Тайные учения Тибета (сборник)
Шрифт:
Но отношение современников расходится с утверждениями летописей, будто несколько веков назад все жители Амдо видели на чудесном дереве запечатленные чудесные знаки.
Помимо избираемых чиновников, представляющих в монастыре власти предержащие и управляющих его доходами, тибетское духовенство имеет свою монашескую аристократию. Представителей ее тибетцы именуют ламами-тулку, а иностранцы очень неудачно называют живыми Буддами.
В этих тулку заключается самая примечательная черта ламаизма, резко отличающая его от всех других буддийских сект. Кроме того, существование в тибетском обществе монашеской знати, противостоящей знати светской и довлеющей над ней, также явление совсем особенное.
Западные писатели никогда не могли дать правильного определения тулку, и можно сказать с уверенностью,
Хотя реальность аватар, божеств или других могущественных личностей признается в Тибете с незапамятных времен, аристократическое сословие тулку в своем нынешнем виде получило развитие после 1850 года.
В ту пору один монгольский князь провозгласил только что пятого Великого ламу секты гелугпа, по имени Лобзанг Гьятцо, владыкой Тибета. Новый монарх получил признание китайского императора. Однако оказываемые ему почести не удовлетворяли честолюбивого ламу, и он присвоил себе более высокое звание, выдав себя за эманацию (т. е. тулку) Ченрези — высшего представителя махаянистского пантеона. В то же время он назначил своего заменившего ему отца учителя великим ламой монастыря Трашидхумпо, объявив его тулку Евнагмеда, мистического Будды, духовного наставника Ченрези.
Пример владетельного ламы в большой степени способствовал созданию множества тулку. Вскоре все имеющие вес монастыри уже считали делом чести иметь во главе гомпа какую-нибудь перевоплотившуюся знаменитость.
Всего сказанного о происхождении двух самых именитых линий «тулку» — линии Далай-ламы (аватары Ченрези) и линии Таши-ламы (аватары Евнагмеда) — достаточно, чтобы понять, как часто ошибаются иностранцы, считая их аватарами исторического Будды.
Теперь посмотрим, как понимают сущность тулку сами ламаисты.
Согласно народным верованиям, тулку — это перевоплощение какого-нибудь святого или умершего ученого или перевоплощение существа нечеловеческой природы — божества, демона и т. д.
Первая категория тулку самая многочисленная. Вторая насчитывает несколько редких аватар мифических персонажей, например Далай-лама, Таши-лама, женщины-ламы Дорджи Бхагмо, и аватар низшего ранга — тулку некоторых туземных божеств, например Пекара. Тулку последнего выполняют функции официальных оракулов.
Тулку божеств, демонов и колдуний появляются главным образом в качестве героических персонажей легенд. Тем не менее и в наши дни некоторые мужчины и женщины слывут за тулку в своей округе. Большую их часть составляют нгагспа — маги или колдуны, не входящие в состав монастырского духовенства.
Кое-где встречаются светские тулку, например король Де-Линг, перевоплощение приемного сына знаменитого героя Гесэра из Линга.
Женщины — воплощения колдуний, кандхомас, могут быть и монахинями, и замужними женщинами.
Последнему классу светских тулку, в противоположность двум первым, нет места в рядах монашеской аристократии. Можно предположить, что он зародился вне ламаизма в лоне древней религии Тибета.
Хотя буддизм не признает существования бессмертной перевоплощающейся души и считает эту теорию самым гибельным из всех существующих заблуждений, преобладающее большинство буддистов вернулось к древнему верованию индусов в «джива» («я»), периодически меняющее изношенное тело на новое, подобно тому как мы сбрасываем старое платье, чтобы надеть новое.
Когда тулку считают перевоплощением божества или сосуществующего с ним мистического существа, теория меняющей свою телесную оболочку личности («я») не может уже объяснить сущность этого явления. Но тибетцы в такие тонкости, в своей массе, не углубляются, и в быту все тулку, даже тулку существ сверхчеловеческой природы, считаются перевоплощением своих предшественников.
Предка родовой ветви тулку именуют Ку Конг ма. Обычно он принадлежит к монашескому сословию, но это не абсолютно обязательно.
Среди исключений можно привести отца и мать реформатора Цзонхава. Оба обитают в монастыре Кум-Бум. Ламу, почитаемого за воплощение Цзонхава, зовут Агхиа-Цзанг. Он является главой и номинальным правителем монастыря. Когда я жила в Кум Буме, ламе Агхиа-Цзанг было десять лет.
