Тайна Животворящего Креста

Палев Михаил

– А давайте съездим поужинать в Будву, – предложил Тавров. – Конечно, это раза в два дальше, чем Тиват, но у меня такая традиция: как приезжаю в Черногорию, так сразу в Будву, в конобу «Старый град». Там отличная рыбная чорба. Не возражаете, Марина?

– Знаю эту конобу, – кивнула Марина. – Летом там поет замечательный музыкант Горан. Не знаю даже, работает ли сейчас этот ресторан. Но если уж вы так хотите, то можно съездить и в Будву. Не Москва все-таки: пробок нет, расстояния небольшие.

– Буду вам очень признателен, – наклонил голову Тавров. Настоящий полковник! Я думал, что он еще чмокнет ручку Марины, но Тавров воздержался: для него это было бы слишком. Интересно, зачем ему нужно в Будву?

* * *

Коноба

«Старый град» была открыта, и хозяин обрадовался, вдруг увидев в несезон старых клиентов. Мы сели за длинный стол у входа и заказали рыбную чорбу, печеную дораду и, разумеется, «Вранац про корде»: в честь приезда можно немного кутнуть.

Посреди трапезы Тавров встал и направился в туалет, примыкавший к помещению бара. Я сидел в торце стола, ближе к входным дверям, и заметил, что Тавров, войдя в барное помещение, свернул не налево, в туалет, а направо. Справа находилась только дверь запасного выхода, ведущая в узкий проход между площадью и воротами на пляж. Куда это он? Я терялся в догадках, пока не заметил боковым зрением скользнувшую по улице фигуру. Я успел повернуть голову и увидел сквозь стекло входной двери, как Тавров входит в дверь конобы «Галеб». Пробыл там он минут пять и вернулся в конобу «Старый град» тем же путем.

Зачем он заходил «Галеб»? Наверное, у него там назначена встреча, потому он и настоял на обеде в Будве. Но с кем?

Я следил за входом в «Галеб» боковым зрением, но оттуда никто не выходил. Ближе к концу нашей трапезы я тоже вышел якобы в туалет и повторил маневр Таврова. Войдя в «Галеб», я сразу бросил взгляд налево, в зал. Там сидел только один посетитель и сосредоточенно поедал мидии. Услышав, что кто-то вошел, он машинально поднял голову, и я, прячась от его взгляда, юркнул в туалет. Выждав пару минут, я стремительно вышел из туалета и выскочил на улицу, не глядя в обеденный зал «Галеба». Мне было не нужно этого делать: я уже узнал одинокого посетителя.

Это был майор юстиции Фролов.

* * *

Утром мы позавтракали пршутом и сыром. Марина сварила замечательный кофе. После завтрака мы вчетвером отправились в Котор. Я почему-то думал, что поедем туда на катере, и предвкушал удовольствие от прогулки по заливу, но Марина сказала, что на машине будет в несколько раз быстрее. Да, все правильно: неудобно заставлять Вулановича ждать из-за того, что мне хочется полюбоваться красотами Боки-Которской.

Проехав Тиват, наша машина нырнула в Врмацкий тоннель. Мне и здесь не повезло: я рассчитывал, что мы поедем мимо старого австрийского форта по серпантину, откуда открывается чудный вид на Котор и Доброту, но Марина для быстроты решила ехать по кратчайшей дороге.

Подъехав к Западным воротам старого города, иначе называемым Морскими, потому что они выходят на залив, мы оставили машину на парковке и вошли в старый город пешком. В кафе напротив часовой башни нас уже ждал Вуланович. Вместе с ним за столиком сидели еще три человека: пожилой худощавый мужчина – лысина и старомодные роговые очки придавали ему классический профессорский вид – и двое молодых парней лет двадцати пяти – двадцати восьми. Несмотря на то что один был брюнет, а другой – блондин, они чем-то неуловимо были похожи. Впрочем, их сходство могли вызывать одинаковые черные куртки из плащовки и такого же цвета брюки. Вуланович представил нас. Лысый действительно оказался профессором Ландсбергом, а молодые люди были его студентами, которых он взял с собой в командировку вроде как на студенческую практику. Брюнета звали Сандро, он был итальянцем, а блондин приходился нам земляком по бывшему СССР: студент Григорианы Юрий из украинского Ужгорода. Юрий говорил по-русски и выполнял функции переводчика между нами и профессором Ландсбергом, говорившим только по-немецки и по-итальянски – ну и латынь с древнегреческим знал, разумеется.

