Тайная доктрина. Том I, Блаватская Елена Петровна (Радда-бай)

Тайная доктрина. Том I

на обложку

Блаватская Елена Петровна

Шрифт:

С другой стороны, доказательства, предоставляемые традициями, слишком упорно отвергаются, чтобы мы могли надеяться на разрешение этого вопроса в нашу эпоху, а пока что материалистическая наука будет высмеивать как каббалистов, так и оккультистов. Но раз спорный вопрос о первенстве будет отставлен, наука, в своих отделах филологии и сравнительной религии, увидит себя припертой к стене и будет вынуждена, наконец, признать их общие притязания. Эти притязания принимаются одно за другим, по мере того, как один ученый за другим видит себя вынужденным признать факты, установленные Тайною Доктриною; хотя они редко, если вообще, сознаются, что они были опережены в их открытиях. Так, в дни расцвета авторитета Пиацци Смита по вопросу о Пирамиде в Гизэ, теория его была, что саркофаг из порфира в Царском Покое был «единицею меры двух наиболее просвещенных наций мира Англии и Америки», и был не что иное, как «ларь для зерна». Это было энергично опровергнуто нами в «Разоблаченной Изиде», только что опубликованной

в то время. Тогда вся Нью-Йоркская Пресса (главным образом газеты «The Sun» и «The World») восстала во всеоружии против нашего притязания оспаривать мнение и находить ошибки у такого Светила Знания. В этом труде мы писали, что Геродот, говоря об этой Пирамиде:

«…Мог бы добавить, что с внешней стороны она символизировала творческий принцип Природы и иллюстрировала собою также принципы геометрии, математики, астрологии и астрономии. Внутри же это был величественный Храм, в мрачной глубине которого совершались Мистерии, и стены его часто были свидетелями посвящений членов царской семьи. Саркофаг из порфира, низведенный проф. Пиацци Смитом, шотландским королевским астрономом, до ларя для зерна, был купелью крещения, выходя из которой, неофит «вновь рождался» и становился адептом». [467]

467

Ор. cit., I, 519.

В те дни наше утверждение было осмеяно. Нас обвиняли в заимствовании наших идей из «бредней» английского писателя Шоу, утверждавшего, что саркофаг служил для празднования Мистерий Озириса, хотя мы никогда не слышали об этом писателе. И теперь шесть или семь лет спустя (1882) вот что пишет Станилэнд Уэк:

«Так называемый Царский Покой, о котором восторженный пирамидалист пишет: «Полированные стены, прекраснейшие материалы, величественные размеры и доминирующее местоположение красноречиво говорят о славе грядущей», – если не был «Покоем Совершенств» гробницы Хеопса, то, вероятно, является местом, куда допускался неофит после прохождения им узкого прохода, ведущего наверх, и величественной галереи, понижающейся к концу, что постепенно подготовляло его к конечной фазе Сокровенных Мистерий»! [468]

468

«The Origin and Significance of the great Pyramid», стр. 93.

Если бы Станилэнд Уэк был теософом, он мог бы добавить, что узкий, восходящий коридор, ведущий в Царский Покой, действительно имел «Узкие Врата», те самые «Узкие Врата», «ведущие в жизнь» или к новому духовному возрождению, о которых говорит Иисус в Евангелии от Матфея [469] ; и, именно, об этих Вратах в Храм Посвящения думал автор, записывая слова, приписываемые одному Посвященному.

Так, величайшие ученые вместо того, чтобы смеяться над предполагаемой «смесью нелепых вымыслов и суеверий», как обычно называется ими браминская литература, должны будут приложить старания изучить символический мировой язык с его числовыми и геометрическими ключами. Но и здесь вряд ли они будут успешны, если они разделяют мнение, что еврейская каббалистическая система содержит ключ ко всей тайне; ибо она не имеет его. Так же как и в настоящее время ни одно священное Писание, не владеет этим ключом в целости, ибо даже Веды неполны. Каждая древняя религия является лишь одною главою или двумя из всей книги архаических первоначальных мистерий. И лишь Восточный Оккультизм может утверждать, что он владеет полною тайною со всеми ее семью ключами. В предлагаемом труде будут установлены сравнения и даны объяснения насколько это возможно; остальное предоставляется личной интуиции изучающего. Говоря, что Восточный Оккультизм владеет тайною, автор не претендует на «полное» или даже на приблизительно полное знание, что было бы нелепым. Что я знаю, то и даю; то, что не могу объяснить, изучающий должен найти сам.