Мать реформатора перевоплощается в ребенка мужского пола, получающего сан ламы Чангса-Цзанг.
В подобных случаях тулку мирян за немногими исключениями принимают в среду духовенства.
Существуют монахини-тулку святых или богинь. О них нужно сказать, что, если они не ведут жизни отшельниц, то обычно бывают настоятельницами не женских обителей, но мужских монастырей. Впрочем, этот сан обязывает их только восседать на настоятельском троне во время священнодействия в торжественные дни. Они живут со своими служанками-монахинями и мирянками в особых дворцах. Действительное управление монастырем, кто бы ни был его номинальный повелитель, — доверяют избираемым монахами чиновникам. Часто бывает очень забавно наблюдать, как умственное развитие или святость в процессе последовательных перевоплощений странным образом улетучивается. Совсем не редкость встретить со-вершенного идиота, представляющего выдающегося мыслителя в качестве его предполагаемого аватары, или же видеть, как законченного материалиста с эпикурейскими наклонностями и вкусами почитают за воплощение прославленного своим аскетизмом мистика.
В перевоплощениях тулку нет ничего странного для тех, кто верит в периодическое перевоплощение «эго». Согласно этому верованию, все мы тулку. Личность («я»), воплощенная в настоящей нашей оболочке, существовала в прошлом в других формах. Единственная особенность тулку состоит в том, что их считают перевоплощением замечательных людей, что иногда помнят они свои прошлые жизни и в некоторых случаях могут выбирать и заранее указывать своих будущих родителей и место своего нового рождения.
Все же некоторые ламы видят большое различие между перевоплощением обычного смертного и перевоплощением духовно просвещенных.
Они говорят: тех, кто не занимается духовным развитием, кто живет подобно животным, бессознательно подчиняясь своим инстинктам, можно уподобить человеку, бредущему наугад, не придерживаясь никакого определенного направления.
Например, он замечает на востоке озеро, и жажда направляет его шаги к озеру. Приближаясь к нему, он ощущает запах дыма (лама, рассказавший эту притчу, сказал «аромат огня». Тибетцы, путешествующие по горам или пустыням трав севера, обладают способностью на большом расстоянии ощущать запах горящего костра, даже если он горит без дыма), вызывающего у него представление о доме или стойбище. Было бы приятно, — думает он, — выпить вместо воды чаю и получить приют на ночь. Даже не дойдя до берега, он поворачивает и направляется на север, откуда доносится запах дыма. Еще не видно никаких признаков жилья — ни дыма, ни палатки, как вдруг перед ним возникают угрожающие призраки. Перепуганный странник со всех ног бежит в противоположную сторону на юг. Наконец, ему кажется, что чудовище далеко, ему больше нечего бояться, и он останавливается. Мимо него проходят другие подобные ему скитальцы. Они восхваляют красоты какого-то благословенного края, земли изобилия и радости, куда они направляются. Наш путешественник приходит в восторг, присоединяется к ним и идет на запад. Но по дороге из-за новых направлений снова меняет решение, так и не побывав в земле обетованной.
Всю жизнь, бросаясь из стороны в сторону, этот безумец так ни к чему и не приходит.
Смерть настигает его в пути во время бессмысленных скитаний. Антагонистические силы, порожденные его беспорядочной деятельностью, рассеиваются. Поскольку сосредоточение энергии (эта энергия часто упоминается у тибетских писателей. Они именуют ее Шугс или Тсал), необходимой для продолжения того же потока, не было создано, то о формировании тулку не может быть и речи.
Наоборот, человека, получившего озарение, можно сравнить с путешественником, твердо знающим, куда и зачем он идет, ему хорошо известно географическое положение места его назначения и ведущие туда дороги. Поглощенный стоящей перед ним задачей, он слеп и глух к возникающим на пути миражам и соблазнам. Ничто не может отклонить его от намеченной цели. Этот человек направляет силы, порожденные концентрацией его мысли и его физической деятельности, в одно русло. По дороге смерть может уничтожить его тело, но духовная энергия, для которой это тело одновременно было и создателем и орудием, останется сосредоточенной. Упорно стремясь все в том же направлении, она обеспечит себе новое материальное орудие, новую форму, т. е. тулку.