Тайна
Шрифт:
Они крепко пожали друг другу руки, и Максим вышел из кафе. Быстрыми шагами, сквозь шумную толпу, он пошел по булыжной мостовой, все так же сосредоточенно думая о чем-то своем. Губы его шевелились. Он все время повторял:
– Нельзя сворачивать с правильного пути, нельзя сворачивать с пути…
Дорога крутым серпантином поднималась все выше и выше. С одной стороны над ней отвесной стеной нависали скалистые горы, с другой неширокая ее полоса обрывалась пропастью, по каменистому дну которой торопливо, спотыкаясь об огромные черные
Он ехал без отдыха вот уже несколько часов, совсем не чувствуя усталости, он спешил. Но в какой-то момент, ему вдруг захотелось остановиться, выйти из машины, глотнуть этот чистый горный воздух.
Дорога в этом месте чуть расширялась и образовывала небольшую выступающую площадку, круто нависающую над пропастью. На самом краю этой площадки росло огромное старое дерево. Время все больше обозначало провал, земля все больше осыпалась, и старое дерево все ближе оказывалось к краю, все больше накренялось над зияющим обрывом, над рекой, шумящей далеко внизу, все больше обнажались корни, половина из которых уже висела в воздухе. Они все еще оставались живыми, они питали и поддерживали дерево, но лишенные живительной влаги земли, все больше сохли, скорчивались, и все же из последних сил продолжали цепляться за осыпающуюся зыбкую почву, за жизнь. И дерево продолжало жить, и каждый год по весне начинало зеленеть туго пробивающимися молодыми ростками.
Максим обнял шероховатый, нагретый солнцем, ствол.
– Держись, держись, браток! – сказал он ободряюще. Это дерево похоже на него. Он так же из последних сил цеплялся за ускользающую от него жизнь, за исчезающий смысл своего существования, за единственную надежду, которая у него осталась.
Ему захотелось взглянуть вниз, и, стараясь преодолеть головокружение и тоненько свербящий где-то в животе страх, он подошел совсем близко к краю пропасти.
Вдруг камни под его ногами стали осыпаться, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. На секунду его охватила паника, в памяти отчетливо возникло опрокидывающееся, безжизненное лицо Полины, проваливающейся в пустоту.
Осторожно, стараясь сдержать дрожь в коленях, он сделал несколько шагов назад к дереву, и, прислонившись к твердому широкому стволу, отдышался. Поднял лицо к небу, к солнцу, пробивающемуся сквозь толстые темные ветви, засмеялся хрипло:
– Нет, врешь!.. теперь со мной ничего не случится!..
Он сел в машину. Не спеша закурил, задумался. Дорога была пустынна, вокруг тишина, и ничто не мешало ему думать, вспоминать то, о чем он запрещал себе вспоминать все это время… Все, что произошло с ним с того страшного дня в тайге…
Жизнь, которой он жил с этого дня и до того времени, когда прошлое перечеркнуло настоящее и изменило его будущее, теперь казалась ему жизнью другого, лишь отчасти знакомого ему человека. Выгодные клиенты, крупные гонорары, партнеры, жена… Все это казалось теперь нереальным, не имеющим к нему никакого отношения.
И события, разрушившие эту благополучную жизнь, - внезапное появление свидетелей давнего преступления, возникшие вдруг из таежной
Единственным, что реально сейчас существовало для него, была Лера, ее лицо, ее голос, ее глаза и улыбка…. Она одна существовала в той действительности, в которой хотел существовать он сам.
Думал ли он в сейчас о том, что трагедия, произошедшая в его и ее жизни и неразрывно соединившая их судьбы, несовместима с тем, что он чувствовал к ней – с его любовью?
Он не хотел об этом думать… даже сейчас, когда до встречи с ней оставалось несколько часов. Не хотел думать о том, что она стреляла в него, что она могла испытывать к нему ненависть.
Он не хотел думать о том, о чем не мог не думать все эти дни без нее. О своей причастности… о своей вине…
Он застонал, опустив голову на руль, заскрипел зубами. Она не простит его, не простит! Разве можно простить такое? И поэтому она стреляла в него! Она хотела его убить! За то, что он виновен… за то, что он причастен…
Он вышел из машины, хлопнув дверью.
Разве не напрасно он мчался по этой дороге, рискуя свалиться в эту бездонную пропасть?
Разве не напрасно он надеется, что она простила его?
Разве можно простить такое?
Не лучше ли вернуться, запереться на даче, продолжать эту жалкую, никчемную жизнь?..
А может быть, все-таки, подойти к самому краю, может быть, не бояться того, что земля уходит из-под ног, может быть…
Он сделал несколько шагов к обрыву, чернеющему осыпающейся землей. Судорожно сжал пальцы, стараясь перебороть страх… и сделать последний… самый последний шаг… вперед… в пропасть…
Внезапно подул легкий ветер, и ветви старого дерева качнулись, словно прошептали что-то. Он остановился.
Вечерело. Солнце медленно садилось за темнеющие, отливающие легкой синевой, горы. Что-то радостное и легкое было разлито в прозрачном весеннем воздухе.
Он улыбнулся сквозь слезы. Вернулся к машине.
Заходящее солнце золотым тихим сиянием освещало вечернюю землю. Дорога крутым серпантином поднималась все выше и выше. Она вела его к Лере…
И это была единственно правильная дорога.
*
В окнах горел свет, и он долго стоял, всматриваясь, надеясь увидеть хотя бы силуэт, легкую тень.
Потом поднялся на крыльцо, постоял несколько минут у двери. Хотел закурить, но руки дрожали, и спички ломались одна за другой.
Он перевел дыхание, постучал.
Прислушался…
Кто-то за этой дверью, на той стороне зыбкой дрожащей ночи, так же остановился и перевел дыхание.
Потом дверь распахнулась, и ему показалось, что у него остановилось сердце.
– Я так ждала тебя… - тихо сказала она… и шагнула ему навстречу.
Оглавление
ТАЙНА