Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Это был однозначный ответ и на выступления Черчилля, Эйзенхауэра, и на любые решения трех лидеров, которым еще только предстояло собраться — в декабре, на Бермудских островах.
Тем временем без какой-либо задержки или промедления решался самый острый, самый болезненный для мирового сообщества вопрос — корейский. Еще 26 апреля в Паньмыньчжоне возобновились переговоры. Спустя всего месяц удалось максимально сблизить позиции обеих сторон, а потому уже 8 июня подписать соглашение об обмене военнопленными, и 27 июля — о перемирии.
Не дожидаясь саммита советское руководство начало форсировать разрешение и второй, столь же важной международной проблемы — германской. Ни в малейшей степени не отступая от прежней, изначальной позиции — создать единую, демократическую, вооруженную, но нейтральную Германию, из которой тотчас после подписания мирного договора
801
Правда. 1953, 29 мая, 7 и 12 июня.
802
Отношения СССР с ГДР… с. 268–269.
По мере проведения в жизнь новой внешнеполитической доктрины, Молотов чувствовал себя все более уверенным и потому в середине апреля начал восстанавливать свои позиции в МИДе. Немалую роль в том сыграл отъезд Вышинского в Нью-Йорк, где ему предстояло представлять СССР в ООН — главного соперника не приходилось больше опасаться. За две недели Вячеславу Михайловичу удалось добиться многого. Отправки Малика послом в Лондон, утверждения возвращенного в Москву Громыко первым заместителем министра, а так и не уехавшего в Пекин В. В. Кузнецова — вторым. Избавления от ставшего вдруг ненужным В. Н. Павлова, бывшего переводчика Сталина, которого «спихнул» главным редактором издательства на иностранных языках. Замены посла в Париже А. П. Павлова на С. А. Виноградова, побывавшего вместе с Вячеславом Михайловичем в опале. Назначения на ключевые посты в МИДе, заведующими отделами, хорошо знакомых ему по совместной работе прежде А. А. Соболева (страны Америки), Н. Т. Федоренко (страны Дальнего Востока), Г. М. Пушкина (сначала страны Среднего и Ближнего Востока, а вскоре — 3-й европейский отдел), Г. Т. Зайцева (страны Среднего и Ближнего Востока) [803] .
803
ЦХСД, ф. 4, оп. 9, д. 391, л. 17; д. 394, л. 105.
Тем временем начали происходить, все настойчивее заявляя о себе, серьезные сдвиги в идеологии.
Начиная с 6 марта 1953 года все материалы отечественных средств массовой информации в той или иной степени посвящались Сталину. Сообщали о его состоянии, потом о смерти. И о его величайшем значении в жизни СССР, советского народа, прогрессивного человечества. Всего мира. Искренние слова любви к Сталину находили руководители коммунистических и рабочих партий — Берут и Готвальд, Ракоши и Грозу, Мао и Ким, иные. Проникновенно писали о покойном вожде Эренбург и Твардовский, Фадеев и Симонов, многие, очень многие другие.
В те же дни все кинотеатры страны чуть ли непрерывно демонстрировали хронику, свидетельствовавшую о всеобщей скорби. Показывали многотысячные колонны людей, шедших к Дому союзов, чтобы отдать последний долг Сталину. Показывали многотысячные митинги, состоявшиеся в момент похорон во всех городах и селах страны. Всякий раз запечатлевали неподдельное горе, слезы на глазах…
И вдруг, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. С 19 марта ни газеты, ни журналы больше не писали о Сталине. Контраст оказался столь сильным, что в адрес ЦК пошел поток писем студентов и рабочих, пенсионеров и военнослужащих, коммунистов и беспартийных, требовавших объяснить им странную метаморфозу. Развеять их недоумение, даже обиду. Но ЦК молчало. Вернее, продолжало тихо, но активно действовать, отнюдь не разглашая своих мотивов, целей. Скрывало их даже от партократии. От тех, кто оказался в полной растерянности и
Одним из первых ощутил изменение ситуации А. Н. Шелепин. Тогда — лидер комсомола, а в будущем — глава КГБ. Торопясь «отметиться», он 26 марта предложил президиуму ЦК партии переименовать возглавляемый им союз молодежи. Ленинский — в ленинско-сталинский, ВЛКСМ — в ВЛСКСМ. А заодно и «Комсомольскую правду», назвав ее «Сталинской сменой» [804] . Но ответ на свою записку Шелепин не получил. Только потому, скорее всего, и понял, что замена Н. А. Михайлова на посту секретаря ЦК по идеологии П. Н. Поспеловым далеко не формальная акция.
