Тайная жизнь великих композиторов
Шрифт:
Затем внезапно наступила тишина. Музыканты в ужасе переглянулись: неужто солистка убила дирижера? А может, он ее?
Наконец, они решили вмешаться, отрядили делегацию, постучали в дверь. Открыл им Штраус с непрони-
цаемым выражением лица. Музыканты заявили, что из уважения к дирижеру и не желая более мириться с возмутительным поведением Паулины они отказываются впредь принимать участие в постановках, если в них поет фрейлейн де Ана.
— Вы меня огорчаете, — сказал Штраус, — потому что я только что обручился с фрейлейн де Ана.
Если вас смущает сходство фамилий Шуман и Шуберт или раздражает путаница с Бахами, когда не сразу разберешь,
Иоганн Штраус-старший родился в 1804 году и умер в 1849-м, с его легкой руки Вена полюбила вальсы. У него было трое сыновей: Иоганн Штраус-сын (1825–1899), Йозеф (1827–1870) и Эдуард (1835–1916), и все они писали музыку. Самым известным в этой компании был Иоганн Штраус-сын, и помнят его главным образом за вальс «Голубой Дунай». Между прочим, это произведение также звучит в «Космической одиссее 2001 года» — в пространном эпизоде стыковки корабля с космической станцией.
Штраус обожал скат, национальную немецкую карточную игру. Он играл каждый вечер часами, поясняя окружающим, что лишь в это время не думает о музыке. О его увлечении скатом в музыкальных кругах ходили легенды, а у композитора вошло в привычку, знакомясь с новым оркестром, добавлять:
— Мне нужны партнеры по скату. Кто со мной?
Естественно, с годами Штраус поднаторел в игре и нередко обчищал других игроков. Не желая портить праздничную атмосферу на фестивалях в Байройте, Козима Вагнер заключила с певцами и музыкантами тайную сделку: она компенсировала им проигрыш в скат.
СЕРГІЙ РАХМАНИНОВ
1 АПРЕЛЯ 1873 — 28 МАРТА 1943
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ОВЕН
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: РУССКИЙ/ПОЗДНЕЕ ГРАЖДАНИН США
МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: ПОЗДНИЙ РОМАНТИЗМ
ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: ВТОРОЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО С ОРКЕСТРОМ
ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: МЕЛОДИЯ ВТОРОЙ ЧАСТИ КОНЦЕРТА ЗВУЧИТ В ХИТОВОЙ БАЛЛАДЕ ЭРИКА КАРМЕНА — САМ ПО СЕБЕ (1976)
МУДРЫЕ СЛОВА: «НЕ УМЕЮ СВОИ ВЕЩИ ИГРАТЬ! ДА И СКУЧНО! В ПОЛНОМ ВИДЕ ИХ [ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ КОРЕЛЛИ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО] ТАКЖЕ НИ РАЗУ НЕ ИГРАЛ. РУКОВОДСТВОВАЛСЯ ПРИ ЭТОМ КАШЛЕМ ПУБЛИКИ. ЕСЛИ КАШЛЯ НЕ БЫЛО, ИГРАЛ ПО ПОРЯДКУ. В ОДНОМ КОНЦЕРТЕ — НЕ ПОМНЮ ГДЕ — В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДКЕ — ТАК КАШЛЯЛИ, ЧТО Я СЫГРАЛ ТОЛЬКО ДЕСЯТЬ ВАРИАЦИЙ (ИЗ ДВАДЦАТИ)». [35]
35
Из письма Н.К. Метнеру.
Большинство из нас довольствуются наличием у себя какого-нибудь одного дара, но не таков был Сергей Рахманинов. Он отличился не в одной и даже не в двух, но в трех сферах деятельности.
Он запросто мог посвятить всю жизнь сочинению музыки — благодаря умению создавать мелодичные и гармонически сложные музыкальные произведения. Или он мог стать пианистом — его виртуозная игра потрясала публику. Либо он мог дирижировать — оркестры под его руководством всегда показывали себя с лучшей стороны.
