Тайные тропы
Шрифт:
— В этой штучке, — Ожогин показал на чемодан, — теперь заключается все. Ее беречь надо как зеницу ока.
Грязнов понимающе кивнул головой.
Несколько минут друзья шли в молчании. Пересекая площадь около хлебного магазина, они заметили робкие человеческие тени, сливавшиеся с коричневой стеной: горожане с вечера занимали очереди за хлебом.
… Моллер еще не покинул гостиницу и окликнул Ожогина и Грязнова, когда они пробирались по темному коридору в свой номер.
— Окно у вас не замаскировано, — предупредил он. — Закройте, а уж
Моллер проследовал за друзьями в номер, самолично задрапировал окно, зажег свет и, увидев в руках Андрея аккуратный чемоданчик, выразил удивление:
— Новенький? Какой замечательный! Где вы его купили? — Он сделал движение, выдавшее его желание немедленно осмотреть чемодан.
Но Грязнов не растерялся:
— Ну вот… Вы любопытный, точно женщина, господин Моллер! Какая же это обновка, когда мы с этим самым чемоданчиком к вам и приехали.
Открыв платяной шкаф, Андрей поставил туда рацию и захлопнул дверку.
— Возможно… возможно… — проговорил Моллер, потирая лоб. — Вы заметили, сколько самолетов прошло к фронту? Просто ужас! Я считал, считал… почти до сотни дошел, уже стемнело, а они всё идут и идут… Скажите, по звуку можно определить количество летящих самолетов?
Ожогин ответил, что никогда не занимался столь сложной арифметикой.
А Моллер уже переключился на совершенно другую тему:
— Вы знаете новость? В определенное время суток можно слушать передачи «Свободной Германии». И что только она не передает!
— У вас в гостинице нет радиоприемников, где вы ухитряетесь слушать эти передачи? — спросил Никита Родионович, расшнуровывая ботинок.
— Да разве я позволю себе слушать передачи «Свободной Германии»! Между «Свободной Германией» и концлагерями кратчайшее расстояние.
— Тогда откуда вам известно содержание передач?
Моллер смутился. Пальцы его нервно и быстро ощупывали скатерть на столе. Ответил он не сразу, а после продолжительной паузы.
Об этом, конечно, можно бы и не говорить, но он скажет. Его хороший знакомый, вернее — его близкий товарищ, работает на городском радиоузле. Ему по долгу службы приходится все слушать, а он рассказывает Моллеру.
— Я бы порекомендовал ему не слушать того, что запрещается слушать, — довольно резко сказал Никита Родионович, — а вам не распространяться на эту тему.
Моллер встал из-за стола:
— Пожалуй, это правильно. Ну, спите, спите… Спокойной ночи! — И он быстро покинул номер.
Андрей запер дверь на ключ, прислушался, а затем открыл шкаф и вынул чемодан.
Друзья сели рядом и приложили к уху по наушнику. Андрей вставил штепсель в розетку и начал настройку приемника.
4
Почти каждое утро старик Вагнер проводил в своем небольшом садике. Все здесь было посажено его руками, взлелеяно и сбережено его заботами: и яблони, и сливы, и груши, и кусты крыжовника и смородины, и бархатистые
Прошедший год был неурожайным: почти ничего не принесли яблони, очень мало плодов дали груши и сливы. Видимо, и тут сказывалась война: негде было взять удобрения. А может быть, виноват был он сам, Вагнер. Ведь осенью он не окопал деревья, не взрыхлил около них землю, зимой не окучил их снегом, весной не подрезал. Не было времени, да и тяжело все делать одному.
Прополов грядку с редисом, Вагнер почувствовал усталость и присел на ступеньки крыльца, ведущие в дом. Как быстро тают силы… Год-два назад он мог копаться в саду в течение полдня, а вот теперь… Прошел какой-нибудь час, и уже ноет спина, чувствуется боль в каждом суставе. Старик расправил плечи, оперся плечом о косяк двери, задумался. Стар. Определенно стар. И хорошо, что судьба не забыла его совсем и послала ему хорошего помощника. Правда, чтобы оформить пребывание в доме Алима Ризаматова как военнопленного, пришлось дать взятку знакомому офицеру из комендатуры.
С улицы, со стороны фасада, дом Вагнера украшала узорчатая железная изгородь. Сам дом состоял из пяти комнат с мезонином. Все здесь было сделано так, как хотелось хозяину. Он долго обдумывал проект: расположение комнат, окон, дверей, кухни, кладовой, ванной. Когда дом был окончен, старик сказал: «Это то, о чем я мечтал». Одного не мог предусмотреть Вагнер: он проектировал с расчетом на семью в четыре-пять человек, а пришлось жить одному. Ушли от него поочередно два сына, ушла жена. Ожидать их нечего. Они ушли туда, откуда никто еще не возвратился.
У окна кладовой висела металлическая клетка. Эту клетку принес когда-то его первый сын, Отто. Он очень любил птиц. В первый весенний день Отто выносил клетки со своими пернатыми на воздух, развешивал их на стене и открывал дверцы. Прошли годы. Отто вырос, стал мужчиной, а церемония освобождения птиц повторялась неизменно из года в год.
На старом беккеровском пианино, в покрытом пылью чехле, покоилась скрипка. И, глядя на нее и на пианино, старик думал о Карле, младшем сыне, и своей верной подруге Эльзе. Как часто в тихие летние вечера, сидя в качалке на открытой веранде, слушал он мелодии Бетховена, Моцарта… Эльза была родственницей известной немецкой пианистки Софии Ментер и от нее унаследовала мастерство игры на рояле. Любовь к музыке она передала младшему сыну, Карлу… Да, все в доме напоминало о них — все, буквально все…
Вагнер погрузился в воспоминания. Солнце поднималось над садом, оно осветило дом и уже коснулось лучами огромного куста белых флоксов на клумбе, рассыпалось по дорожке, усыпанной мелким гравием…
В железную калитку резко постучали.
— Кто бы это? — проговорил вслух Вагнер и быстрыми, мелкими шагами направился к калитке.
На улице стоял незнакомый Вагнеру человек в штатском сером костюме.
— Вы Альфред Вагнер? Архитектор?
— Был когда-то архитектор, а теперь только Вагнер.