Тайны Берлина

Кубеев Михаил Николаевич

Памятная стена во дворе «Дома смерти»

Эту тюремную камеру заключенные называли «Дом смерти». Сейчас во дворе находится памятная стена. Этот мемориальный комплекс установили в 1952 году по указу сената Западного Берлина. На доске короткая надпись: «Жертвам гитлеровской диктатуры 1933–1945 гг.».

Тюрьма в Плётцензее — одна из самых старых в Берлине. Построили ее в 1879 году на окраине города. Создавали с размахом, отвели 25 гектаров земли под основные корпуса, в камерах которых могли содержаться 1200 человек, также появились административное здание, жилой дом для сотрудников, тюремная больница и церковь. По замыслу отцов города тюрьма Плётцензее должна была стать не столько местом для наказания, сколько должна была служить целям исправления человека, воспитания в нем полноценного члена общества. Но эти цели поменялись в 1933 году, после прихода к власти правительства Гитлера.

Клаус Шенк фон Штауффенберг

Гуманные идеи были отброшены в сторону как буржуазные, прогнившие, тюрьма есть тюрьма, и должна она служить местом строжайшего наказания за совершенные преступления. Никаких отступлений от правил. Причем, согласно фашистской идеологии, наказывали не только провинившихся, политических, неправильно мыслящих, но и всякого рода неполноценных людей, особенно с психическими отклонениями. В конце войны зловещая тюрьма Плётцензее, оказавшаяся, по сути, в центре Берлина, в районе Шарлотгенбург, работала на полную мощь. Все камеры были переполнены. Заключенных не успевали привозить. Выход из тюрьмы был заказан. Даже трупов родственникам не выдавали. Зато с немецкой скрупулезностью и фашистским изуверством обложили ближайших родственников данью — они должны были оплачивать пребывание заключенного и его казнь, в день полторы марки. Судья имел годовое пособие, которое равнялось 3000 рейхсмарок. А за каждого казненного палач получал от правительства 60 рейхсмарок, а на осуществление казни из карманов родственников забиралось 300 рейхсмарок! С 1890 — по 1932 годы в тюрьме казнили 36 опасных преступников. Казни проводились во дворе, там и стояла гильотина. За период нацистского режима — 12 лет — число казненных в тюрьме, в основном, политических, достигло 2891. Среди них коммунисты, борцы Сопротивления, гитлеровские военачальники — участники заговора против Гитлера. Гильотина приобрела статус государственного инструмента казни в 1936 году, когда было выдвинуто предложение министра юстиции Франца Гюртнера и Гитлер выпустил тайный приказ, чтобы все казни в Германии осуществлялись путем отсечения головы. И тогда же тайно из небольшой тюрьмы «Брухзал» на юге Германии в Берлин была доставлена еще одна новая гильотина. Именно ее-то и установили в том самом «Доме смерти».

Приговоренных к казни содержали прикованными, их приводили в специальный барак № 3, стоявший рядом с «Домом смерти». Здесь они в небольших камерах ждали своего последнего часа. В 1942 году в «Доме смерти» в стену вмонтировали железную балку с восьмью крюками, на которых стали вешать особо опасных государственных преступников, тех, которые провинились перед режимом и перед Гитлером. Одними из первых на такую казнь отправили борцов Сопротивления, членов так называемой Красной капеллы, возглавляемой Харро Шульце-Бойзеном и Арвидом Харнаком, сотрудничавшими с советской разведкой, передававшими ценнейшие данные для Советской армии. Пять мужчин из были повешены, а другие — обезглавлены. Работы палачам прибавилось. В 1944 году в «Доме смерти» были казнены участники заговора против Гитлера. Одной из ключевых фигур заговора был граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, примечательная фигура, романтик, идеалист, выходец из древнего рода Гнейзенау, прославившегося в битве против Наполеона. Этот идейный человек не сразу стал понимать, что планы Гитлера по созданию «нового порядка» в Европе, развязанная и никому не нужная война против Советского Союза принесут немецкому народу неисчислимые беды. Только в 1943 году, когда становилось ясно, что Германии из войны не удастся выйти победительницей, у него появилось желание взять на себя ответственность, выполнить секретное задание, появилась готовность пожертвовать собой во имя уничтожения главного врага немецкой нации — Гитлера. Заговор против Гитлера готовился в 1943 году, тогда же к нему примкнул и Штауффенберг. В 1933 году этот граф, офицер, как и подавляющее большинство немцев, приветствовал приход к власти Гитлера, обещавшего народу Германии процветание и величие нации. Он был согласен с присоединением к Третьему рейху Австрии, приветствовал захват Чехословакии, был воодушевлен победой немецкого оружия во Франции и Голландии. Во время нахождения в Тунисе автомобиль Штауффенберга наехал на мину, и он получил тяжелейшие ранения: лишился правой руки, правого глаза, повредил ногу. Вылечившись, он снова становится в строй. Штауффенберг, как и все верноподданные офицеры вермахта, одобрял план «Барбаросса» — нападение на Советский Союз. Но по мере внедрения немецких войск на советскую территорию, по мере уничтожения городов, появления лагерей смерти, угона мирного населения в Германию стал критически относиться к захватническим планам фюрера. Он был уверен, что стоит уничтожить Гитлера и с национал-социализмом, с нацистской верхушкой в государстве будет покончено и возродится новая Германия. Собственно, в это верили и другие немногочисленные заговорщики из Генерального штаба. 26 декабря 1943 года, на второй день Рождества, Штауффенберг положил в свой портфель бомбу. В этот день его, как представителя Генерального штаба, пригласили в Растенбург, в ставку Гитлера. Ему удалось пронести в портфеле в зал заседаний мину с механизмом замедленного действия и оставить портфель под столом. Из зала он вышел, будучи убежден, что возмездие свершится. Но взрыв пришлось отложить. Гитлер, словно предчувствуя опасность, по своей излюбленной привычке неожиданно отменил совещание. И пришлось Штауффенбергу вернуться в зал заседаний, забрать свой портфель. Но от своего плана, который получил кодовое название «Валькирия», он не отказался. К числу примкнувших к Штауффенбергу людей относились начальник уголовной полиции Небе, префект берлинской полиции граф Гелльдорф, его заместитель граф Шулленбург, бывший посол Германии в России и сочувствовавший России, военный комендант Берлина генерал фон Газе, командующий фронтом «Запад» генерал-фельдмаршал Ханс Гюнтер фон Клюге, начальник Генерального штаба Людвиг Бек.

