Тайная слава
Шрифт:
Итак, Амброз стоял на мосту над железнодорожной веткой центральных графств, тянущейся из Люптона в Бирмингем, в экстазе предаваясь своим размышлениям. Перед ним простирался отвратительный Люптон: трубы, выбрасывающие черный дым, красные пунктиры улиц рабочих кварталов, устремляющиеся к безобразным полям, дымящиеся керамические заводы и ужасная высотка обувной фабрики. Не лучше был и чудовищный пейзаж на востоке центральных графств, которые казались обителью инакомыслящих, — скучный, монотонный и запущенный, с поломанными изгородями и подстриженными деревьями, напоминавшими пуритан, с убогими фермами и столь же непривлекательными загородными особняками.
На соседнем поле некий прогрессивный фермер недавно использовал приятную смесь, состоящую из суперфосфата извести, нитрата соды и костной муки. Вонь стояла несусветная. А другое поле было недавно превращено во фруктовый сад. Взгляду открывались ряды мрачных молодых яблонь, посаженных на строго математическом расстоянии друг от друга, и вызывающие ужас маленькие могилы, вырытые между яблонями и кустами крыжовника. В междурядье фермер намеревался посадить картофель, так как земля здесь
Справа Амброз мог наблюдать за течением шустрого ручейка, что замысловато извивался вдоль долины: на каждой его берегу красовался кустарник, переплетенный с ветка деревьев и водными растениями. Летом берега освежали красные розы, — сейчас они как раз готовились к цветению. Вначале поток разделялся на два сильных канала с голыми необработанными берегами и ветками роз, ольхи, ив и других выкорчеванных с корнем кустов и деревьев. Старый амбар, видневшийся но левую сторону от линии горизонта, был разрушен уже более года назад. Возможно, его построили в семнадцатом веке. Крыша амбара, раскачиваясь, касалась воды, остатки красной черепицы вобрали в себя огненный жар солнца, а устоявшие деревянные стены уже не нуждались в рухнувшей подпорке. Некогда этот практически развалившийся старый сарай выглядел аккуратным строением с гофрированной железной крышей.
Все остальное скрывалось за линией горизонта, такой же мрачной и серой, как тюремная стена; но Амброз больше не вглядывался в нее тусклыми, безнадежными глазами старика. Среди его книг был католический требник, и он размышлял над прочитанными словами: Anima mea erepta est sicul passer de laqueo venantium [203] , осознавая, что в надлежащее время его тело тоже исчезнет. А изгнание наконец-то закончится.
Амброз вспомнил старую легенду, которую любил рассказать отец — историю о короле Эосе по прозванию император Соловей. Давным-давно, говорилось в этой легенде, величайшим и прекраснейшим двором среди всех государств читался двор короля Эоса, что, подобно императору Рима, был королем среди всех королей. Даже Гвин ап Нудд [204] , славный повелителем фей и эльфов острова Британии, служил будучи не таким способным в различных областях волшебства и магии. Двор Эоса находился в огромном зеленом Вентвудском лесу, в его наиболее темных чащобах между Каэрвентом и Каэрмаэном; люди называли это место Городом Легионов или, как утверждали другие, — Городом Водопадов.
203
Душа моя спасена, как птица из сети ловцов (лат.) — перефразированная строка из псалмов Давида.
204
Гвин ап Нудд — Гвин, сын Нудда, один из самых загадочных персонажей валлийской мифологии. Это повелитель потустороннего мира, господин фей и эльфов, великий мудрец и астролог. Одновременно он известен как злой дух, которого Господь, как сказано далее в повести, "поставил стеречь демонов Аннуина", злодей, заставивший Киледира, сына Нейтона, съесть сердце собственного отца. Его отец Нудд, видимо, то же лицо, что и Ллудд Серебряной Руки, и именно за его дочь (свою сестру) Крейддилад Гвин каждые календы января бьется с Гуитиром, сыном Грейдаула. Крейддилад под именем Корделии встречается в легенде о короле Ллире (Ллудде) у Гальфрида Монмутского. Что касается Гвина (имя его означает "белый"), то он, как и ирландские сиды, живет под холмом, куда может ненароком забрести случайный путник (сохранились упоминания о встречах с ним Давида ап Гвиллима и святого Коплена, жившего в VIII в.).
Здесь находился и дворец Эоса, построенный в римском стиле из самых прекрасных камней, и было в нем столько великолепных комнат, сколько и вообразить невозможно, ибо они не имели числа, поскольку их нельзя было подсчитать. Бессмертные камни дворца радовали короля. Если бы он пожелал, его великолепный зал мог бы вместить всех правителей мира. Но в обычные дни королевские празднества проходили в девяти огромных залах, каждый из которых в девять раз превышал любой другой зал в странах нормандских народов. Праздниками руководил сэр Коу, сенешаль [205] : и если бы вы захотели узнать, сколько людей находится под его управлением. — проще было бы посчитать, сколько воды в реке Аск. А если бы вы внимательно осмотрели дворец, то поняли бы, что Эос украсил стены замка рассветом и закатом и осветил его солнцем и луной. На территории дворца имелся колодец, который называли Океаном.
205
Сенешаль (от позднелат. siniscalcus — старший слуга) — главный управляющий королевским дворцом во Франкском государстве в V–VIII вв. С VIII в. приобрел судебные и военные функции. С X в. должность стала наследственной; сенешаль стал именоваться "великим сенешалем". В период раннего Средневековья сенешалей имели и крупные сеньоры.
Девять церквей, оплетенных кривыми сучьями, были построены обособленно, в них Эос мог слушать мессу, а когда его подданные пели вместе с ним, под эту чарующую мелодию великолепный дворец вздымался над землей, сияя, подобно звездам в небе. Тогда устанавливался мир, покой воцарялся в стране и люди были счастливы. Но Эоса огорчало, что простые смертные не могли до конца постичь очарование этой песни.
И вот что он сделал: лишив себя красоты и королевских отличий, превратился он в невзрачную коричневую птицу, и облетел лес, желая донести до людей сладость и волшебство восхитительной мелодии. Но лесные птицы возмутились: "Что
Амброз Мейрик тоже слышал волшебную песню. Она нашептывала ему что-то в ухо, она наполняла дыханием его грудь, она оживала поцелуями на его губах. Амброз никогда не был одним из тех, кто презирал Эоса.
Мистер Хорбери на протяжении нескольких дней раза два страдал от приступов угрызения совести после того, как он жестоко проучил своего племянника. Но, справедливости ради, надо заметить, что страдал он не очень сильно: в конце концов, Амброз не впервые скандально не выполнил правила, да к тому же усугубил свое поведение наглой ложью. Высокий служитель искренне понимал, как важно было для мальчика увлечение нормандской архитектурой, но резонно полагал, что если каждый ученик в Люптоне будет приходить и уходить, когда ему вздумается, и выбирать, какие правила следует выполнять, а какие нет, то школа быстро превратится в "то еще" заведение.
Однако в его голове по-прежнему гудел неясный, еле уловимый ропот по поводу того, что он сорвал на Мейрике свое раздражение, вызванное не только проступком мальчика, но И директором, поваром и винным торговцем. И Хорбери сожалел об этом, пытаясь быть объективным, что ему не всегда удавалось.
Но слабые его сомнения быстро исчезли, сменившись удовлетворением от произошедших в поведении мальчика перемен. Амброз больше не старался избегать футбола. Играл хорошо и с видимым удовольствием. Вероятно, в его душе селился покой: стоило преподать ему урок, и бездельник встал на путь истинный. Из секретных источников, которые известны лишь учителям, Хорбери довольно быстро узнал о том, при каких обстоятельствах были травмированы Роусон и Пелли, но ни в коей мере не сердился на племянника. Очевидно, что оба мальчика нарывались на неприятности и получили о заслугам. Конечно, если бы он узнал о случившемся от должностного лица, а не при помощи обычных мистических преподавательских каналов, то ему пришлось бы наказать Мейрика во второй раз, так как по школьным правилам драка — очень серьезное нарушение, такое же, как курение, и даже хуже. По в данной ситуации Хорбери ничего предпринимать не стал. К тому же школьные успехи Мейрика были весьма удовлетворительными. Амброз усердно трудился, а его последняя работа и вовсе заслуживала самой высокой оценки. Греческая проза Мейрика показала реальную силу языка. Высокий Служитель был доволен. Его жесткий урок принес даже более ощутимые результаты, чем он рассчитывал, и Хорбери предвидел день, когда сможет гордиться тем, что он был преподавателем этого замечательного ученика.
Среди мальчиков Амброз стал бесспорным лидером. Он не только научился играть в футбол, но и показал Пелли, как следует отражать удар в ухо. Все признавали, что Амброз — хороший товарищ. Но ребята недоумевали, почему он вдруг иногда ни с того ни с сего разражался громким смехом. Мейрик объяснял, что у него что-то не так внутри, а доктора не могли понять, что именно, — и это казалось интересным.
Впоследствии Амброз часто мысленно возвращался в то время, когда Люптон "делал из него человека", и не переставал удивляться странности тех лет. Мальчики и учителя считали его абсолютно нормальным школьником, с теми же интересами, что и у остальных. Было, конечно, кое-что подозрительное в его поведении, когда он только появился в Люптоне; но все довольно великодушно решили, что, несмотря на блеск любопытства в глазах, Мейрик такой же образцовый люптонианец, как и любой другой из шестисот. Все полагали, что он хорошо прижился, подчинив свою собственную индивидуальность, мнение и привычки общей атмосфере, царящей в школе, что, как бы очистившись от светской пыли, он надел платье братства. Это и было основной целью школы — вылепить из очень разнообразных личностей единый тип, чтобы каждая большая частная закрытая школа имела характерные черты, которые легко бы узнавались во взрослом человеке уже после того, как минуют школьные дни. В далеких странах — Индии и Египте. Канаде и Новой Зеландии — каждый сразу определит оживленную настороженность Итона [206] , изящную вежливость Харроу, глубокую серьезность Регби; Люптон же был примечателен своей завершенностью. Старого люптонианца обсуждение проблемы волнует не больше, чем святого отца; а его речь — цепочка неоспоримых догм каверзного человека, который подвергает сомнению любое утверждение, ощущая себя хамом и посторонним.
206
Итон, Регби, Хэрроу — наиболее известные в Англии частные закрытые школы-пансионы; школа Регби — родоначальница одноименной спортивной игры.
Проще некуда: два человека, впервые встретившись в загородном доме, вместе выпили вечером по виски с содовой и выкурили по сигаре. Они имели идентичные представления в таких важных вопросах, как управление хозяйством, Трансвааль [207] или свободная торговля, и когда более образованный из двоих утверждал, что повешение было слишком хорошим наказанием для Бланка (известного государственного деятеля), другой ответил примерно следующее:
— Я, пожалуй, соглашусь с вами, повешение действительно слишком мягкое наказание для Бланка.
207
Трансвааль — независимая бурская республика (в 1852 г. ее независимость признана Великобританией).