Тайны волхвов. В поисках предания веков
Шрифт:
Эдеса-Орхай недолго оставалась под владычеством Селевкидов. В 130 году до н. э. армия Антиоха Сидета была разбита парфянами. Это было началом конца династии Селевкидов, и с тех пор они уже не пытались править областями к востоку от Евфрата. Согласно сирийским летописям, незадолго до того, примерно в 132–131 годах до н. э., трон Эдесы захватила династии Ариев[59]. Эти цари, или, вернее, филархи, происходили из наботийского, то есть арабского, рода[60]. Династия эта удивительно успешно удерживалась у власти в трудные времена для весьма нестабильного региона. Хотя большинство официальных дел велось на греческом языке, их родным языком был сирийский. Хотя у него был свой рукописный шрифт, он был ответвлением арамейского — языка Сирии и Палестины во времена Иисуса.
С отступлением Селевкидов в области
Во многих отношениях история — по крайней мере ранняя — Осрхоэна зеркально отражала историю Коммагена. Когда в 69 году до н. э. римляне нанесли поражение армянской династии Тигранов, царь Эдесы, подобно Антиоху, царю Коммагена, оказался на стороне побежденного. Точно так же в 62 году до н. э. Абгар II, возможно, сын побежденного царя, был — подобно своему соседу Антиоху — заново утвержден в качестве правителя своих земель. Тиграны, Антиох и Абгар имели много общего. Все трое были царями благодаря разделу македонского наследия, и все они теоретически были клиентами Парфии, но должны были принимать во внимание растущую военную угрозу со стороны Рима, уже поглотившего Понт и Сирию к западу от Евфрата. Неудача Митридата и его союзников в противостоянии сначала с Лукуллом и затем с Помпеем показала, что военное сопротивление не годилось перед лицом Рима, ставшего уже к тому времени сверхдержавой. У них практически не оставалось иного выхода, как согласиться на условия Рима, по крайней мере до той поры, когда Парфия смогла бы прийти им на помощь.
Временная передышка продлилась недолго. В ноябре 55 года до н. э. римский триумвир Красе, господствовавший вместе с Помпеем и Юлием Цезарем на римской политической сцене, выступил на Восток. Он завидовал победам, одержанным Лукуллом и Помпеем, и трофеям, с которыми первый вернулся в Рим. Хотя парфяне не давали Риму повода для тревоги, он был полон решимости воевать с ними, дабы поднять свой престиж. Поскольку третий триумвир Цезарь также успешно завоевывал новые земли для Римской Республики и, следовательно, славу для себя, Красе нуждался в победах, чтобы показать, что он не уступает своим партнерам.
Прибыв в Сирию, он двинулся на восток и провел большую часть следующего лета, опустошая Месопотамию. На следующий год, перезимовав в Сирии и разграбив храм в Иерусалиме, он снова переправился через Евфрат с семью легионами, насчитывавшими около 35 000 пеших воинов и 4000 конников. Филарх Эдесы Абгар, старавшийся — по крайней мере внешне — казаться лояльным Риму, встретил его гостеприимно. И все же то был лишь спектакль, ибо Абгару вовсе не хотелось, чтобы его княжество было аннексировано подобно Сирии к западу от Евфрата. Крассу не хватало харизмы и военной гениальности Помпея, внушавших уважение к нему и в какой-то степени Смягчавших унижение, вызванное «подтверждением» с его стороны. В глазах Абгара Красс был всего лишь алчным римским плутократом, стремящимся украсть к собственной выгоде все, на что удалось бы наложить руки. В подобных обстоятельствах его лояльность вызывала серьезные подозрения. Поэтому Абгар поступил соответственно: заманил римлян в ловушку. Вот как об этом рассказывает Плутарх:
«…и был там арабский филарх по имени Ариамнес[61],коварный и вероломный человек, оказавшийся величайшим и самым законченным из всех зол, которые собрала судьба для уничтожения римлян…
…Придя к Крассу, варвар /а был он и умелым краснобаем/ воздал хвалу Помпею как своему благодетелю и порадовался большому войску Красса. Но тут же покритиковал его за потери времени на отсрочки и приготовления…
Уговорив таким образом Красса, варвар заманил его подальше от реки /Балых/ и завел в середину равнины по удобному и легкому поначалу пути, который вскоре стал трудным, сменившись глубокими песками и неоглядными безлесными
Кассий потихоньку поносил варвара. «Подлейший из людей, — говорил он, — какой злой дух привел тебя к нам? С помощью каких снадобий и махинаций уговорил ты Красса завести свою армию в разверзшуюся бездну пустыни и заманил его на тропу, годную скорее для главаря шайки язычников, нежели для римского императора?»
