Тайны мозга. Почему мы во все верим

Шермер Майкл

1. «Вред/забота», связанные с длительной эволюцией нас как млекопитающих, наделенных системами привязанности и способностью ощущать чужую боль (и испытывать неприязнь к ней). У нас развились глубокие чувства эмпатии и сочувствия к окружающим, поскольку мы представляем себя на их месте, понимаем, как мы ощущали бы себя в такой ситуации, если бы она произошла с нами. На этот фундамент опираются такие нравственные добродетели, как доброта, мягкость и опека.

2. «Справедливость/взаимность», связанные с эволюционным процессом реципрокного альтруизма – «ты – мне, я – тебе». В итоге так развились подлинные чувства верного и неверного по отношению к справедливому и несправедливому обмену. На этом основании покоятся политические идеалы правосудия, прав, независимости личности.

3. «Принятие в группу/преданность»,

связанные с долгой историей нас как вида, образующего племена, способные создавать меняющиеся союзы. У нас развилось такое свойство, как способность проявлять внутригрупповые дружеские отношения к нашим сородичам и межгрупповую вражду ко всем, кто принадлежит к другим группам. Этот фундамент создает в племени эффект «братских уз», лежит в основе таких положительных черт, как патриотизм и самопожертвование ради группы.

4. «Авторитет/уважение», сформированные давней историей иерархических социальных взаимоотношений у нас как у приматов. У нас развилась естественная склонность считаться с авторитетами, проявлять почтение к лидерам и специалистам, следовать правилам и диктату тех, кто выше нас по положению в обществе. На это основание опираются такие свойства, как лидерство и готовность подчиняться, в том числе почитание законной власти и уважение к традициям.

5. «Чистота/святость», сформированные психологией отвращения и загрязнения. У нас развились эмоции, которые направляют нас к чистому и уводят от грязного. На это основание опираются такие религиозные представления, как стремление вести менее плотскую и более возвышенную и благородную жизнь, акцент делается на убежденности в том, что тело – храм, который можно осквернить безнравственными поступками и загрязненностью.

За много лет Хайдт и его коллега по Виргинскому университету Джесси Грэм изучили нравственные взгляды более чем 118 тысяч человек из десятка различных стран и регионов мира и обнаружили устойчивое различие между либералами и консерваторами. Либералы набирают больше баллов по 1 и 2 пунктам («вред/ забота» и «справедливость/взаимность»), чем консерваторы, но меньше по 3, 4 и 5 пунктам («принятие в группу/преданность», «авторитет/уважение» и «чистота/святость»). Для консерваторов ситуация примерно одинакова по всем пяти пунктам: у них меньше, чем у либералов, баллов по 1 и 2 пунктам, но больше по 3, 4 и 5. (Убедитесь сами: Расклад по отдельным компонентам можно увидеть на рис. 11.

Другими словами, либералы сомневаются в авторитетах, радуются многообразию и зачастую бравируют пренебрежением к вере и традициям, чтобы заботиться о слабых и угнетенных. Они жаждут перемен и справедливости даже ценой политического и экономического хаоса. В отличие от них консерваторы делают акцент на институтах и традициях, вере и семье, народе и принципах. Они жаждут порядка даже ценой жизни тех, кто очутился на самом дне и провалился в трещины. Разумеется, все это обобщения, для которых есть исключения, но суть в следующем: вместо того, чтобы рассматривать левых и правых как либо действующих правильно, либо заблуждающихся (в зависимости от ваших собственных взглядов), разумнее было бы признать, что либералы и консерваторы делают упор на разные нравственные ценности, в итоге сами собой делятся на эти две группы.

Рис. 11. Пять нравственных оснований

В ходе проведенных Джонатаном Хайдтом и Джесси Грэмом из Виргинского университета опросов по нравственным взглядам более 118240 человек из более чем двенадцати стран выяснилось, что существует устойчивое различие между либералами и консерваторами: либералы набирают больше, чем консерваторы, баллов по нравственным основаниям под номерами 1 и 2 («вред/ забота» и «справедливость/взаимность»), но меньше по основаниям под номерами 3, 4 и 5 («принятие в группу/преданность», «авторитет/уважение» и «чистота/святость»). Результаты консерваторов примерно одинаковы по всем пяти пунктам: они ниже, чем результаты либералов, по пунктам 1 и 2, но выше по пунктам 3, 4 и 5. График построен в соответствии с ответами по пяти подшкалам на вопросы анкеты «Нравственные основания». График любезно предоставлен Джонатаном Хайдтом, данные об опросе доступны на сайте www.yourmorals.org.

