Тайная жизнь великих композиторов
Шрифт:
Равель занялся другими проектами, в том числе оперой «Дитя и волшебство» — сюрреалистическим произведением с танцующими креслами, поющими чашками и летающими белками. Танцы в этой опере должны были исполнять участники труппы «Русский балет», и Равелю волей-неволей пришлось пойти на контакт с Дягилевым. Импресарио и композитор встретились в холле отеля. Дягилев протянул руку, но в ответ Равель неожиданно вызвал его на дуэль.
Сколь бы забавным ни было поглядеть, как крошечный француз и вальяжный русский встречаются на рассвете с пистолетами в руках, друзья все же уговорили дуэлянтов уладить дело по-хорошему, — но лишь после того, как Дягилев пригрозил отозвать из оперы «Дитя и волшебство» своих танцовщиков и тем самым загубить постановку. Дягилев умер в 1929 году, так и не помирившись
В 1927 году Равеля пригласили на гастроли в Соединенные Штаты. Сухой закон в Америке набирал силу, и Равель опасался, что в турне он будет лишен своего обожаемого французского вина. Организаторы клятвенно пообещали ему свободный доступ к любым видам алкоголя, невзирая ни на какой сухой закон, а также предусмотрели, чтобы в Штаты заблаговременно был отправлен ящик с любимыми сигаретами композитора. Французский денди Равель сразил американскую публику как своим внешним видом, так и фортепианной игрой. Однажды он долго не выходил на сцену, потому что куда-то задевал носовой платок с монограммой. Свободное время он проводил с Джорджем Гершвином, Белой Бартоком, Мэри Пикфорд и Дугласом Фэрбенксом. В заведении в Гарлеме, куда Гершвин привел его послушать джаз, Равель с изумлением разглядывал сигареты на столике с надписью «травка».
ЖЕЛАЯ ПОЗАБАВИТЬ ДРУЗЕЙ, РАВЕЛЬ ТАНЦЕВАЛ В ТРИКО, БАЛЕТНОЙ ПАЧКЕ И ЛИФЧИКЕ, НАБИТОМ ВАТОЙ.
Во Франции Равель жил в тихом городке Монфор-Л’Амори в небольшом доме, нареченном композитором «Бельведер». Дом был переполнен всякими безделушками и кустарными поделками, купленными на уличных ярмарках и в магазинах подержанных вещей. Равель обожал приобретать потрепанные, грязные полотна с какой-нибудь мазней и сообщать гостям, что это оригинал Ренуара или одного из старых итальянских мастеров. Друзья ахали и охали, пока хозяин не разражался довольным смехом и не восклицал: «Это подделка!» Тихие обитатели Монфора взирали на эксцентричного Равеля со смесью восхищения и ужаса. После вечеринки, устроенной по поводу возвращения композитора из Америки, в городке поползли слухи о том, что гости Равеля, раздевшись догола, предались разнузданной оргии. Когда один из друзей пересказал Равелю эту байку, композитор воскликнул: «Какое безобразие, честное слово!»
В 1928 году Равель создал свое самое знаменитое произведение — «Болеро». Нынешняя популярность этого произведения мешает нам осознать, насколько странно оно звучало на слух современников композитора. Около пятнадцати минут одна и та же мелодическая линия в «Болеро» повторяется пятнадцать раз. Варьируется лишь оркестровка, когда поочередно вступают различные инструменты, подхватывая мелодию либо присоединяясь к настойчивому ритму.
«Болеро» принесло Равелю целое состояние — впрочем, далеко не все были очарованы этой музыкой. Брат Равеля утверждал, что на одном из первых концертов видел старуху, которая, вцепившись в спинку кресла, кричала: «Безумец! Безумец!» Она и не подозревала, что, возможно, в ее вопле содержится зерно истины. В середине 1930-х годов у Равеля начались провалы в памяти. Придя как-то на пляж, он вдруг понял, что разучился плавать, — просто забыл, как это делается. Порой Равель не мог вспомнить имена и был вынужден прибегать к описаниям, чтобы донести то, что он хочет сказать. Например, он говорил: «Знаете ли, эта дама хозяйничает в доме, и еще у нее несносный характер», — имея в виду свою экономку мадам Ревело. Друзья полагали, что проблемы с памятью вызваны происшествием на дороге, когда в такси, в котором ехал Равель, врезался другой автомобиль. Композитора обследовали лучшие неврологи, но мало чем смогли ему помочь. Наконец в 1937 году Равелю предложили экспериментальную операцию, состоявшую в том, чтобы «заново накачать» одну из долей мозга жидкостью. После операции Равель ненадолго очнулся, позвал брата, но потом опять впал в забытье и спустя девять
Сегодня медики предполагают, что Равель страдал лобно-височной деменцией, заболеванием, при котором происходит атрофия лобных и височных отделов больших полушарий мозга. Ранняя стадия этой болезни часто характеризуется взрывом творческой активности; правда, в этом случае в творчестве наблюдается тяга к чрезмерному упорядочиванию элементов и повторам. Современные неврологи считают, что повторяющаяся форма «Болеро» служит ранним признаком болезни композитора.
