Тайный дневник да Винчи
Шрифт:
Итак, карты сданы. Со вторника они знали, что искать, когда и как узнать искомое. Оставалось всего-то потерпеть до четверга, и тогда тень креста укажет им, где искать. Из-за вынужденного бездействия ожидание становилось вдвойне томительным, и время тянулось невыносимо медленно. Каталина почти не спала ночью во вторник и не сомкнула глаз в среду. Глубокие тени под глазами Патрика свидетельствовали: и его мучила бессонница.
За тридцать минут до четырнадцати семнадцати они не находили себе места. Сгорая от нетерпения, возбужденные до предела, со смотровой площадки, откуда открывался вид на базилику, они следили за тенью, неторопливо смещавшейся с севера на юг.
— Время.
Трудно поверить, но Каталина забыла часы в гостинице и с шести не переставала теребить Патрика. После первых десяти раз вопросы «Сколько времени?» и «Который час?» свелись к короткому требованию: «Время».
— Пять минут.
Ответы ирландца тоже сделались более лаконичными: он просто сообщал, сколько минут еще осталось.
— Время.
— Три минуты.
— Время.
— Две минуты.
— Время.
— Полминуты. Бога ради, прекрати! Ты меня сведешь с ума. Когда придет пора, я сообщу… Двадцать секунд.
В течение нескольких последних минут движение тени было почти незаметным глазу, она практически застыла на месте, наверное, подобравшись очень близко к месту, где лежал клад.
— Десять секунд, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, две, одна…
Патрик оторвал взгляд от циферблата и уставился на тень, как и Каталина.
— Вот оно, — прошептали они хором.
Тень креста вытянулась на северо-восток. В этом направлении росло несчетное количество деревьев, густым лесом поднимавшихся по склонам ближайшей горной гряды. Едва ли дерево Клода стоило искать среди них. Тень была слишком расплывчатой, огромной, ни при каких условиях она не могла указать на конкретное дерево в сплошном зеленом массиве. Нужное дерево должно стоять ближе, более уединенно, бросаться в глаза…
— Там! — вскричала Каталина.
Патрик проследил взглядом за ее рукой, но не увидел, на что показывала Каталина.
— Там! — повторила она, считая, наверное, что этой информации достаточно. — Видишь парковку слева от базилики? Она сообщается с площадкой большими каменными лестницами. А дерево, которое растет на стоянке, в самом дальнем от нас конце? Оно очень высокое, и у него ветви похожи на лапы, как у елок. Не видишь? — Каталина теряла терпение, не в силах совладать с властным желанием припуститься вниз
С помощью новых координат Патрик наконец вычислил дерево.
— Да! Я вижу! Вижу!
Кладоискатели добрались до дерева почти бездыханные. Им пришлось спускаться пешком — бегом — от подножия креста, поскольку фуникулер не работал. Выяснив это, они пришли в неистовство и выразили свое негодование в сходных непечатных выражениях на испанском и английском языках. Им открывались две возможности: спуститься по той же тропе, по которой они поднимались утром, а затем на машине доехать до стоянки с деревом, ил и дожидаться, пока вновь заработает фуникулер.
Головокружительный бег вниз по крутому косогору и самоубийственная гонка по горной дороге до нужной стоянки позволили им проделать весь путь меньше чем за полчаса. Они все еще тяжело дышали, когда приблизились к одинокому дереву, его дереву, дереву ее деда. К ногам Каталины, на зеленую траву у корней дерева, упал кусочек пазла. Она заметила рисунок, идентичный картинке, вырезанный внизу ствола, почти скрытый высокими стеблями растений. От волнения у нее дрожали руки.
— Давай ты, — попросила она Патрика.
Каталина смутно представляла, что он должен сделать, зато это прекрасно знал Патрик. Без долгих размышлений выдернув траву с комьями земли, он принялся рыть яму у корней дерева, прямо под вырезанным на коре узлом Леонардо да Винчи. Ему не пришлось копать глубоко…
— Ну что? Ты нашел?
