Тайная история Марии Магдалины

Джордж Маргарет

Поняв, что ей не придется испытывать свои силы в одиночку, Мария испытала огромное облегчение.

— Да будет так, учитель! Спасибо тебе, — сорвалось с ее уст.

Однако дорога, что вела на запад к Кане и Назарету, все равно проходила через Магдалу, и уже очень скоро Мария, прикрыв лицо плащом, шла по знакомым с детства улицам, приближаясь к перекрестку, на котором стоял ее дом. Сердце ее разрывалось, ибо она знала: за этими стенами находятся люди, которые, не зная, где она, отчаянно беспокоились о ней и молились о ее защите, но, вероятно — тут нужно быть честной! — смирились с тем, что она для

них потеряна.

«Мои родные продолжают жить без меня, — сказала себе Мария. — Так вышло. Я была больна и безнадежна. И вдобавок так долго не давала о себе знать. Да, они смирились с утратой, привыкли обходиться без меня».

Мария покачала головой и плотнее запахнула плащ. Казалось странным и не совсем честным пройти мимо собственного дома, как будто ее ничего с ним не связывало. Ставни были закрыты. Почему? Не оплакивают ли они ее?

Неожиданно из дома на улицу вышла женщина. Это была ее мать! Неся на руках Элишебу, Зебида торопливо направлялась в их сторону.

У Марии едва не остановилось сердце. Ей хотелось окликнуть их, но в то же самое время она не могла открыть рот и застыла с ощущением странного стыда, как будто, глядя на них тайком, совершала преступление.

Ее мать, чем-то возбужденная и погруженная в свои мысли, даже не заметила троих прохожих, переходивших улицу. Мария с замиранием сердца смотрела на такое знакомое, почти не изменившееся за время разлуки лицо. А вот Элишеба изменилась, заметно подросла. Ведь девочке пошел уже третий год.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Мария склонила голову пониже и торопливо свернула за угол. Смотреть на родных больше не было сил. Сразу за поворотом она натолкнулась на дожидавшегося ее Иисуса, в глазах которого увидела сострадание и понимание. Что-либо объяснять ему не пришлось.

Путники продолжили путь и вскоре оказались за пределами города, двигаясь на запад. Озеро окружали крутые холмы, а за ними вздымались другие, и, как только они отошли подальше от кромки воды, характер местности изменился. Она осталась неровной и холмистой, но холмы здесь были каменистыми и образовывали террасы.

На одном из уступов, чуть пониже оливкового сада, путники сделали привал и развели костер.

— Завтра мы пойдем домой, — сказал Иисус. — Ты к своему дому, Нафанаил, а я к своему.

Мария присмотрелась к Иисусу, думая о том, хорош ли он собой. Она знала, что другие непременно задались бы этим вопросом, даже если и не спросили бы напрямик: «Что это за человек, за которым ты вдруг последовала, позабыв обо всем? Наверное, раз ты хочешь сидеть у его ног и называешь его своим учителем, ты влюблена в него?»

При внимательном рассмотрении Мария не могла не признать, что в обыденном смысле Иисус довольно привлекателен. У него правильные черты лица, широкий лоб, густые и здоровые волосы, нос прямой, губы полные и хорошей формы. Но красив ли он? Скорее, внешность у него обычная, не запоминающаяся: на рынке или на улице такое лицо вряд ли привлечет к себе внимание, А если что и отложится в памяти, так это его осанка: та особая прямота, с которой он держится. Прямота. Слово, которым в старинных текстах обозначали праведность, непорочность. [39]

39

Слово uprightly (англ.),

употребляемое в тексте, означает «прямо», как в смысле вертикально, так и честно.

«Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно…». [40] И еще: «Наблюдай за непорочным и смотри на праведного, ибо будущность такою человека есть мир». [41] И дело тут не только в развороте плеч и в отсутствии привычки сутулиться, это особая, сразу узнаваемая стать.

«Нет, я не влюблена в него, во всяком случае в обычном смысле, — подумала Мария. — Я просто хочу быть рядом с ним».

40

Пс. 14.1–2

41

Пс. 36.37

— Ты должна поспать, — сказал после долгого молчания Иисус. — То, что нам предстоит, потребует больших сил. И многих молитв.

Они расстелили на твердой земле подстилки и покрывала. Вокруг росли оливковые деревья, их серебристые листочки шелестели на легком ветру, свежий аромат наполнял ноздри.

Иисус накрылся плащом и отвернулся от них, глядя вверх на холмы, за которыми его ждал родной город Назарет. Звезды, яркие и серебристые, образовывали над их головами сияющую чашу.

Глава 25

Рассвет, казалось, наступил рано. Звезды поблекли, а потом, как только из-за окаймленного холмами горизонта за озером начало подниматься солнце, исчезли вовсе. Мария наблюдала, как оранжево-красные лучи новорожденного светила румянят борозды поля, подступавшего к самой кромке оливковой рощи.

Двое мужчин зашевелились и тоже проснулись, обоим не терпелось продолжить путь.

Дорога теперь равномерно шла вверх: Кана находилась на горном склоне, а Назарет и вовсе на самом гребне кряжа. Они миновали покрывавшие склон виноградники, где работники обрезали усохшие лозы, а потом тропа свернула, и перед ними неожиданно открылась Кана. На окраине поселения они устроили привал, а когда отдохнули, Иисус сказал.

— Ну, Нафанаил, тебе пора домой.

— Да, мне надо домой. Может быть, ты?..

— Нет, чтобы добраться до Назарета засветло, нам нужно, не задерживаясь, продолжить путь, — объяснил Иисус.

Они лишь проводили Нафанаила по улице, до поворота, после чего Иисус обнял его, а Мария пожала ему руку. Нафанаил нуждался в их поддержке. Он собирался вернуться к прежней жизни, но то, к чему он привык, как к своей собственной руке, теперь могло ему показаться чужим.

Отвернуться от уходящего товарища и вновь выйти на тропу, ведущую в Назарет, было нелегко, и Иисус проделал это в молчании. Может быть, он размышлял о том, присоединится ли к ним снова Нафанаил, а возможно, уже готовился к тому, что ожидало его в собственном доме.