20 июля 1944 года Клаус фон Штауффенберг делал доклад в ставке Гитлера в Растенбурге. Он вместе со своим адъютантом и начальником связи, также участниками заговора, прибыл пораньше. С собой он взял объемистый портфель и положил в него взрывчатое устройство, снабженное английской взрывчаткой. Приглашенных высших офицеров не обыскивали. Портфель был поставлен под стол, на котором лежали карты. Нашелся предлог, и Штауффенберг, чуть прихрамывая, незаметно вышел. Взрыв должен был раздаться через несколько минут. Вместе с адъютантом и начальником связи примерно в ста метрах от барака они сидели в машине и ждали. А Гитлер, который по своей привычке рассматривал карты, поинтересовался местонахождением полковника Штауффенберга и отошел от стола. В этот момент раздался взрыв.

Штауффенберг и его помощники, услышав звук взрыва, уверенные, что теперь-то намеченное возмездие свершилось, тотчас вылетели в Берлин. Увы, прогремевший взрыв не принес ожидаемого результата — Гитлер получил незначительные ранения, он пережил сильный нервный шок, но остался жив. После этого взрыва у него стали заметно дрожать руки. Человека, принесшего взрывное устройство в зал заседаний, вычислили быстро. В Берлин последовало донесение о срочном аресте заговорщиков. На аэродроме их арестовывать не стали, машина гестапо последовала за ними… Штауффенберга, его адъютанта и начальника связи расстреляли во дворе военного министерства на Бендлерштрассе, а остальных заговорщиков долго допрашивали, устанавливали связи и повесили на крючьях в тюрьме «Плётцензее».

Почти половина всех казненных в тюрьме «Плётцензее» были немцы. С началом войны, с 1939 года, число казненных иностранцев увеличивалось с каждым днем, с каждым месяцем. В списке казенных иностранцев больше всего оказалось чехов и словаков — 677 жертв, среди них был и известный писатель Юлиус Фучик.

И далее этот печальный список продолжают 253 поляка, 245 французов, затем советские солдаты, евреи, кавказцы и представители других национальностей, число которых точно не установлено. Среди советских солдат, особенно среди представителей нерусских народностей, гитлеровцы искали предателей, тех, которых можно было уговорить взять оружие, стать под знамена вермахта и в составе вспомогательных войск отправиться на фронт, воевать против Красной армии. В 1942 году вермахтом было создано специальное подразделение — легион «Идель-Урал», составленное из татар, башкир, марийцев. Среди них находились и офицеры-татары. Однако эта затея немцев не очень удалась. Пленные офицеры быстро создали свой центр сопротивления, готовили листовки, вели всяческую пропаганду.

Муса Джалиль

В результате такой подрывной деятельности в феврале 1943 года, находясь на территории Белоруссии, 940 человек из числа татар бежали в леса к партизанам. Гестапо усилило свою работу в легионе и к августу 1943 года обнаружило группу сопротивления, которую возглавлял известный татарский поэт Муса Джалиль. Он воевал в составе Второй ударной армии под командованием генерала Власова, того самого, который, оказавшись у немцев в плену, стал предателем, создал Российскую освободительную армию (РОА) и которого американцы выдали представителям Красной армии. После короткого следствия и суда Власова вместе с сообщниками повесили во внутренней тюрьме на Лубянке. В боях на Волховском фронте Джалиль был ранен и тоже попал в плен. Но он повел себя по-другому. Немцы перевели его служить в специально созданный легион «Идель-Татар». Он согласился. Но сделал это с дальним умыслом, хотел наладить подпольную работу. В общей сложности одиннадцать татар были схвачены в феврале 1944 года и по приговору имперского военного суда в Дрездене должны были быть казнены. Как особо опасных военных преступников их перевезли в Берлин, посадили сначала в тюрьму «Моабит», где Муса Джалиль написал две тетради со своими стихами «Моабитские тетради». Затем его и еще некоторых перевели в другую тюрьму, в «Плётцензее». И 25 августа 1944 года в двенадцать часов с минутами отправили на гильотину. В 2002 году в музее Сопротивления тюрьмы, где представлены самые разнообразные экспонаты, связанные с гибелью людей, появился специальный стенд, посвященный двум писателям — Мусе Джалилю и А. Алишу.