Патрик с восторгом посмотрел на Каталину сияющими глазами. Правой рукой он копался в разворошенной земле. Словно в замедленной съемке Каталина видела, как Патрик сделал рывок и встал. У него в руке появился черный матерчатый сверток, в складках которого проглядывала маленькая металлическая шкатулка.
Дорогая Каталина, я знал, что ты справишься! Я был уверен в тебе! Это ведь ты, не так ли? А не один из мерзавцев, следующих за мной по пятам. Да, моя дорогая внучка. Игра оказалась чересчур рискованной. Настолько, что мне пришлось задуматься, стоит ли вовлекать в нее тебя или нет. Я все-таки решил сделать это, поскольку на кон поставлено слишком многое. Несомненно, больше, чем стоит моя жизнь, и даже больше (надеюсь, ты простишь меня), чем стоит твоя. До сих пор мне удавалось хорошо запутать следы, и я убежден: никто не видел меня на пути к дереву, где, как ты теперь знаешь, я спрятал то, что можно назвать моим дневником, и другие документы, значение которых ты поймешь позднее. Надеюсь, ларец выполнил свою задачу, и написанное мной на этих страницах не уничтожено непогодой. Если же это произошло, значит, такова судьба. На все воля Божья. Но позволь рассказать, как начиналось мое приключение. Наверное, это не очень важно, но все люди, и я в том числе, хотят, чтобы память об их делах сохранилась, и кто-нибудь носил ее в своем сердце, когда сам человек уже не силах ничего помнить, ибо он мертв.
Мой рост не превышал полутора метров, когда я ясно увидел цель, способную стать главной в моей жизни, наполнив ее высшим смыслом или, напротив, превратив в ненужный проходной эпизод, едва тлеющий огонь, не дающий ни тепла, ни света. Впервые я узнал о Приорате Сиона в десять лет благодаря книге из библиотеки моего отца, которую, похоже, никто, в том числе и он сам, никогда не открывал. Много лет спустя, закончив обучение по специальности — история и археология, — я пришел к выводу: сей труд грешил неточностями и больше относился к фантастике, чем к науке, свидетельствуя скорее о буйном воображении автора, чем о кропотливом и беспристрастном исследовании фактов. Не берусь утверждать, что именно она внушила мне интерес к истории Приората Сиона и тысячелетней легенде о потомках Христа и Марии Магдалины, но это вполне вероятно. Я был ребенком, очень развитым для своих лет, но все-таки ребенком. Вдруг проникнувшись рыцарским духом короля Артура и славного Круглого стола, я посвятил свою жизнь поискам истинного Грааля. Можно ли представить более возвышенную цель? Есть ли на свете более достойное призвание? Теперь, когда прошло семьдесят лет с тех пор, как я впервые задался этими вопросами, мой ответ на них будет таким же: нет более благородной цели и нет в мире более достойного призвания, ради которого стоило бы пожертвовать жизнью и даже отдать душу, чем поиск Святого Грааля, поиск потомков, в чьих жилах течет священная и королевская кровь Сына Божьего. Они существуют до сих пор. О да, дорогая Каталина, они живут среди нас! И жили всегда, хотя сами они даже не подозревают о своей сущности. Но не будем забегать вперед. Ты должна простить меня за эти отступления. Боюсь, всем старикам свойственно предаваться воспоминаниям, бередящим им душу, хотя они должны излагать события последовательно, в хронологическом порядке.
Вернемся, однако, к основному сюжету моей личной эпопеи, моему поиску. Я уже поведал, с чего он начинался, и теперь уместно рассказать, как он продвигался дальше. Вынужден быть кратким в этой части. Память меня иногда подводит, поэтому мне трудно припомнить во всех подробностях, что я делал — а я столько всего сделал, милая внучка — на протяжении долгих беспокойных лет. Недостаток времени также обязывает быть лаконичным, поскольку есть вещи намного важнее, и о них следует непременно рассказать.