Профессор преподавал в Григориане два курса: «Истории Вселенских Соборов и Церкви от Никейского до Второго Ватиканского собора» и «Древней и средневековой истории Церкви». В Черногорию он приехал для поиска древних документов из старых католических монастырей, в чем ему оказывал помощь профессор Вуланович. Простодушный Вуланович рассказал Ландсбергу о цели нашего визита – разумеется, то, что знал, но и этого оказалось достаточно, чтобы возбудить любопытство Ландсберга. Тот попросил Липатова разрешить ему присутствовать во время наших музейных изысканий и оказать посильную помощь в датировке предметов. Липатов был крайне недоволен, хотя и пытался это скрыть, но мельком брошенный им в сторону Вулановича взгляд – продлись он подольше – мог бы испепелить целый флот не хуже легендарных зеркал Архимеда. Липатов был вынужден дать согласие, и наша компания покинула кафе. Марина поехала по делам, уговорившись с Липатовым о том, что он созвонится с ней, когда закончит дело в Морском музее.

В пределах старых крепостных стен город Котор невелик: не больше, чем территория внутри Московского Кремля. Поэтому мы уже минут через десять входили в палаты, построенные графом Марко Гргурином. Раньше этот большой дом принадлежал знатному которскому семейству Гргурин, а теперь здесь размещался Морской музей города Котор, в котором хранились уцелевшие вещи из дворца графов Ивеличей. Мы очень надеялись, что нужная нам вещь уцелела. И что мы ее сумеем найти.

* * *

В музее нас уже ждал служитель, предупрежденный Вулановичем. Он провел нас в небольшой зал, где на стенах висели картины и фотографии, так или иначе связанные с родом графов Ивеличей: портреты выдающихся представителей знатного бокельского рода, два портрета Екатерины Великой, пожалованные графу Марко Ивеличу лично императрицей за заслуги перед Российской империей; корабли, на которых плавали капитаны из рода Ивеличей, в том числе последний бокельский граф Ивелич – капитан Иван Ивелич. Здесь же висели фотографии капитана и его жены. Служитель указал нам вещи из дворца Ивеличей: кресла, изящный столик на гнутых ножках и шкатулку. Но все они были изготовлены после пятнадцатого века и уже в силу этого не могли принадлежать Джованни Тозо. Липатов сказал об этом Вулановичу, и тот удовлетворенно кивнул:

– Да, я и писал об этом вам, Владимир. Однако сохранилось несколько подходящих предметов, которые не выставлены здесь из-за плохой сохранности, а денег на реставрацию у музея, к сожалению, нет. Прошу вас, идемте!

Он сделал знак музейному служителю, и тот повел нас по лестнице наверх. Там, в небольшом чердачном помещении, хранилось множество частично или полностью сломанных вещей. Вуланович вытащил на середину пару разбитых и ободранных сундуков, шкатулку без крышки, раму от зеркала, колченогий туалетный столик без ящиков и странную толстую доску, к которой была перпендикулярно, ближе к краю, приделана еще одна доска потоньше.

– Есть еще несколько гнутых канделябров, сломанная сабля, кинжал без рукояти и прочая мелочь, но это явно не подходит. Так что это все.

Мы принялись внимательно осматривать предметы. Да, без всяких сомнений, это были очень старые вещи. Липатов осмотрел их и отбросил все, кроме шкатулки без крышки и странного сооружения из досок.

– Все не то, – разочарованно сказал он.

Профессор Ландсберг, вначале с интересом следивший за происходящим и внимательно осматривавший вещи, тут же поскучнел и откланялся вместе со своими студентами.

– Извините, но больше ничего нет, – с огорчением развел руками Вуланович. – Можно осмотреть музей в Перасте, но там официально нет вещей из рисанского дворца Ивеличей. Впрочем, возможно, вам имеет смысл осмотреть то, что там есть: ведь и музейные работники могут ошибаться.

Он повернулся к служителю и что-то сказал ему по-черногорски. Тот кивнул и вышел.

– Я сказал, что его помощь нам больше не нужна и что мы сейчас уйдем, – произнес Вуланович. – Чердак не запирается, поэтому мы просто закроем дверь.