Тайны подводной войны. 1914—1945
Шрифт:
Третья торпедная атака может восприниматься как развитие предыдущих. На этот раз были обнаружены два небольших одиночных транспорта, расходившихся контркурсами. Над ними кружил самолет. В качестве цели избрали судно водоизмещением 2000–3000 т, шедшее в направлении Киркенеса. Далее все разыгрывалось как по нотам: сближение, выход на носовые курсовые углы ив 13:57 трехторпедный залп по расчетам из английских таблиц с временным интервалом в 10 секунд. Сведения о том, слышали ли подводники взрыв, в различных документах противоречивы. В боевом донесении информация по этому поводу попросту отсутствует, а в мемуарах Константинов уточняет: «После залпа, когда все замерли, ожидая взрыва торпед, в центральном посту прорвало магистраль воздуха высокого давления. Вырываясь под большим давлением, он издавал пронзительный свистящий шум, от которого больно резало в ушах. Из-за этого шума взрыва торпед никто не слышал». [91] В 14.02 подняли перископ, в который обнаружили лишь корму транспорта, идущего в западном направлении. Но где гарантия, что им не было только что атакованное судно, которое, обнаружив перископ, воздушный пузырь или торпедный след, легло на обратный курс? То, что наблюдался только один транспорт, тоже ни о чем не говорит. Сразу после залпа лодка повернула на восток, в то время как изначально шедшее на запад судно могло попросту выйти за пределы весьма переменчивой видимости. По крайней мере именно такая трактовка событий напрашивается из КТВ АРК, где нет информации ни о движении одиночных немецких судов, ни о потоплениях, ни о замеченных торпедных атаках. Вполне возможно, что одна из трех торпед могла поразить цель, если бы не 5-метровая установка глубины, но в реальности ей пришлось пройти под корпусом судна.
91
Константинов Ф.В. Указ. соч. С. 71.
Схема атаки 30 сентября 1941 года
Догадка о том, что во всех трех атаках целями являлись именно норвежские каботажные суда, подтверждается опытом подлодки «Щ-422» капитан-лейтенанта А.К. Малышева, действовавшей на этой же позиции до «Красногвардейца». Из шести ее торпедных атак по немецким документам можно идентифицировать лишь две, произведенные 12 сентября. В результате первой был потоплен норвежский транспорт «Оттар Ярл» (1459 брт), опознанный как транспорт водоизмещением 6000 т. Кстати, именно этот пароход реально открыл длинный список побед североморских подводников. Днем «щука» выпустила торпеды по стоявшему в бухте небольшому товаропассажирскому судну. Отсутствие взрывов и наблюдение в перископ показали, что атака закончилась безрезультатно. На самом деле норвежский каботажник «Танахорн» (336 брт) получил попадание, но торпеда не взорвалась. И в дальнейшем нашим субмаринам удавалось перехватывать и уничтожать одиночные «транспорта» и «танкеры», которые во всех случаях на поверку оказывались норвежскими судами. Подавляющее большинство их не находилось в немецком фрахте, а занималось перевозками почты и пассажиров между портовыми городами либо рыбной ловлей. До февраля 1942 года, когда вследствие возросшей активности советских подлодок немцы начали наводить порядок на своих полярных коммуникациях, мы уже имели на своем счету восемь норвежских судов и мотоботов, не занимавшихся перевозками в немецких интересах.
О чем в КТВ АРК есть информация, так это о движении очередного конвоя, который вышел из Хаммерфеста в 15:30 (по берлинскому времени) 29 сентября и прибыл в Киркенес в 16:30 1 октября. В его состав входил норвежский транспорт «Браво I» (1585 брт), немецкий «Стелла» (479 брт) и танкер «Ойрланд» (869 брт). Сопровождали суда охотники «Uj1205», «Uj 1701», сторожевики «Целле» и «Готе». В 15:11 30 сентября караван (по наблюдениям — два транспорта в сопровождении 6 кораблей охранения) был замечен вахтенным офицером «Красногвардейца». Дистанция позволяла пересечь курс кораблей противника и выйти в атаку со стороны берега. Достигнув нужного места, стали разворачиваться на боевой курс. В этот момент раздался скрежет — следовавшая на перископной глубине «Д-3» села на мель в точке, где глубина моря по карте составляла 26 метров. Ситуация осложнялась тем, что корабль в момент посадки находился носом к берегу. По свидетельству Байкова, в этот момент растерялся не только командир, но и обеспечивающий Колышкин. По предложению неожиданно просвещенного во флотских вопросах начпо лодка продула среднюю группу, всплыла в позиционное положение, развернулась и снова погрузилась. Только аховое несение службы сигнальщиками немецких кораблей позволило произвести такой маневр безнаказанно. Пока выполняли все эти маневры, корабли противника, конечно же, успели выйти за пределы видимости в перископ.
