезвие в виде извивающейся змеи… Глаза-изумруды… Оскалившаяся пасть… – задумчиво повторил отставной поручик Зайцев, выслушав рассказ Александра.
Он ничуть не удивился и, казалось, даже не посочувствовал, услышав об убийстве своего друга детства, майора Нелимова. Во-первых, сказалась выдержка последователя стоических философов, в первую очередь Зенона, не того, который смущал мир своими апориями, а другого, Зенона из города Китиона, учившего терпеливо и безропотно переносить все беды и напасти.
А во-вторых, Зайцев очень хорошо, до мельчайших подробностей, был осведомлен о тайных и явных делах и интригах своего друга и философски предрекал ему именно такую смерть. Он сочувствовал майору, но, согласно учению философа Анаксарха, ныне малоизвестного, а в древности не менее знаменитого, чем оба Зенона, следовал принципу невмешательства, бездействия и безразличия, так хорошо усвоенного его учеником Пирроном.