Тайные фрегаты
Шрифт:
Больше всего хлопот было с любимой дочкой, своенравной Аленой. На местных женихов она не захотела и смотреть, хотя сватов засылали из очень приличных домов. Ну а ей приглянулся кудрявый и белозубый Петр Плотников, веселый аргун [9] из Владимира.
Работой по дереву новгородцев не удивишь, сами в лесах живут. Но владимирские плотники, как говорится, с топором в руках родятся и потом с его помощью всю жизнь кормятся. Иные шутят, что во Владимире и лапшу крошат топором. Петр со своей артелью за работы брал недорого, и дед подрядил его поставить амбары. Но, чтобы проверить, не нанимается ли к нему какая-нибудь бродячая пьянь, а самому не оказаться в убытке, строго оговорил условия и сроки строительства и потребовал залог в сто рублей. Потом самолично несколько раз наведывался
9
Аргун — плотник, мастеровой (владимирский говор).
Скоро нашлись и другие заказчики, а Петр подружился с мастерами-корабельщиками Амосовыми, чье семейство почти четыре столетия строит ладьи, кочи и карбасы. Некоторые из них подались на Северную Двину и поселились в Холмогорах. Там спускают на воду суда, которые через штормы и ледяные поля ходят по Студеному морю на Грумант и Новую Землю и даже в Датское королевство. От Амосовых Петр перенял многое и, хотя заправским ладейным мастером еще не стал, но в строительстве судов уже начал хорошо разбираться.
За всеми своими заботами дед Степан и не обратил внимания на то, что в церкви его дочка переглядывается с Петром. Поэтому, когда сам Осип Амосов явился сватом в его дом и завел речь о браке с аргуном, он только руками развел. Оказалось, что жена Наталья уже обо всем знает, и деда обломали без лишних слов.
Своего первенца молодые назвали Иваном, и с ранних лет отец начал приучать его к ремеслу. Дубовые и сосновые чурки и калабашки стали первыми игрушками мальчика. Из рассказов отца он узнал, что плотник вольная птица и со своим топором может весь свет пройти. Строит он дома и города, мосты и суда, его топор везде накормит и оденет. Ну а если к топору добавить пилу, долото, рубанок, отвес и другой плотницкий инструмент, да еще иметь глазомер и расчет, то сам мастер станет как судья в приказной избе — что захочет, то и вырубит!
С отцом соглашался и дед Степан. Ремесло есть-пить не просит, а хлеб приносит! — наставлял он. Но каждый раз добавлял, что нужна и грамота. По нынешним временам ученье дороже богатства, а где больше грамотных, там меньше дураков.
Вот почему на 14-е декабря, в день пророка Наума, когда на Руси родители определяли отроков в учение, в дом Петра Плотникова пожаловал дьячок из соседней церкви. Был он подслеповат и ростом невелик, но обладал звонким голосом и, как говорили все соседи, умел, всего лишь с помощью умеренной порки и ласковых слов, вколотить книжную премудрость в самых озорных ребятишек. По такому случаю собралась вся семья, выставили обильное угощение. После всех перемен, когда на стол уже подали пряники, пареную в меду репу и кисели, к дьячку подвели шестилетнего Ваню. Как велит обычай, он трижды поклонился в ноги учителю и в назидание получил три легких удара плетью по спине. После этого дьяк достал азбуку и начал «наумить» чадо. Для начала разучили первую букву «аз». Получилось, и хотели было продолжить учение, но тут взмолилась матушка Алена. Со слезами просила дьячка больше не неволить дитя. На том урок и закончился, а старшие выпили за почин. От деда дьячок получил положенную плату, а от матери сдобный пирог, завернутый в расшитое полотенце. Ване наказал прийти к нему домой на следующий день, чтобы продолжить учение вместе с другими мальчиками.
Учиться было интересно. Сначала хором разучивали буквы, а потом острым писалом выцарапывали их на кусочках бересты и покрытых слоем воска дощечках-буковицах. К бумажным листам и гусиным перьям учеников и близко не подпускали, чтобы по своему неумению не перепортили таких дорогих вещей. Но своему первенцу Петр купил настоящий букварь, составленный монахом Чудова монастыря и отпечатанный в Москве на Печатном дворе. Книга была занимательная и полезная, на каждой странице изображалась отдельная буква, а рядом с ней множество картинок. Там, где красовалась «аз», можно было увидеть и части света, названия которых начинались с этой буквы — Африку и Америку. Вместе с их диковинными городами, чудными дикарями и странными зверями.
