Тайны темной стороны
Шрифт:
Меня он увидел и замер, не зная, что делать. Я же набросил «сеть», и, удерживая его в своем сознании, стал удаляться восвояси.
Иван бросился к окну, но я уже был далеко.
Все в том же состоянии, я словно бы сбросил свою «ношу» посреди часовни. Затем я словно бы стал ее «облетать», крестя углы. Когда работа была закончена, я подошел к нему.
– Скажи на прощание, куда и зачем ты уходил?
– Дак вин же нэ пье, а тут недалеко шинок. От я й ходыв туды. Бува посыдыш биля пьянычкы та й наче сам выпыв 14 .
14
(укр)
«Вот ведь, сатана! – подумал я, – и тут ему неймется!»
– А чего же сразу к пьянычке не присосался?
– А з ных сылы мало, та й не выбырав я. Такэ дило, сам маеш знати. 15
– Ладно, теперь здесь твой дом будет. Останешься ты тут навеки, грехи замаливать. И те, что в сечи натворил, и про нынешние тоже не забудь.
Он захихикал. Я сел и сосредоточился в последней молитве. Теперь было нужно, чтобы у Ивана, нашлись силы преодолеть столь суровое испытание, и чтобы часовня, место силы рода его, взяла на себя хоть бы часть этого груза…
15
– Так от них силы мало, да я и не выбирал я. Такое дело – сам понимать должен.
Я очнулся от ощущения сильного жара. Открыв глаза, я ужаснулся – часовня действительно пылала. Сорвавшись с места, я едва успел выскочить, и уже снаружи услыхал, как рухнули сверху какие-то доски. Часовня горела, как порох, быстро и совершенно непонятно отчего: возможно, в нее ударила молния. «Что ж, партия окончена, и все, видимо, могут расходиться…» – подумал я.
Как ни странно, но я провел в часовне почти весь день и вернулся на остров, когда солнце уже почти село. По дороге обратно, я много размышлял, и кроме всего прочего решил уехать тотчас же. Хоть бы и на ночь, глядя. Я вдруг почувствовал, что скучаю по дому, я ведь и правда просидел на этой реке уже почти месяц. Однако когда я вошел в избу, мои планы тотчас и рухнули: старуха умерла. Я снял ее с печи и положил на столе, поставив в головах икону. Было уже довольно темно, и я решил взяться за организацию похорон утром.
Ночь прошла спокойно, ничего существенного мне не снилось, и я проснулся, когда небо начало сереть. Я пошел и оторвал от старого сарая доски, нашел там же старые ржавые гвозди, кое-как сбил гроб, выкопал неподалеку могилу и сделал из бревна крест. Когда все было закончено, я вновь направился к дому. Я шел и ухмылялся своим мыслям. Я думал о том, что если кого-нибудь когда-нибудь занесет в эту глухомань, и он наткнется на устроенную мною могилу, так и оставшуюся безымянной, то он себе, вероятно, нафантазирует какую-нибудь историю. Это будет, наверное, что-то ужасающее, как пионерская страшилка или же сопливая от романтизма, но никогда, никакая даже самая бурная фантазия не приблизится в своих творениях к тем событиям, которые здесь произошли. Да я и сам не перестаю удивляться тому, что мир всегда оказывается и сложнее и одновременно проще наших представлений о нем, и уж куда фантастичнее самых смелых фантазий.
На другое утро, когда небо лишь только начало сереть, я перенес вещи к воде, погрузил их в лодку и двинулся в путь. Вот, собственно и все, что было связано с событиями того необыкновенного лета.
Вы спрашиваете, что было дальше? А дальше ничего не было, я благополучно добрался домой, но, честно говоря, я ожидал от вас другого вопроса:
«А
Огнепоклонники
Эту историю, довольно странную и настолько же грустную, скорее похожую на притчу, я услышал в один из вечеров от старика-Хранителя Жезлов в одном малоизвестном ашраме 16 на Севере Индии, у самой границы с Непалом. Уже и не важно, что меня туда занесло. Я совершенно не помню, как туда добирался и главное – зачем. Впрочем, наверное, я оказался в том месте и в то время именно для того, чтобы теперь, в преддверии Больших Перемен рассказать вам эту волнующую ум и плоть историю, произошедшую довольно давно среди гор и неба и рассказанную мне без особых церемоний и без лишней стыдливости. Я запомнил дословно все, что мне было рассказано. Сегодня я привожу эту историю здесь, без каких-либо изменений, – все, как было…
16
В Индии и некоторых других странах – обитель, где собираются приверженцы того или иного пути в йоге или иной духовной практики.
Мы остались одни перед квадратным отверстием, служившим не то дверным, не то оконным проемом. Собственно, весь ашрам состоял из таких, выбитых в скалах пещерных келий, снабженных одним прямоугольным выходом. Некоторые кельи сообщались между собой или с более глубокими внутренними помещениями, но большинство были сами по себе и сообщались между собой посредством подвесных мостиков.
– Как вы здесь переживаете холода? – спросил я у старика – Хранителя Жезлов.
– Холода?– спросил он удивленно, – Здесь не бывает холодов…
– Ты давно здесь живешь?– я силился поддерживать разговор, но получалось это с трудом.
– Да, наверное, давно, – ответил он равнодушно, словно бы думал в это время о чем-то другом.
– Сколько же? Лет десять? Или больше?
– Не занимай свой ум разной чепухой. – Он посмотрел куда-то в сторону дальнего ущелья. – Лучше вот посмотри, сейчас, через несколько мгновений, в пещере возле ущелья, вон там, где темное пятно, появится огонь,– он махнул мне рукой куда-то в сторону гор.
И действительно, через какое-то время я увидел слабый огонек, похожий на факел, но находящийся без движения, как будто этот факел был прикреплен к стене. Затем огонь исчез также внезапно, как и появился.
– Что это за огонь?
– О, это не просто огонь, это вестник из другого мира. С этим связана одна история, довольно длинная, но если ты захочешь, то я как-нибудь расскажу все, что знаю об этом.
– Почему же «когда-нибудь»? Расскажи прямо сейчас, – попросил я.
– Нет. Это особая история. Ее нельзя рассказывать второпях. Придет время…– Он встал, слегка поклонился, и затем, молча, повернувшись, шагнул через проем, и исчез в темноте.
Примерно через неделю моего пребывания в ашраме, я вновь волею судьбы оказался перед квадратным окном все той же кельи.
– Я знал, что ты придешь, – сказал старик, улыбаясь и щурясь в лучах заходящего Солнца. Затем он посерьезнел, облокотился о стену, и, медленно пересыпая песок из ладони в ладонь, начал свое долгое повествование.
– Я пришел в этот ашрам издалека много лет назад. Я странствовал по свету в поисках своего учителя, но, так и не найдя, однако изрядно исколесив белый свет, я осел здесь. Многое мне пришлось узнать и многому научиться, и поэтому меня здесь почитают Хранителем Жезлов. Мое пребывание здесь – это охрана Веры и Власти ашрама.