469

VII, 13.

Хотя мы и можем предположить, что весь цикл мирового тайного языка станет известным лишь по истечении многих столетий, тем не менее то малое, что было открыто в Библии некоторыми учеными, вполне достаточно, чтобы доказать математически его неоспоримое существование. Так как иудаизм имел два ключа из семи и ввиду того, что эти два ключа вновь открыты, то не может быть уже вопроса об индивидуальном толковании и гипотезе, и еще менее о «совпадении», но просто лишь о правильном чтении библейских текстов, подобно тому как тот, кто знаком с арифметикой, читает и проверяет сумму сложения. Действительно, при таком чтении Библии, посредством числовых и геометрических ключей, все, что было сказано

нами в «Разоблаченной Изиде», находит подтверждение в «Egyptian Mystery» или в «The Source of Measures».

Пройдут еще несколько лет, и эта система убьет толкования, основанные на мертвой букве как Библии, так и всех других экзотерических верований, показав догмы в их истинном неприкрашенном значении. И тогда неопровержимый смысл их, хотя и неполный, раскроет Тайну Бытия и, кроме того, совершенно изменит современные научные антропологические, этнологические методы и, в особенности, методы хронологические. Фаллический элемент, встречаемый в каждом имени, данном Богу, и в каждом сказании Ветхого Завета и до некоторой степени и в Новом Завете, может также со временем значительно изменить современные материалистические взгляды на биологию и физиологию.

Лишенные их отталкивающей современной грубости, подобные представления о Природе и человеке, опираясь на авторитет небесных светил и их тайн, раскрывают эволюцию человеческого мышления и докажут, насколько естественно было подобное течение мысли. Так называемые фаллические символы стали непристойными только в силу материального и животного элемента, заключенного в них. Вначале подобные символы были только естественны, ибо они зародились в архаических расах, которые, зная, что они произошли от двуполых предков, являлись в своих собственных глазах первыми проявлениями разделения полов и тайны, в силу которой они в свою очередь творили. Если последующие расы, и в особенности «избранный народ», и унизили эти символы, то это нисколько не меняет их происхождения.

Это небольшое семитическое племя – одно из наименьших разветвлений, образовавшихся после погружения великого материка от смешения четвертой и пятой субрас, монголо-туранцев и так называемых индоевропейцев, могло усвоить эту символику лишь в смысле, придаваемом ей теми народами, от которых она была заимствована. И, весьма вероятно, что вначале Моисеева периода символы не были так грубы, как они стали позднее под руководством Ездры, переработавшего все Пятикнижие. Напри мер – глиф о дочери Фараона (женщина), о Ниле (Великая Бездна и Вода) и о младенце мужского пола, найденном плавающим на нем в тростниковой корзине (ковчеге), не был первоначально изобретен ни для Моисея, ни самим Моисеем. Это было уже предварено, как мы видим, на найденных фрагментах вавилонских черепиц, в истории Царя Саргона, жившего задолго до Моисея.

В своих «Assyrian Antiquities» [470] Георг Смит говорит: «Во дворце Сеннахериба, в Куюнджике, я нашел другой отрывок любопытной истории Саргона… переведенный мною и опубликованный в «Transactions of the Society of Biblical Archeology» [471] . «Столицей Саргона, вавилонского Моисея», был большой город Агади, называвшийся семитами Аккад и упомянутый в Книге Бытия [472] как столица Нимврода… Аккад лежал вблизи города Сиппара, на Евфрате, к северу от Вавилона [473] . Другое странное, «совпадение», заключается в том факте, что название соседнего города Сиппара тождественно с именем жены Моисея – Сепфоры (Zipporah) [474] . Конечно, рассказ этот есть искусное добавление Ездры, который не мог не знать оригинального рассказа. Это любопытное сказание начертано на обломках плит, найденных в Куюнджике и изложено в следующих словах: