Тайная жизнь Лиззи Джордан
Шрифт:
— В холодильнике только куриное филе для собаки и бутылка шампанского, — объявила Сима. Теперь она ходила по кухне. — Боже мой, Лиз, ты видишь? У нее есть этот замечательный тостер «Дуалит». Я всегда мечтала о тостере «Дуалит». И о кофеварке для капуччино. Черт, у нее даже есть соковыжималка. — Она заглянула внутрь нее. — Ею ни разу не пользовались. Конечно. Это квартира мечты, — вздохнула она. — Вот повезло бабе.
Мы оставили Геркулеса есть на кухне из костяного фарфора, а сами отправились смотреть оставшуюся часть квартиры. Из прихожей двери вели в две туалетные
Спальни тоже были огромными. Все четыре. И в главной спальне, к полному восторгу Симы, мы обнаружили кровать с пологом и толстыми красными занавесками. Это было что-то, похожее на пьесу из жизни Елизаветы Первой. В такой кровати можно соблазнить любого мужчину.
— Наверно, Харриет родилась в этой кровати, — сказала я Симе. — Ее семья владела половиной Шотландии.
Сима уже прыгала на кровати.
— Ну, матрац мягковат, — это не очень полезно для спины. Но кровать с пологом! Лиз, это сказка. Иди сюда.
— Потом, потом, — ответила я. — Сначала мне нужно все изучить.
Квартира Харриет была на последнем этаже, и спиралевидная лестница вела из середины гостиной в террасу на крыше. Я медленно поднялась по чугунным ступенькам и вышла в маленький застекленный тамбур, прикрывавший спуск в квартиру. Выйдя из него, я умудрилась наступить кроссовкой прямо на одну из аккуратных колбасок Геркулеса, но мне было все равно, потому что, когда я вытерла кроссовку о край терракотовой кадки и подняла голову, передо мной предстал самый поразительный пейзаж.
Далеко впереди игрушечным городом раскинулся Лондон. На востоке виднелась башня Бритиш Телеком, торчавшая из Блумсбери, словно детская погремушка. Дальше на востоке высилась футуристическая пирамида отеля «Канари Уорф» — самого высокого здания в стране, блестевшего на солнце, — я даже рассмотрела белые огоньки, предупреждающие самолеты, о том, что высота башни больше, чем они предполагают. Это было и так замечательно, но когда я повернулась на юг, вид стал еще лучше. Потому что из сада на крыше были видны вершины деревьев одного из самых больших парков в стране — Гаид-парка.
— Отсюда видно Гайд-парк! — завопила я, переполненная эмоциями. Волна радости захлестнула меня. — Черт, отсюда видно Гайд-парк! — крикнула я Симе, повернувшись к лестнице. — Иди сюда. Иди сюда скорее. Это прекрасно!
— Ну что, теперь ты готова к приезду Брайана.
— Готова? Да я дождаться не могу. Ура Харриет!
— И Геркулесику тоже ура, — засюсюкала Сима и тут же сама вляпалась в его неубранную кучу.
Решение было принято. Я выдам квартиру Харриет за свою. Мы провели там целый день и устранили все, что могло бы навести на подозрения, в перерывах выползая позагорать на террасе на крыше, которая была спроектирована так, чтобы на нее попадало
Семейные фотографии Харриет в блестящих серебряных рамках были засунуты поглубже в комоды и буфеты. Было бы слишком рискованно пытаться выдать ее родственников за моих, поскольку лица многих родственников Харриет Брайан мог узнать по трансляциям Би-Би-Си из палаты лордов, которые он иногда смотрел по спутниковому телевидению. Пачка нераспечатанных конвертов (в основном счета из «Хэрродз» и «Харви Николс»), адресованные госпоже Харриет Корбетт, были уложены в полупустую коробку из-под кукурузных хлопьев, стоящую на холодильнике.
Сима решила, что не надо менять сообщение на автответчике Харриет, а лучше отключить аппарат вообще и спрятать его в буфет.
— Теперь тебе остается только принести парочку своих семейных фотографий и заменить ее одежду на свою.
— Жаль, но придется, — сказала я, тронув красную шелковую блузку. Но я знала, что ничто из ее одежды мне не подойдет. Харриет была сложена, как птенчик. Птенчик, умерший две недели назад и изрядно обглоданный червями. Да, представляете себе, эта баба была страшно богатая и страшно худая?
— Похоже эта квартира на ту, в которой я могу жить? — серьезно спросила я Симу, когда мы кончили делать квартиру «моей собственной».
— Конечно, похожа, — кивнула она. — Будто ты родилась здесь.
— Меня не покидает мысль, что вообще-то мы нехорошо поступаем, — сказала я, испытав минутный укол совести, когда пихала в ящик фотографию, где Харриет была еще пухленькой барышней. — Не стоило нам этого делать.
— Конечно не стоило. Но знаешь, как говорится, не узнаешь — не расстроишься, а как Харриет может узнать? Если ты не будешь вытирать пыль, то мы потом будем точно знать, куда поставить фотографии. А если она тебя обнаружит, то ты всегда можешь сказать, что Геркулес отказался спать один, поэтому тебе пришлось остаться, чтобы он успокоился.
— Так просто?
— Как «тетрапак», — ответила Сима.
Я бы, конечно, не проводила такую смелую аналогию, учитывая, что у меня всегда были сложности с открыванием пакетов молока.
— Успокойся, — добавила она, почувствовав, что я все еще трушу. — Если ты спросишь меня, то мне кажется, что это судьба. Тебе нужна была шикарная квартира, и Харриет дала тебе ключи от нее.
— Да. Ты права, — согласилась я. — Спасибо тебе, Банни, что ты увез Харриет на неделю. И спасибо тебе, Геркулес, что ты ешь только из костяного фарфора, — я ласково погладила его. — Моя шкура спасена.
Я выглянула из окна и посмотрела в ту сторону, где должна была находиться квартира Мэри. Ее размеры были существенно меньше. Эта квартирка будет покруче твоей, Бедная Мэри.
Когда мы вернулись в Балхэм, на автоответчике ждало такое сообщение от Мэри, что я почти пожалела, что ругала ее понапрасну. Я немедленно перезвонила ей.
— Послушай, прости меня за воскресенье, — сказала она елейно. — Так ведь подруги не поступают, правда, милая?
Я подавила в себе желание сказать в ответ что-нибудь резкое.