Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Своеобразным дополнением Ставки стала образованная через день, 24 июня, еще одна властная структура, ограниченная конкретными рамками поставленных перед нею задач — Совет по эвакуации. Его председателем утвердили Кагановича, заместителями — Косыгина и Шверника, а Членами — замнаркома обороны Шапошникова, замнаркома внутренних дел Круглова, председателя исполкома Ленсовета Попкова, замнаркома путей сообщения Дубровина и заместителя председателя Госплана Кирпичникова [239] .
239
Там же, с. 201–202.
Принимая столь быстро важные, весьма необходимые решения, узкое руководство не
Хотя имелась группа постоянных советников Ставки-членов БСНК, узкое руководство, как бы не доверяя им, продолжало заниматься оборонной промышленностью: вводом в действие мобилизационного плана по боеприпасам, производством грузовиков и вездеходов, артгягачей, танков КВ, Т-34, Т-50, танковых брони и дизелей. И после создания Совета по эвакуации — порядком вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества, вывозом из Москвы драгоценных металлов и камней, Алмазного фонда Оружейной палаты, перебазированием заводов наркомата авиационной промышленности из Ленинграда и Москвы на восток, созданием на Урале и в Сибири новой базы танковой промышленности, переводом из Москвы наркоматов и главных управлений в отдаленные районы [240] .
240
Там же, с. 197–198, 208–210, 212–214; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1041, лл. 25, 29, 31.
Вместе с тем узкое руководство, не ведая, что творит, ликвидировало фактически собственно Ставку, ее военное ядро. Отчаянно пытаясь спасти положение на фронте, прорванном немецкими войсками на многих направлениях, остановить разраставшееся беспорядочное отступление Красной Армии, оно принимало одно за другим поистине самоубийственные решения. Вечером 22 июня направило Г. К. Жукова на Юго-западный фронт, двумя днями позже К. Е. Ворошилова, Г. И. Кулика и Б. М. Шапошникова — на Западный, а 24 июня, в довершение всего, дало санкцию на арест К. А. Мерецкова. Когда же Жуков возвратился в Москву, из нее тут же командировали С. К. Тимошенко на Западный фронт и Н. Ф. Ватутина — на Северо-западный.
После этого Ставка оказалась парализованной, продолжала существовать лишь на бумаге. Оставшиеся в столице начальник Генштаба Г. К. Жуков, командующий ВВС П. Ф. Жигарев и начальник ПВО Н. Н. Воронов при всем желании просто не могли осуществлять должным образом руководство и работой НКО, и операциями всей действующей армии.
Столь же непоследовательно поступил и член триумвирата, второй секретарь ЦК Жданов. Откровенно пренебрегая обязанностями одного из трех высших руководителей страны, он 24 июня, во время несколько часового пребывания в Москве, настоял на признании того, что для него самым важным является работа в Ленинграде. В городе, которому в те дни пока еще не угрожала прямая опасность.
Сохранить спокойствие и выдержку сумели немногие, в том числе Молотов. Настойчиво делал все возможное для поиска столь необходимых стране союзников. Правда, в том ему в немалой степени помогло два обстоятельства. Прежде всего, та прежняя политика по отношению к Германии, которая и позволила доказать всему миру: Советский Союз стал жертвой ничем не спровоцированной агрессии. И, кроме того, то, что былые подозрения по отношению к Великобритании, к счастью, не оправдались.
Утром 22 июня Уинстон Черчилль выступил по радио с речью, вселившей уверенность — СССР не останется одиноким в своей борьбе. Британский премьер заявил: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, которую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы… Опасность, угрожающая России, это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара…» [241] .
241
Черчилль У. Указ. соч., т. 2, с. 171–172.
Убежденность Черчилля в возможности быстрого создания широкой антигитлеровской коалиции оказалась вполне обоснованной. Буквально на следующий день исполняющий обязанности государственного секретаря США Самнер Уэллес расценил нападение на Советский Союз как «вероломное», признав вместе с тем, что безопасности Соединенных Штатов будет способствовать «любая борьба против гитлеризма». А 24 июня уже президент Рузвельт выразил готовность оказать СССР «всю возможную помощь». И хотя он оговорился, что пока невозможно еще определить, в какой форме это можно сделать, его администрация тут же объявила о весьма важных решениях. О выдаче генеральной лицензии на расходование тех советских депозитов, которые были заморожены в январе 1940 года в связи с финской кампанией, а также и о том, что по отношению к Советскому Союзу не будут применяться ограничения, предусмотренные актом о нейтралитете [242] .
242
Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны. М., 1984, т. 1, с. 10, 46.
Тем временем союзнические отношения с Великобританией даже до заключения договора начали обретать конкретные черты. 27 июня в Москву возвратился С. Криппс, но не один, а в сопровождении облеченных всеми необходимыми полномочиями миссий — военной и экономической, возглавлявшихся генерал-лейтенантом М. Макфарланом и Л. Кадбюри. Три дня Молотов вел с ними напряженные переговоры, уточняя размеры, детали, сроки широкомасштабной, как намечалось, помощи вооружением, техникой, стратегическим сырьем, способы их доставки. Тогда же, 29 июня, после встречи наркома с послом США Л. Штейнгардтом, аналогичные по содержанию консультации начались и с администрацией Рузвельта.
Однако для того, чтобы все ожидаемые поставки действительно смогли принести пользу Красной Армии, оборонной промышленности, следовало прежде всего тщательно продумать, в чем же действительно нуждается страна, и не только в настоящее время, но и на ближайшее будущее. А для того требовалось срочно навести порядок во властных структурах, органах управления.
Ведь больше не приходилось сомневаться, что страна буквально за неделю оказалась на грани полного поражения помимо прочего и из-за существовавшей системы руководства. Многоликой, многоступенчатой, донельзя запутанной, но остававшейся слишком жесткой и потому сковывавшей любую инициативу исполнителей. Да еще усугубила положение и наглядно проявившаяся неспособность Сталина, Вознесенского и Жданова предвидеть события, заблаговременно принимать верные решения. Мало того, их очевидное теперь широкому руководству настойчивое стремление вообще уклоняться от каких-либо решений. Перекладывать их на других, для чего и создавались, собственно, всевозможные чрезвычайные органы, лишь дезорганизовывавшие работу наркоматов, вносившие в нее и без того царившую там путаницу.
Десятилетний опыт, приобретенный Молотовым на посту главы правительства, бесспорный талант политика подсказали ему единственно возможный выход. Следовало срочно создать новый, принципиально иной и по составу, и по задачам, центральный властный орган. Такой, который подчинил бы себе напрямую не только исполнительные структуры, как это было до образования БСНК, но обе ветви реальной власти — государственную, партийную. Взял бы, и притом совершенно официально, открыто, всю ответственность за судьбу страны, народа, строя.