Тайник Лешего

Колдин Илья

Та страшная авария, случившаяся несколько лет назад, проносилась в его голове почти каждый Божий день. Алексея съедала смешавшаяся с неутихающей болью вина, ведь именно он отправил жену в последнюю в её жизни поездку, перед этим даже не ответив ей взаимностью.

Потерявшая управление огромная фура, выскочившая на встречную полосу, снесла отбывшую с автобусной остановки “пятёрку” и не оставила находившимся в ней людям шансов.

Сильно пострадавшую Лену реанимировали, однако в сознание она так и не пришла. Муж с сыном сутками просиживали у больничной палаты, пока на третий день врачи не сообщили шокирующее известие.

На электронных часах горели красные цифры 08:54. Вова ушёл в школьный лагерь чуть меньше часа назад, и в просторной комнате висела тоскливая тишина.

Трофимов печально посмотрел на старый комод, заставленный семейными фотографиями в рамочках.

На одной Алексея, жарящего шашлыки на мангале, обнимала молодая жена. Данный снимок остался после первой совместной поездки счастливой пары за город, на речку. Мясо тогда знатно подгорело и им пришлось грызть куски, покрытые сухой чёрной коркой, что, впрочем, не испортило впечатления от отдыха на свежем воздухе.

На другом фото Трофимов стоял с Леной у фонтана в сквере. Он нежно целовал беременную девушку, чей животик выглядел уже достаточно округло.

Измазанные мазутом лица показывал третий снимок. Супруги ковырялись под капотом первой машины милиционера, “Копейки”. Тот случай запечатлели у ворот в сады. Алексей направлялся на отцовский участок за хранящейся там коляской для своего готовящегося появиться на свет ребёнка, пока “Жигули” не заглохли, вынудив чинить их на месте.

Следующее изображение рассказывало о том, как радостный новоиспечённый отец забирал из роддома свою возлюбленную, подарившую ему сына, коего сияющий мужчина держал в хлопчатом синем конверте.

Крайний кадр был из цирка, где семья Трофимовых во время антракта сфотографировалась с обезьянкой в пёстром костюмчике. Забавного зверька дали в руки шестилетнему Вове, смеющемуся в объектив камеры.

Алексей перевёл взгляд на древний пыльный телевизор с кинескопом, возвышающийся на тумбочке напротив кровати. Он сохранился ещё со времён его знакомства с Леной.

Рядом со стенным шкафом в коричневом горшке раскинулась выращенная женой финиковая пальма, ныне окружённая бережной заботой милиционера.

Здесь всё напоминало о Лене, самой любимой и дорогой ему женщине…

Офицер свесил ноги с кровати и, уткнувшись в мягкие махровые тапочки, поддел их кончиками пальцев. Шоркая по неровному линолеуму, Трофимов неторопливо пробрался на кухню. Там он, почесав зудящее правое плечо с татуировкой черепа с перекрещенными под ним автоматами, нащупал выключатель и нажал на него.

Небольшую комнатку залило ярким светом, вызволившим из мрака невысокий, но статный и крепкий силуэт Алексея в семейных трусах, украшенных чёрными полосками.

К слову, капитан вкрутил новую лампочку совсем недавно. До домашних дел его руки доходили крайне редко. С момента гибели Лены в квартире процветал беспорядок. Отсутствие в доме женщины ощущалось весьма значительно.

Трофимов, оказавшись у круглого стола, накрытого клеёнчатой скатертью с изображением спелых ягод клубники, взял с него увесистую глиняную кружку, на которую была прилеплена потёртая со временем наклейка с сердцем, пронзённым золотой стрелой купидона. Эту кружку ему когда-то вручила супруга. Милиционер грустно улыбнулся, и его глаза повлажнели.

Под кружкой Алексей обнаружил записку на неаккуратно вырванной четвертинке листочка: “Я приготовил тебе завтрак, он в тарелке под целлофаном. P.S. Если задержусь, не теряй…”.

– Ты потерялся, как не стало мамы… – задумчиво прошептал офицер и тяжело вздохнул. – Совсем наш сын ко мне не тянется, Леночка…

Под целлофаном томилась глазунья. Улыбаясь розовым кусочком ветчины, она выпучила на мужчину свои круглые ярко-жёлтые глаза, посыпанные зеленью.

Трофимов включил газ на плите, заставив вспыхнуть голубой огонёк, набрал в чайник воды и поставил её кипятиться. Сам он тем временем принялся с аппетитом употреблять сварганенное сыном блюдо.

Вскоре пискляво засвистел чайник, выпуская из носика струйки пара.

Капитан погасил конфорку и заварил себе крепкий лимонный напиток. Взгромоздив кружку на блюдечко, он вернулся с ней в спальню, уселся на краешек кровати и врубил телевизор, под чьё вещание употребил горячий чай.

Далее Алексей поплёлся обливаться. Залезши в ванную, милиционер задвинул плотную шуршащую шторку и только повернул вентили, как сквозь шум падающей воды, приятно массирующей тело, зазвонил телефон.

Нехотя выключив душ, он стянул сотовый с крохотной табуретки и прижал его к мокрому уху:

– Слушаю…

12

Со скрипом отворив тяжёлую деревянную дверь тамбура, Артём с Арсением прошли в свою родную школу, где им оставалось отмучиться всего лишь год.

Холл с пустующими стендами на стенах был абсолютно безлюдным, что ярко контрастировало с его же оживлённым видом во время учебных будней.

С краю за столиком сидела пожилая вахтёрша и, с завидной регулярностью смачивая кончик пальца слюной, перелистывала шуршащую газетёнку. Она практически утыкалась в неё носом, периодически поправляя сползающие очки со свисающей цепочкой. На объявившихся парней женщина не обратила абсолютно никакого внимания, продолжая читать корреспондентскую бурду.

Впереди находился кабинет директора с широко распахнутой дверью. Из его чрева доносились громкие голоса преподавателей, нарушающие тишину. Сбоку имелся проход в длинный узкий коридор, куда и проследовали молодые люди.

По левую руку от них располагался гардероб, ограждённый стальными салатовыми прутьями, за которыми во всю длину стояли полуразваленные тумбочки. На них небрежно свалили занавешивавшие окна грязные гардины, наскоро снятые с карнизов.

Правее тянулись низкие скамейки. На одной из них Арсений увидел Полину, утопающую в объятьях своего двадцатитрёхлетнего ухажёра Сергея.