В том, что «Красногвардеец» пока ни технически, ни тактически не готов к атаке конвоев, лишний раз подтвердилось незадолго до полудня 1 октября. Показавшиеся на горизонте мачты очень скоро материализовались в «большой пассажирский пароход в охранении 6 миноносцев, идущий на восток». Не вызывает сомнения, что речь шла о госпитальном судне «Штуттгарт» (13387 брт), которое под конвоем эсминцев «Гальстер», «Экольдт» и пяти тральщиков («М 30», «М 18», «М 22», «R 162», «R 155») шло в Киркенес для приема раненых горных стрелков. Конвой следовал зигзагом на 14-узловой скорости. «"Д-3" находилась уже в 2–3 кабельтовых от внешней линии эскортных кораблей, — вспоминал Константинов, — когда был обнаружен сторожевик, устремившийся прямо на нее. Пришлось несколько увеличить глубину погружения. Подводники ожидали бомбометания, но тишину вскоре нарушил лишь приглушенный шум винтов удалявшегося вражеского корабля… После подъема перископа выяснилось, что лодка пересекла линию внешнего охранения, но курсовой угол на лайнер был слишком большим. Даже на самом полном ходу лодка не смогла бы сблизиться с целью на дистанцию залпа… Через некоторое время стало ясно, что выйти на дистанцию залпа невозможно…» [92] . Вот так элементарные меры ПЛО и высокая скорость сорвали атаку лодки, которая даже не была обнаружена.
92
Константинов Ф.В. Указ. соч. С. 69.
После вышеописанной серии боевых столкновений наступило некоторое затишье. По-видимому, оно было связано с очередной технической неисправностью, точная дата возникновения которой ни в одном документе не называется. На этот раз оборвался трос командирского перископа. Хотя перископ замер в крайне верхнем положении, постоянное нахождение его наверху при торпедной атаке почти наверняка привело бы к обнаружению корабля. Снова, как и при истории с клинкетами, среди командования разгорелись жаркие споры. По свидетельству Константинова, Колышкин предложил закрепить перископ бугелем и производить его высовывание из воды вертикальным маневром всей лодки. Филипп Васильевич считал такой вариант действий неприемлемым, особенно в случае атаки конвоя. Байков посоветовал убрать перископ в нижнее положение и пользоваться зенитным перископом. Командира лодки не устраивал и этот вариант, очевидно потому, что зенитный перископ имел весьма скверную оптику, туго поворачивался, и, наконец, его оптическая труба имела гораздо больший диаметр, и соответственно, обнаружить ее было намного проще. Если верить политдонесению, Константинов заявил: «Плавать под зенитным перископом — это авантюра», за что был сразу же предупрежден, что при повторении подобного высказывания будет незамедлительно отстранен от командования кораблем. Ему в приказном порядке запретили выходить на связь со штабом Северного флота и просить разрешения на возвращение в базу. В конце концов кому-то из экипажа пришла в голову идея заменить трос швартовым концом. Из-за разницы в диаметре следовало выточить новый ролик, а также выполнить целый список трудоемких работ по налаживанию системы. Спустя несколько суток опытные старшины и краснофлотцы с честью справились и с этой задачей. После окончания шторма, который пришлось пережидать в районе зарядки батарей, «Д-3» вновь вернулась к норвежскому берегу. Хотя волнение моря снизилось до 5 баллов, частые снежные заряды периодически сокращали видимость до нуля. В 14:08 при очередном подъеме перископа на дистанции около 3 миль удалось обнаружить 5000— 6000-тонный транспорт в охранении «миноносца». Волнение моря составляло 5 баллов, порывистый северный ветер гнал по морю густые снежные заряды. Из-за сравнительно большой скорости цели и начальной дистанции «Красногвардейцу» к моменту залпа (14:26) удалось сблизиться лишь на 8 кабельтовых. Гораздо хуже было то, что расчетный угол встречи составлял примерно 115–120 градусов. Фактически торпеды выпускались вдогонку, что нежелательно даже на малых расстояниях из-за перспективы встречи с кильватерной струей судна — в ней торпеды сбиваются с курса и быстро тонут. Возможно, что именно так все и произошло на этот раз — спустя примерно 1,5–2 минуты после выстрела (по мемуарам, в донесении время отсутствует) на лодке зафиксировали два взрыва. Для прохода торпедами предельной дистанции это время слишком мало, так что они либо попали в кильватерную струю и затонули досрочно, либо при плавании в снежных зарядах лодка сблизилась с берегом больше, чем рассчитывала, и взрывы произошли в результате ударов о скалы. Именно такая трактовка событий напрашивается из сопоставления с КТВ АРК — атака не замечена, а конвой, состоявший из парохода «Георг Л.М. Русс» (2980 брт), танкера «Германн Андерсен» (1171 брт), а также тральщиков «М 29» и «М 17» в 22:15 без потерь прибыл в Киркенес. То, что Константинов наблюдал ровно половину от истинного состава каравана, лишний раз подчеркивает существовавшие погодные условия. В результате, когда в 14:38 субмарина всплыла под перископ из-за очередного снежного заряда увидеть вообще ничего не удалось. По-видимому, в таком же глупом положении почувствовали себя и немецкие сигнальщики — недалеко от кораблей прогремело два взрыва, а где они произошли и что стало их причиной, увидеть не удалось!