Иноземцев Ваня встречал на торговой стороне, да и по всему Новгороду, чуть ли не каждый день. И безбородых немцев в коротких кафтанах, и восточных купцов с крашенными бородами в пестрых халатах, и много другого люда. На пристанях и прилавках видел и диковинные
Но больше всего манил Ваню бабушкин шкафчик с резными створками. В нем на полках стояли многочисленные коробочки и пузырьки с заморскими пряностями — перцем, гвоздикой, корицей. Их необычный запах кружил голову, рождал мечтания о чужих краях. Хотелось знать, что за народы там живут. Верно ли, что есть люди с песьими головами, рогами и хвостами. Иные из них имеют крылья, а иные о многих головах великаны, или ростом всего в два локтя. От таких вопросов отец только отмахивался, ссылаясь на срочные дела. Но дед Степан любил поговорить о дальних городах и странах. Ему довелось побывать в Москве и Казани, повоевать с поляками, ходить по торговым делам в Крым и Сибирь.
В год, когда Ване исполнилось десять лет, и случилось с дедом несчастье. Чтобы покрыть убытки после его неудачной поездки в Стокгольм, вся семья включилась в работу. В нищету, слава Богу, не впали, но пришлось затянуть пояса. Кое-что подкинули сыновья, а Петр взял новые заказы на плотницкие работы. Ване нашли место в лавке немца Бекмана, велели исполнять мелкие поручения и набираться опыта по торговой части.
Для смышленого мальчика работа оказалась нетрудной. Даже интересной. Новые виды товаров, меры длины и веса, денежные единицы, условия хранения и многое другое — во всем этом надо было разобраться, запомнить, не перепутать. На Шведском дворе, что располагался рядом с Торговой стороной, было много лавок и складов, принадлежащих немецким, шведским, голландским купцам. Здесь многие работы выполнялись русскими молодцами, и звучал многоязычный говор. Некоторые иностранцы не один год вели операции в Московии и сами более или менее сносно говорили по-русски.
Скоро Ваня освоил свои обязанности, на практике выучил немецкий счет и начал разбираться в торговых делах. За сообразительность и расторопность немец Бекман хвалил подростка, ставил его другим в пример, прибавил жалование. Сам Ваня ходил гордый, как-никак приносил заработок в дом, помогал семье. Начал в свою речь вставлять немецкие слова, как равный советовался с дедом о торговых делах.
Дед Степан был несказанно доволен любознательностью внука и вскоре начал допускать его до чтения книг, которые он собрал во время своих странствий. Начал Ваня с божественных и душеполезных, но оказалось, что есть еще более увлекательные книги, чем уже прочитанные с дьячком жития святых. Как интересно было читать повести о приключениях Бовы королевича или витязя Брунцвика, отплывшего на корабле в неведомые земли, чтобы найти светозарную гору Карбункулус! Не отрываясь читал мальчик забавные и поучительные истории, которые происходили с великими мужами древности, описанные в книжке под названием «Фацеция или смехотворное утехословие». Но больше всего его занимала «Книга, глаголемая космография, сиречь описание всего света земель и государств великих». В ней говорилось, что Земля есть шар и ни начала, ни конца не имеет. И о том, что какие-то мореходы «не в давних временах корабельным шествием обрели на западе, на море-океане, многие острова — одни людны и богаты, другие же безчеловечны». Они нарекли те острова именем Америка. А еще было написано, что на востоке лежит китайское государство, остров Япон, Индия Великая, царство эфиопское темное и другие неведомые земли. Дух захватывало от этого чтения!
Вести о таком увлечении дошли и до приходского священника, отца Василия. Он имел суровую беседу с дедом, а потом принялся и за внука.
— Ты, Иван, вошел в возраст и уже не малое дитя! — изрек он после исповеди. — Должен понимать, что от частого чтения происходит большой вред. Немцы хотя и говорят, что почитают Христа, но они полуверы. Такие богомерзкие книги их латинские философы пишут ради соблазна, а наши борзописцы переводят их на российский язык и вводят в искушение молодых. Юный ум от такого чтения гибнет, а сам юноша впадает в ересь. Остерегись! За такое прогрешение постоишь на коленях и триста раз прочтешь покаянный псалом!