В 1929 году Равель получил весьма необычный заказ: написать фортепианный концерт для одной руки. Заказчиком был Пауль Витгенштейн, австрийский пианист, потерявший правую руку на фронте в Первую мировую войну. Желая продолжить исполнительскую карьеру, Витгенштейн обратился ко всем великим композиторам своего времени с просьбой написать музыку исключительно для левой руки. Бенджамин Бриттен, Пауль Хиндемит, Рихард Штраус с готовностью откликнулись на эту просьбу, но самым известным «одноруким» произведением стал «Концерт № 2 ре мажор для фортепиано (для левой руки) и симфонического оркестра» Мориса Равеля.
Джазовая интонация концерта поначалу претила Витгенштейну. На премьере он вскользь обронил, что внес некоторые изменения в музыку. Равель не стал скрывать своего раздражения. Витгенштейн сердито заметил:
— Я старый пианист, и концерт звучит не так, как надо!
— Я старый оркестровщик, и концерт звучит, как надо! — парировал Равель.
Позднее Витгенштейн написал композитору: «Исполнитель не должен превращаться в раба!» И что же ответил Равель? «Исполнитель и есть раб!»
Со временем Витгенштейн согласился с Равелем и начал играть концерт так, как он был написан. Немногим пианистам хватало смелости взяться за это весьма трудное произведение. Правда, швейцарский пианист Альфред Корто как ни в чем не бывало исполнял концерт обеими руками — к великой досаде Равеля.
Особенно Равеля бесило, когда дирижеры оркестров меняли темп в его сочинениях. Он долго воевал с Тосканини, норовившим исподволь наращивать темп в «Болеро», вместо того чтобы сохранять его неизменным, как было задумано автором. Точно так же Равель терпеть не мог, когда снижали темп в «Паване на смерть инфанты». Однажды на репетиции пианист длил фразы одну за другой и в итоге замедлил мелодию до ритма старческой шаркающей походки. Равель подскочил к роялю с криком: «Послушайте, я написал «Павану на смерть инфанты», а не «Смерть паваны для инфанты»!»
ИГОРЬ СТРАВИНСКИЙ
17 ИЮНЯ 1882 — 6 АПРЕЛЯ 1971
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: БЛИЗНЕЦЫ
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: РУССКИЙ / ПОЗДНЕЕ АМЕРИКАНСКИЙ ГРАЖДАНИН
ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: «ВЕСНА СВЯЩЕННАЯ»
ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: В KЛАССИЧЕСКОМ MУЛЬТИПЛИКАЦИОННОМ ФИЛЬМЕ ДИСНЕЯ «ФАНТАЗИЯ». (1940), В ЭПИЗОДЕ, КОГДА ГРОМОЗДКИЕ ДИНОЗАВРЫ ЛЕЗУТ В ДРАКУ.
МУДРЫЕ СЛОВА: «МОЮ МУЗЫКУ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПОНИМАЮТ ДЕТИ И ЖИВОТНЫЕ» [44] .
44
Процитировано в английской газете «Обсервер» от 8 октября 1961 г.
Множество музыкальных представлении закончились неудачей. Иногда публика вежливо хлопает, но вам ясно, что музыка их не увлекла. Иногда в зале повисает тишина. А порой раздается неодобрительный свист.
«Весна священная» Игоря Стравинского не удостоилась ни одной из этих реакций. Тишину приветствовали бы, за свист сказали бы спасибо. Так нет же, зрители орали, визжали, рычали и топали ногами. Молотили кулаками по спинкам кресел и лупили друг друга. Убеленные сединами парижанки охаживали зонтиками мужчин в смокингах. Что же могло спровоцировать подобную сцену? Только самая шокирующая музыка эпохи модернизма.