Рассмотрим всего одно из множества исследований взаимосвязи между великодушием и законностью. В эксперименте 2002 года по «моралистическому наказанию», проведенном экономистами Эрнстом Феером и Симоном Гахтером, участникам предоставляли возможность наказывать тех, кто отказывался участвовать в деятельности группы, призывающей к альтруистическим пожертвованиям. В рамках исследования проводилась общая игра, в ходе которой участники могли отдавать деньги на общие нужды. В условиях эксперимента, не предусматривающих

никаких наказаний за «бесплатное участие» (то есть люди получали некие выгоды от вхождения в состав группы, но ничего не давали на общие нужды), экспериментаторы обнаруживали, что сотрудничество участников быстро сходило на нет в первые же шесть туров игры. На седьмом туре Феер и Гахтер вводили новое условие, согласно которому участникам позволялось наказывать «бесплатных участников», отбирая у них деньги. Они проделывали это безнаказанно, что сразу же вызвало повышение уровня сотрудничества и щедрости бывших «бесплатников». [281] Вывод: для гармонии в обществе необходима система, поощряющая щедрость и в то же время карающая стремление к дармовщине.

281

Эрнст Феер и Симон Гахтер, «Альтруистическое наказание у людей» (Ernst Fehr and Simon Gachter, “Altruistic Punishment in Humans”, Nature 415, 2002), 137–140. См. также Р. Бойд и П. Дж. Ричерсон, «Наказание способствует эволюции сотрудничества (или чего-то еще) в больших группах» (R. Boyd and P. J. Richerson, “Punishment Allows the Evolution of Cooperation (Or Anything Else) in Sizable Groups”, Ethology and Sociobiology 13, 1992), 171–195.

В современном мире существуют две такие системы – религия и правительство, обе возникли примерно 5–7 тысяч лет назад, чтобы удовлетворять потребности в социальном контроле и политической гармонии, когда небольшие группы и племена охотников-собирателей, рыбаков и скотоводов объединились в более крупные вождества и государства земледельцев, ремесленников и торговцев. Когда их население стало слишком многочисленным для неформальных средств социального контроля (таких, как сплетни и остракизм), религия и правительство эволюционировали как сторожевые псы и блюстители законов общества. [282] И консерваторы, и либералы согласны с тем, что обществу необходимы правила, но в большинстве случаев консерваторы предпочитают более приватное регулирование поведения посредством религии, общества и семьи, в то время как либералы высказываются в пользу общественного регулирования правительством (за исключением половых норм, для которых верно обратное). Проблема с обоими институтами заключается в том, что наш нравственный разум эволюционировал с таким расчетом, чтобы объединять нас в команды, разобщать с другими командами, убеждать себя, что мы правы, а другие группы ошибаются. Этот факт имел немало катастрофических последствий: начиная с 7 декабря 1941 года и по 11 сентября 2001 года.

282

Этот экскурс в историю и теорию, построенную на нем, я привел в книге «Наука добра и зла».

Мой излюбленный пример напряжения, созданного этими различиями, взят из фильма 1992 года «Несколько хороших парней» (A Few Good Men), который я считаю наглядной иллюстрацией к опирающимся на нравственное основание различиям между консерваторами и либералами. В финале, проходящем в зале суда, консервативному полковнику морских пехотинцев Натану Р. Джессепу, которого играет Джек Николсон, устраивает перекрестный допрос либеральный лейтенант ВМФ Дэниел Кэффи (Том Круз), защищающий двух морских пехотинцев, обвиняемых в непреднамеренном убийстве товарища. Кэффи считает, что Джессеп применил «красный код» – неофициальную систему наказаний, чтобы образумить нелояльного новобранца по фамилии Сантьяго, которому требовалась дисциплина, но ситуация вышла из-под контроля и обернулась трагедией. Кэффи стремится к правосудию для каждого из своих клиентов даже ценой сплоченности военного подразделения. Джессеп хочет свободы и безопасности для страны даже ценой свобод отдельных граждан. Кэффи считает, что он «имеет право на истину», но Джессеп убежден, что Кэффи «не справится с истиной». Почему? Джессеп объясняет:

Сынок, мы живем в мире, где есть стены. И эти стены должны охранять вооруженные люди. Кто займется этим? Ты?.. Истина тебе не нужна, потому что в глубине тех мест, о которых не принято упоминать в обществе, ты хочешь, чтобы на этой стене стоял я. Я нужен тебе на этой стене. Мы произносим слова «честь», «кодекс», «верность». Для нас эти слова – стержень жизни, потраченной на защиту чего-либо. А для тебя они – просто громкие слова. У меня нет ни времени, ни желания объясняться с человеком, который ложится спать и просыпается под одеялом той самой свободы, которую я обеспечиваю, а потом сомневается в способах, которыми я делаю это. Я предпочел бы, чтобы ты просто сказал «спасибо» и пошел своей дорогой. В противном случае предлагаю тебе взять оружие и заступить на пост. Так или иначе, мне плевать на что ты, как тебе кажется, имеешь право.