Все бы хорошо, но он не мог заниматься всем этим одновременно. Поэтому жизнь Рахманинова напоминала бесконечную эквилибристику, а события в мире, в результате которых композитор с семьей стали изгнанниками, лишь добавили трудностей.
Рахманиновы из усадьбы Семеново на северо-западе России по праву гордились своим семейным древом, их фамилия известна с пятнадцатого века. В последующие столетия Рахманиновы преуспевали на военном поприще и в качестве землевладельцев. Респектабельности пришел конец, когда во главе семьи оказался отец Сергея, Василий Аркадьевич, промотавший все пять имений, а затем бросивший жену Любовь Петровну с шестью детьми [36] .
36
На самом деле с пятью детьми. Дочь Софья умерла до развода родителей, случившегося в 1882 году.
Первоначально Сергея с братьями намеревались отдать в престижный Кадетский корпус, но расточительность отца поставила крест на этих планах. Так у девятилетнего Сергея появилась возможность следовать своим музыкальным наклонностям, и он поступил на младшее отделение Санкт-Петербургской консерватории. Талантом Сергей обладал, но бесконечные упражнения на фортепиано быстро ему наскучили, и он проводил больше времени на катке, чем за инструментом. Мать понятия не имела о том, что ее сын тащится в хвосте по всем предметам, пока ее не поставил в известность консерваторский преподаватель; юный Рахманинов подделывал табели об успеваемости.
Любовь Петровна обратилась за советом к племяннику, двоюродному брату Сергея, Александру Зилоти, преподавателю Московской консерватории. Зилоти предложил перевести Сергея в Московскую консерваторию и отдать под опеку лучшего учителя игры на фортепиано в России Николая Зверева.
Зверев преподавал в Московской консерватории, а у себя в доме устроил пансион для бедных, но одаренных учеников. Подопечных Зверев держал в строгости. Мальчики упражнялись на пианино по три часа в день, иногда начиная в шесть утра; если сонный ученик спотыкался, Зверев вскакивал с постели и, как был в ночной рубашке, вбегал в комнату чертыхаясь. Формальным обучением дело не ограничивалось, ментор водил учеников в оперу, балет и драматический театр, знакомил с обширным кругом своих друзей из мира музыки и наставлял по части этикета. Когда мальчики подрастали, программа внеклассного образования расширялась до модных ресторанов, клубов и, по слухам, борделей.
Под руководством Зверева Рахманинов из никчемного лентяя превратился в студента, всерьез изучавшего музыку. Узнав, что его любимый учитель засобирался на пенсию, Рахманинов решил уйти из консерватории вместе с ним, сдав выпускной экзамен на год раньше. Ему предстояла трудная задача написать в сжатые сроки несколько вокальных произведений, симфонию и оперу. Однако дипломные выступления завершились триумфом Рахманинова, и он закончил консерваторию с Большой золотой медалью, которую прежде вручали только дважды. Сверх того, музыкальный издатель вызвался опубликовать его произведения, а в Большом театре поставили его «студенческую» оперу «Алеко».
Следующим триумфом должна была стать премьера Первой симфонии, состоявшаяся 15 марта 1897 года в Санкт-Петербурге, дирижировал Александр Глазунов. Еще на репетициях Рахманинова одолевала тревога: апатичный Глазунов, казалось, не понимал исполняемого им произведения. Весь концерт Рахманинов просидел на винтовой лестнице, ведущей на хоры, заткнув уши, чтобы не слышать, как уродуют его музыку. (Потом говорили, что Глазунов был пьян.) Публика приняла симфонию кисло, критики разругали в пух и прах. Композитор Цезарь Кюи отозвался так: «Если бы в аду была консерватория, то г-н Рахманинов был бы первейшим из ее учеников!..»