Самым знаменитым узником этой тюрьмы 90-х годов двадцатого века был Эгон Кренц, последний генеральный секретарь СЕПГ, которого приговорили к шести с половиной годам за причастность к гибели людей на границе ГДР и ФРГ и у Берлинской стены.

Разоблачение Штирлица

В советское время был такой анекдот. После просмотра популярного многосерийного телевизионного фильма «Семнадцать мгновений весны», снятого в 1973 году по роману Юлиана Семенова, генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев вызвал своих товарищей по Политбюро и удивленно спросил: «А кто скрывается за этим Штирлицем? Замечательный разведчик. Штандартенфюрер СС, надо же! Это, как и я, полковник? Он вполне заслужил звезду Героя Советского Союза. Давайте наградим его, а? Он жив?».

В.В. Тихонов

Эти вопросы остались без ответа. Даже прибывшие кадры из компетентных органов скромно молчали. Потом, конечно, объяснили. Наградили в результате актера Вячеслава Тихонова, сыгравшего роль строго законспирированного разведчика. Ему вручили звезду Героя Социалистического Труда. Но такого рода вопросы задавались не только генеральным секретарем. Многих советских людей в то время очень интересовало, а кто же был на самом деле этот задумчивый Штирлиц, который лихо раскатывал на «Мерседесе» по улицам военного Берлина, общался с верхушкой нацистского руководства. Да и существовал ли он? Может, его выдумал Юлиан Семенов? В советской прессе ничего об этом не сообщалось. Не принято было. Позднее, правда, появились отрывочные данные, что прообразом для Макса фон Штирлица послужил некий полковник Максим Максимович Исаев. И все. Кто он, откуда родом, как попал в Германию — ни слова. Смею предположить, что таким выдуманным героем разведка просто попыталась отвязаться от общественного мнения и успокоить его. Да, был такой, да, работал, и хватит, никаких больше сведений. Спустя годы и годы, уже когда все грифы секретности были сняты с прошлых дел, об этом Исаеве по-прежнему ничего не сообщалось, никаких известий — жив, мертв. Ни слова о нем не появлялось и в зарубежной прессе. Миф? Легенда? Скорее всего. Да и ассоциации напрашиваются: Максим — Макс, слишком наглядно. А вот о другом человеке, который действительно работал на советскую разведку, информировал, предупреждал, передавал сверхсекретные данные, помогал избегать ловушек и при этом спокойно общался и с Мюллером, и с Кальтенбруннерем, и с Шелленбергом, и с Борманом, и с Гиммлером, об этом человеке долгое время вообще ничего не было известно. Не хотелось, очевидно, признаваться, что прообразом Штирлица послужил не засланный из Советского Союза человек, как это изображалось в фильме, а немец, житель Берлина, настоящий эсэсовец, служивший в гестапо, по адресу: улица Принц-Альбрехтштрассе, 8. Только звание у него было пониже — гауптштурмфюрер СС, что было равнозначно капитану.

Гестапо, или, официально, IV управление Главного управления имперской безопасности (РСХА), было очень серьезной организацией, по сути, внутренней контрразведкой. И работали в ней очень серьезные люди. Они умело решали возложенные на них задачи — искать противников фашистского режима, находить их, разоблачать и жестоко наказывать. Террор врагам был объявлен не только по территории всей Германии, но и далеко за ее пределами. Любое сопротивление подавлялось самым жестоким образом. Чтобы неповадно было. Шеф гестапо Генрих Мюллер, профессиональный полицейский, земляк и тезка Генриха Гиммлера, чтобы оправдать доверие высшего начальства, буквально дневал и ночевал в своем кабинете, по сути, все свое время тратил на поиск и разоблачение неугодных людей. Причем искал их не только на стороне, но и среди своего ближайшего окружения. Не до сантиментов. Всех своих сослуживцев — а их к началу войны в центральном аппарате насчитывалось около полторы тысячи человек — знал не только в лицо, но и по биографиям. Память у него была феноменальная. Однако при всем своем желании залезть в душу каждого сотрудника, прочитать его мысли не мог, хотя и очень старался. В его распоряжении оставались, в основном, опробованные средства: донесения агентов, проверка поведения во внеслужебное время, провокационные мероприятия и личные подозрения.