Тайная история Марии Магдалины
Шрифт:
— Дочь моя, у тебя есть чем прикрыть голову? — доброжелательно осведомился он, понимая, какую неловкость может ощущать на людях обритая наголо женщина.
Мария кивнула. Среди тех немногих вещей, которые она захватила с собой, поспешно уходя из дома, был и головной платок.
Раввин начал читать на иврите длинные, монотонные молитвы. Он раскачивался на пятках, и на лбу у него выступили бусинки пота. Казалось, Ханина борется с темными силами внутри себя.
Но Мария ничего не почувствовала. Похоже, на злых духов молитвы не действовали. Может быть, они не понимают иврита?
Но как это может быть, чтобы духи
— Пожалуйста, — наконец сказала она, — можешь ли ты говорить на арамейском языке?
Ханина удивленно взглянул на нее.
— Дело в том, что со мной они разговаривают по-арамейски, — пояснила Мария, — Может быть, этот язык нм понятнее?
— Хорошо.
Раввин помолчал и снова начал читать, уже медленнее, поскольку теперь ему приходилось в уме переводить ритуальные фразы.
— …Покиньте сию дщерь Израиля, кою жестоко терзаете вы своим присутствием, убирайтесь в преисподнюю, откуда вы и явились. и не смейте больше тревожить рабу Божию, Марию из Магдалы. Истинно говорю вам: сила ваша ничто пред мощью Всевышнего, и вам не устоять против воли Господа, именем коего я повелеваю вам уйти.
Марии следовало бы ощущать что-то, как раньше, пусть и ненадолго. Какое-то облегчение или избавление. Но ничего не произошло, вообще ничего. Духи, которые ни разу не напомнили о себе за все время ее уединенного поста, что никак не соответствовало их зловредному нраву, не проявляли себя и сейчас. Неужели они могут прятаться так глубоко внутри, что становятся недосягаемы для священных слов и обрядов? При этой мысли она похолодела.
— Изыди! — воззвал раввин громовым голосом. — Изыди!
Он воздел руки ввысь, как бы призывая на помощь все силы Бога. Мария склонила голову, ожидая какого-нибудь знака, какого-то изменения, но ничего не произошло.
Раввин, по-видимому, остался доволен. Он завершил церемонию, не столкнувшись с противоборством, а потому решил, что добился успеха. С улыбкой на лице он протянул руку, благословляя ее, и сказал:
— Дочь моя, ты свободна. Возблагодари Господа.
Поздним вечером Мария стояла на главном причале Капернаума. одной рукой сжимая маленький узел с пожитками, другой придерживая головной плат, чтобы он не сбился и люди не увидели ее безобразную, обритую голову. Они стали бы сторониться ее. Яростный ветер нагонял на берег высокие волны: за тот зимний месяц, который Мария провела в уединении, погода не улучшилась, Основной удар стихии приходился на восточное побережье, на Магдалу и Тивериаду. В Капернауме, располагавшемся на северной оконечности озера, было поспокойнее, но ненастье бушевало и здесь, так что многим рыбачьим лодкам пришлось укрыться под защитой мола, и на пристани собралась толпа народу.
«Сегодня я вернусь домой, — подумала Мария. — Я пройду весь путь пешком».
На те небольшие деньги, которые у нее имелись, она купила полкаравая хлеба и жадно съела его, а потом не удержалась и взяла у уличного торговца смоквы. Как вкусна свежая еда!
Мария так долго была отрезана от мира, что ей казалось, будто она отвыкла от людей. Женщина спустилась к заполненному народом причалу для того, чтобы снова ощутить себя среди толпы, даже не задумавшись о том, отчего все эти мужчины и женщины в непогоду собрались на берегу. Как выяснилось,
— Они пропали! Пропали! — выкрикивала какая-то женщина, обращаясь к рыбакам, с трудом подогнавшим к пирсу наполовину залитую водой лодку. — Вы видели Иосифа? Вы видели моего сына?
Измученные и промокшие рыбаки понуро покачали головами.
— Нет, — ответил один из них. — После того как мы пересекли озеро и подошли к Гергесе, нас подхватила огромная волна. Спаслись, можно сказать, чудом. Шторм усиливается.
— Гергеса! — простонала женщина. — Туда-то он и направился! Неужели вы его не видели? Неужели вы не видели других лодок?
— Только ту, что нанял Натан из Магдалы, — последовал ответ. — Но она большая такая, глядишь, и шторм выдержит.
— Но должен же был кто-то его видеть. Он собирался туда!
Мария посмотрела на восток, туда, где за вздымающим волны озером, у высоких спускающихся к воде утесов, находилась Гергеса. Она совсем рядом с городами греков и других язычников. Где выращивают свиней. Свинья — тайное слово… Осквернение и восстание…
И тут неожиданно очертания береговой линии исчезли. Взору Марии предстала маленькая лодка, захваченная бурей на подходе к Гергесе и теперь захлестываемая волнами. Отчетливо, словно она находилась на расстоянии вытянутой руки, Мария увидела объятые ужасом лица отчаянно налегавших на весла людей. Потом лодка качнулась, зачерпнула воды и перевернулась. Люди замолотили руками по воде, кто-то пытался уцепиться за скачущее по волнам опрокинутое суденышко, но удержаться не удалось никому. Все пошли на дно.
— Твой сын погиб, — произнес глубокий, гортанный голос, — Он утонул.
Мария услышала эти слова и испугалась. Толпа на пристани обернулась к ней. Все молча уставились на женщину, из чьих уст исходил голос.
И тут она почувствовала, как открылся ее рот, как шевелятся губы, как движется язык, произнося чужие слова:
— Твой сын лежит на дне озера. Он не вернется. Не вернутся и его спутники.
Мать Иосифа пронзительно вскрикнула, и люди устремились к Марии.
— Шторм продлится три дня, — продолжал голос. — Ветер будет дуть три дня. Еще две лодки утонут — Иисуса, который еще не вышел в озеро, и Финееса, который отправится на поиски первой пропавшей лодки.
Толпа налетела на Марию, и она съежилась от их ударов и криков.
— Колдунья! Ведьма!
— Она вызвала этот шторм! У нее дурной глаз!
— Убейте ее! Убейте ее!
Ее сбили с ног и стали осыпать ударами.
Крепкая рука рывком выхватила ее из толпы, и Мария увидела перед собой смутно знакомое лицо.
— Я знаю эту женщину! Она не ведьма! — Рослый человек встал между ней и взбешенными горожанами.
Симон? Неужели это Симон, рыбак? Тот, которого они с Иоилем видели по дороге сюда? Да, ведь он живет в Капернауме!
— В синагогу! — велел Симон, увлекая ее за собой. — В синагогу!
Он увлек ее к синагоге, разъяренная толпа шла следом, но рост и могучая стать Симона заставляли людей держаться на расстоянии. Оказавшись внутри, Мария обессиленно поникла, плат соскользнул с ее головы, и Симон вытаращил глаза. Он никак не ожидал увидеть ее без волос.
— Это из-за обета… — сбивчиво пояснила она. — Я провела здесь месяц в назорействе.
И все напрасно: это ведь Пазузу говорил ее устами! Пазузу, демон, повелевающий ветрами.