804
Там же, ф. 5, оп. 30, д. 38, л. 33.
Четыре дня спустя с той же проблемой столкнулся руководитель ТАСС с 1944 года Н. Г. Пальгунов. Направил на утверждение Поспелову материал, который предполагалось разослать для публикации во всех газетах страны. Вроде бы безобидный, чисто «календарного» характера. Посвященный 50-летию создания Сталиным Кавказского союза РСДРП. На следующий же день получил странный ответ — распространение данной статьи нежелательно [805] .
11 апреля в схожем положения оказался человек, весьма далекий от идеологических вопросов — министр финансов СССР А. Г. Зверев. В полном соответствии с существовавшими правилами он представил на утверждение президиума ЦК проект своего доклада о бюджете на 1953 год, который ему надлежало сделать на очередной сессий ВС СССР. Министр ожидал замечания по сути: по величине расходной и доходной частей, по распределению средств между министерствами. И получил их. Должен был решительно изменить сам принцип финансирования экономики. Большую часть денег снять с тяжелой индустрии, оборонной промышленности, направить их на сельское хозяйство, легкую промышленность [806] . А также должен был уяснить по замечаниям, что доклад придется переписать и по другой причине. В нем не следует больше цитировать Сталина, опираться на его «эпохальный» труд, увидевший свет менее года назад — «Экономические проблемы социализма в СССР».
805
Там же, д. 9, л. 14.
806
Там же, д. 12, л. 36–51, 107–129.
Подобные вопросы в те мартовско-апрельские дни стали возникать на среднем уровне власти все чаще и чаще. Ситуация все настойчивее требовала определенности. Четких, ясных указаний. Для всех или хотя бы для узкого круга партфункционеров. И Маленков решился на крайнюю меру. Предложил созвать незамедлительно, в апреле, еще один внеочередной Пленум ЦК. На нем же обсудить самую важную, по его мнению, проблему — о культе личности Сталина.
Подготовил проект своего выступления. До предела краткий, практически тезисный, чтобы развернуть его в зависимости от хода дискуссии:
«Товарищи! По поручению президиума ЦК КПСС считаю необходимым остановиться на одном важном принципиальном вопросе, имеющем большое значение для дела дальнейшего укрепления и сплочения руководства нашей партии и советского государства.
Я имею в виду вопрос о неверном, немарксистском понимании роли личности в истории, которое, надо прямо сказать, получило весьма широкое распространение у нас и в результате которого проводится вредная пропаганда культа личности. Нечего доказывать, что такой культ не имеет ничего общего с марксизмом и сам по себе является ничем иным как эсеровщиной.
Сила нашей партии и залог правильного руководства, важнейшее условие дальнейшего движения вперед, дальнейшего укрепления экономической и оборонной мощи нашего государства состоит в коллективности и монолитности руководства».
Составил Маленков и проект итогового документа Пленума:
«Руководствуясь этими принципиальными соображениями, президиум ЦК КПСС выносит на рассмотрение Пленума ЦК КПСС следующий проект решения:
„Центральный Комитет КПСС считает, что в нашей печатной и устной пропаганде имеют место ненормальности, выражающиеся в том, что наши пропагандисты сбиваются на немарксистское понимание роли личности в истории, на пропаганду культа личности.