Тайны древней Африки
Шрифт:
Сепулведа согласился расстаться с мушкетами, тем более, что солдаты устали их носить. Жена оказалась умнее и предупредила мужа: «Мы расстанемся с жизнью, если отдадим оружие!» Но ее не послушались.
Распределив белых пришельцев по краалям, вождь похитил У них не только оружие и товары, но и одежду, причем первым обокрали самого Сепулведу и 20 его спутников, в королевском краале. Возмущенные португальцы решили бежать. Отряду инициативного молодого Панталеоне ди Са удалось добраться до реки Инкомати, но их настигли и вернули, отобрав свою одежду.
До нас не дошли подробности гибели жены Сепулведы и его детей. Известно только, что она погибла,
А ди Са, который, кстати, приходился братом жене капитана Леоноре, все же удалось бежать. Они долго странствовали по незнакомым землям и, оставь они записки о своих путешествиях, те стали бы бесценным источником сведений о быте и нравах племен нгуни на ранних этапах их истории. Но Панталеоне преуспел в другом — он был медиком, и это не раз спасало жизнь ему и его спутникам. Исцеляя болезни вождей, он добивался их снисхождения. А еще он был фокусником, и это ремесло выручало его даже чаще, чем талант эскулапа.
В конце концов они достигли бухты Иньямбане — в 230 милях севернее залива Делагоа. Именно реку Иньямбане за полвека до них Васко да Гама назвал Медной рекой, а страну — Землей добрых людей. Здесь в устье располагалась португальская фактория, там скрывались беглые «мифумо», 8 португальцев и 14 рабов, которым удалось выжить в скитаниях, спасаясь от коварного вождя. Вот откуда мог знать Мифумо об убийственной силе мушкетов!
Пройдут годы, и Камоэнс в своих «Лузиадах» превознесет Сепулведу как героя и мученика, третьей жертвой злого духа Ада-мастера. Первыми были Бартоломеу Диас и Франсиско ди Алмейда. А ведь настоящим героем той эпопеи был безвестный молодой моряк Панталеоне ди Са!
Конечно, можно возразить: что такое происшествие с командой «Св. Жуана»? Так, короткий эпизод печальной истории мореходства… Что дал он истории, кроме очередных проявлений слабости и трусости одних, мужества и настойчивости других? Сколько всего этого было и кануло в лету! Но это не совсем так. Как тысячи мелких ручейков сливаются в один мощный поток, так и историки и этнографы по таким вот крупицам собирают сведения о неведомых в ту пору странах и народах.
Разными путями шли те сведения — через таверны портовых городков и скупые на слова, но наполненные цифрами отчеты купцов, бортовые журналы и похожие на сказки истории пилигримов и мореходов. И рождались образы.
У наших предков, россиян, тоже был свой образ Южной Африки!
«До нынешнего времени, весьма неизвестные»
Пальцы наборщика привычно сновали, подбирая нужные литеры. Разтдва — вылетали свежие пахучие полосы, страницы будущей журнальной книжки. За двадцать лет работы у пожилого наборщика выработалась привычка читать то, что он набирал, это было свойственно далеко не каждому работнику типографии.
Подслеповатыми глазами он пробежал по первым строчкам статьи: «С мыса Доброй Надежды уведомляют от 3 августа, что армия короля Чаки идет на владения каффров. Подполковник Сомерсет выступил для прикрытия границы и для содействия каффрам».
«Эвон о чем! Знакомое дело! Кабы был я помоложе, непременно подался б в те далекие земли, матросом хотя б…» И наборщик показал отчеркнутое ногтем место на гранке напарнику— мастеровому.
То была давнишняя и несбыточная, конечно, мечта старого типографского мастера. Читать об Африке, точнее, об Африке Южной, ему доводилось и ранее: издавали в типографии и учебники географии, и лоции, и переводы записок иностранных путешественников. Да и в журнальных статьях встречалось это жаркое словечко — Африка, и еще — мыс Доброй Надежды, и племя зулусов…
Не знаем мы имени того наборщика, да и неважно это: внуки его шагнули в век двадцатый — им досталось многое повидать, о многом услышать, поболее деда! Но не станем заблуждаться и, ссылаясь на старые времена, утверждать, что в начале прошлого века о народах Южной Африки и знать не знали. Знали! Правда, не так хорошо, как сейчас. И доказательство тому — журналы и книги той эпохи. Не белые и не гладкие сегодня их страницы, их отнюдь не украшают бесчисленные штампы частных коллекций и библиотек. Сколько рук листало те, еще свежие журналы… А сколько было устных пересказов прочитанного! Далеко, на другом конце Африки еще был жив Чака! И не одна воспаленная душа рвалась потом в далекую Африку, чтобы помочь справедливой борьбе тех самых зулусов, которые привлекли внимание старого наборщика в далеком 1828 году в сырой и полутемной петербургской типографии.
В огромной снежной России рождался свой образ Южной Африки. Из крошечных коломенских окошек кто-то пристально всматривался в даль, пытаясь разглядеть просторы африканских саванн, крааль зулусов, длинные караваны бурских фургонов, уходящие на север…
Не потому ли в далеком уголке Рязанской губернии появилась когда-то деревенька с таким неблизким, но столь понятным названием Мыс Доброй Надежды?
Да, в далекой России знали о Южной Африке, о зулусах. Но что это были за сведения? Какие книжки и статьи определили представления русских о зулусах в далеком прошлом?
Представления одних народов о других — тема молодой еще науки имагологии. В начале XIX века никто кроме путешественников никаких сведений о Южной Африке доставить не мог. Но отношение к африканцам у каждого путешественника зависело от той главной цели, которую он себе поставил. Давайте сравним.
Эдуард Мор. Путешествие в Африку к водопадам. Виктория на Замбези. Спб., 1876 г.
«Иностранец, путешествующий по землям племени зулов или матабелов; в мирное время, когда цари спокойно управляют страной, окруженные своими «идинас» (индунами. — Авт.), уважающий обычай народа находится в совершенной безопасности как в отношении своей жизни, так и имущества. Я уверен даже, что здесь гораздо больше шансов на безопасность, чем в цивилизованных государствах Европы, потому что разврат и грубость нравов, господствующие на грязных плебейских улицах наших больших городов, здешним варварам еще неизвестны».
А вот чем порадовал читателя журнал «Телескоп» в 1831 году: «Вообще колониальный готтентот есть существо развратное, неспособное противиться искушениям, вполне чувствующее преимущества европейца, которого поля он возделывает…»
Это строчки из высказываний англичанина, некоего Купер-Роуза, видимо, офицера, четыре года прожившего в далекой Капской колонии и пронесшего через всю жизнь ненависть и презрение к африканцам. Но чуть ниже, сам себе противореча, он говорит об их смекалке и природных способностях: «Нередко попадались нам огромные следы слонов, и готтентоты, смотря на оные, определяли время, в которое прошел зверь. «Этот шел третьего Дня, этот сегодня ночью», — говорили они».