Варвар же, ловкач, старался подбодрить своей услужливостью и уговаривал потерпеть еще немного. Проносясь вдоль строя воинов и оказывая им помощь, он насмешливо поддразнивал их, говоря: «Уж не думаете ли вы, что совершаете поход по Кампании, в которой изобилуют источники и ручьи, тень деревьев, бани и таверны? Помните же, что вы пересекаете землю на границе Ассирии и Аравии!» Так варвар играл роль опекуна римлян, пока не бросил их прежде, чем стал понятен его обман, не без ведома Красса, которого даже ухитрился убедить, что собирается действовать в его интересах и сбить с толку его врагов».
Тем временем парфяне мобилизовали свои силы. Хотя они и согласились в основном со статус-кво, установившимся после завоеваний Помпея на востоке, они отнюдь не собирались сидеть сложа руки, пока римляне аннексировали бы то, что, по крайней мере теоретически, считалось их западными провинциями. Это было бы безрассудно, поскольку, по правилу домино, они вскоре увидели бы римские армии, стучащимися в ворота их собственных городов. И вот они явились на сцену под командованием их полководца Сурены. В отличие от римских легионов, его армия полностью состояла из конных лучников. Они окружили Красса с его воинами и обрушили на их головы ливень стрел. Когда римская конница попыталась контратаковать, они отскакивали прочь, засыпая своих преследователей так называемыми «парфянскими стрелами». В конце концов основной корпус римской кавалерии заманили в ловушку и уничтожили. Тем самым пешие воины оказались совершенно, беззащитными на открытой равнине. С наступлением ночи поредевшая римская армия нашла убежище в стенах Карры (латинское название древнего города Харран). Они укрывались там целый день и на следующую ночь попытались отступить к Евфрату. Ничего у них не вышло: расстояние до реки было слишком велико, и с утра на них вновь обрушился губительный дождь стрел. Армия была разбита наголову с величайшим позором для Рима, а сам Красе был убит во время переговоров о сдаче.
«Битва при Карры», как ее стали называть потом, произвела на римлян глубокое и неизбывное впечатление. Это было их самое унизительное поражение после битвы при Каннах в 216 году до н. э., когда карфагенский полководец Ганнибал уничтожил практически всю римскую армию. Главная вина за поражение лежит на некомпетентном в военном деле Крассе. Плоская равнина вокруг Харрана не была ни столь грозной пустыней, какой ее описывает Плутарх, ни столь безводной, особенно в мае, когда кругом все зеленеет. Истина же заключается в том, что в такого рода военных действиях римляне и в подметки не годились парянам, и даже Юлию Цезарю — гораздо более одаренному полководцу, нежели Красе, — было бы нелегко выбраться из подобной ловушки. Битва при Карры вынудила римлян поубавить свои амбиции относительно Месопотамии, что дало передышку маленькому царству Осрхоэн. С точки зрения римлян хитрый арамейский филарх Абгар был вероломным злодеем, который заманил в ловушку отважного, но глуповатого Красса и его воинов. В своем собственном понимании и в видении стороны, котирую он представлял, Абгар был, несомненно, героем, умело разыгравшим карту парфян против римлян и обеспечившим сохранение на какое-то время ^полунезависимых княжеств Северной Месопотамии. Он сыграл партию в покер и, по крайней мере, в эту «сдачу» выиграл.
Лишь по прошествии 167 лет, в 114 году н. э., Эдесу вновь поставит под угрозу римский бронированный кулак. На этот раз «восточный вопрос» попытается разрешить император Траян. В Антиохию прибыло посольство филарха Абгара VII с богатыми дарами и уверениями в дружеских чувствах к римлянам. Прошло всего пять лет, как он «выкупил» свое царство у парфян. Явно высока была стоимость той «втиснутости» между двумя империями. Траян присоединил к своей империи соседнее княжество Ансемусия со столицей Батнае и занялся главным делом — вторжением в Парфию и захватом ее столицы Ктесифоном. Восстание в Северной Месопотамии, в том числе в Эдесе, заставило его поспешно вернуться, но позже он вновь взял столицу, а парфянский царь погиб во время возникшего хаоса.