Схема атаки 11 октября 1941 года
Утром 14-го на лодке окончательно «скисла» акустика. К счастью, поход уже близился к концу, но спустя несколько часов «Д-3» пришлось еще раз встретиться с вражеским конвоем. Два транспорта в охранении трех миноносцев — реально теплоходы «Хартмут» (2713 брт), «Map дель Плата» (7333 брт) в сопровождении «Гальстера», «М 18» и «М 22» — шли на восток. Субмарина начала маневрирование, но в процессе его потеряла цель в снежном заряде. Кстати, снегопад и туман оказались настолько густыми, что «Хартмут» потерял караван и достиг Киркенеса лишь на следующий день. Еще один шанс одержать победу оказался упущен. Вечером следующего дня «Красногвардейца» отозвали в базу. За время похода корабль провел 301 час в подводном и 296,5 часа в надводном положении, произвел 22 зарядки батарей, израсходовал 56 тонн соляра. Главный же результат — «потопление» четырех транспортов — так и не был побит ни одной подлодкой СФ в 1941 году. Казалось, что выход из тупика летних месяцев найден, нужно лишь шире внедрить новый метод торпедной стрельбы и повысить активность командиров.
У командования результаты четвертого похода «Красногвардейца» вызвали противоречивые чувства: с одной стороны, налицо многочисленные «победы», с другой — обеспечивающие не пожалели черной краски для описания поведения командира лодки. Это очевидно даже несмотря на то, что обеспечивавший комдив не стал оставлять письменных свидетельств с оценкой действий Константинова. Датированные 28 октября «Выводы командира БПЛ о боевом походе подводной лодки "Д-3"», содержали следующий текст:
«1. На подводной лодке "Д-3» вышли в боевой поход командир 3-го дивизиона подводных лодок и начальник политотдела бригады подводных лодок с целью оказания помощи командиру и военкому в выполнении боевой задачи.
2. За период плавания (всего 25 суток) в районе № 4 подводной лодкой обнаружено интенсивное движение кораблей противника на восток и запад днем, причем абсолютное большинство транспортов с охранением больших и малых миноносцев.
3. Плавая в непосредственной близости от побережья, подводная лодка активно искала корабли противника, произвела 4 торпедные атаки и, израсходовав 9 торпед, утопила 4 транспорта противника.
4. Большой боевой успех подводная лодка "Д-3» имела в данной обстановке благодаря тому, что всю ее боевую деятельность направлял командир 3-го дивизиона подводных лодок, который фактически командовал кораблем.
5. Командир подводной лодки "Д-3» капитан-лейтенант Константинов в данном походе (как и в предыдущих походах) проявил нерешительность, доходившую до попыток запросить разрешение на уход с позиции в базу из-за незначительных повреждений корабля (выход из строя командирского перископа).
Дальнейшее пребывание капитан-лейтенанта Константинова в должности командира подводной лодки "Д-3» нецелесообразно, так как он не может самостоятельно выполнять боевых задач: плавать может, а воевать в роли командира — не способен. Целесообразно назначить на подводную лодку "Д-3» более смелого и решительного командира.
6. Личный состав подводной лодки "Д-3", добившийся больших боевых успехов, достоин высокой награды» (ОЦВМА, ф. 112, д. 33052, л. 122).
Поскольку ни в каких сохранившихся материалах похода не отражалось то, что комдив «фактически командовал кораблем» очевидно, что эти данные командование бригады получило из устного доклада самого Колышкина. В этой ситуации остается много непонятного: мог ли Константинов, самостоятельно командовавший кораблем в третьем походе «Д-3», вдруг оказаться настолько неспособным, что его полностью подменил комдив? Мог ли Колышкин так быстро изменить свое мнение о командире, которому сам давал рекомендацию о допуске с самостоятельному управлению? И то и другое сомнительно. Более вероятным представляется другое — Колышкин внял рекомендации начальства «присмотреться» к командиру «Красногвардейца», а присмотревшись, нашел у него те недостатки, которые присутствовали у большинства подводников в 1941 году — осторожность, возможно несколько чрезмерную, порожденную отсутствием знаний об истинных боевых возможностях противника, а также плачевным техническим состоянием своего корабля. Но разве в этом положении виноваты только командиры лодок?