Если ты сделала все, как нужно, а я в том нисколько не сомневаюсь, ибо в противном случае ты не добралась бы до тайника, так вот, если ты сделала все, как нужно, значит, ты уже много узнала обо мне. Надеюсь, ты поняла, что я не сумасшедший и никогда им не был. Мое поведение в последние месяцы, характерное для человека, больного паранойей, столь опечалившее старину Бернара (я имею в виду своего друга д'Аллена, чьим единственным недостатком является выбор профессии адвоката), оправдано особыми обстоятельствами, к сожалению. Не знаю, когда точно за мной начали следить, но я убежден: некто не выпускает меня из поля зрения и сторожит каждый мой шаг. Это факт. Потому я и попросил Бернара спрятать конверты в действительно надежном месте, за пределами его конторы. Держу пари, он выполнил просьбу.
Также ты наверняка поняла: современный Приорат является липовой организацией, творением прежде всего двух проходимцев, Плантара и Шеризе. Думаю, могу утверждать с полным основанием, не рискуя ошибиться, за два десятка лет они не сказали ни слова правды. Всякий, кто возьмет на себя труд проанализировать в полном объеме ту ложь, которую они нагородили, рано или поздно уличит их в обмане, как я. Но это не относится к настоящему Приорату. И не опровергает факт существования подлинных потомков Христа, как мне удалось выяснить. Этому я посвятил целиком свою жизнь, о чем я не раз уже успел тебе сообщить в своей короткой исповеди. На пути к цели я совершал разные поступки, многими из которых нельзя гордиться, но я без колебаний повторил бы их снова. Пытаясь напасть на след потомков рода, я не убоялся даже смертных грехов, главным образом лжи, воровства и вымогательства. Я повинен во всех смертных грехах, за исключением греха похоти, но не ради сохранения остатков добродетели, а потому, что не видел в нем пользы для моей работы. Вероятно, не будет преувеличением сказать, что я продал душу дьяволу, хотя и руководствуясь высокими побуждениями. Не знаю, заставит ли Бог заплатить за это, но откровенно говоря, мои надежды на Его снисхождение ничтожно малы. Бог прощает, но не забывает.
Однако я снова отклонился от главной темы. Вернемся к решающему этапу моих поисков, предопределившему их успешный исход. Речь идет о том моменте, когда я в конце концов нашел секретную часовню Святой Екатерины во внутреннем дворе замка Жизор. Полагаю, тебе уже известна вся история, в том числе и то, что, по общему мнению, подземную крипту обнаружил Роже Ломуа. Пусть он и останется для потомков первым, кто нашел ее. Мое тщеславие не настолько велико, чтобы требовать к себе всеобщего внимания, присвоив лавры победителя. Такой порядок вещей устраивал нас обоих: ему досталась слава, а меня не коснулось праздное любопытство, чего я желал более всего. Надеюсь только, мои преследователи не имеют отношения к его смерти. Это пополнило бы длинный список моих грехов, хотя не я сей грех совершил. Часовня! Не представляешь, сколько я искал ее, дорогая внучка. Все исследования, все тропы, нащупываемые мною, не упиравшиеся в тупик, вели к загадочной часовне, заповедному тайнику Приората. Я всегда знал: в крипте спрятано нечто бесценное. Я не имею в виду сокровище, хотя в недрах часовни хранятся и несметные богатства тоже. Я подразумеваю документы, способные навести на утраченный след наследников крови, потерявшийся в период Французской революции по вине выродка демократии по имени Робеспьер. В те мрачные времена члены Приората подверглись истреблению, в некоторых случаях чудовищным способом, как несчастные, замурованные со своими семьями в подвале парижского дома неподалеку от одного из мостов Сены.
Очень немногие в самом Приорате знали точное местонахождение часовни, так что следует отдать должное книге, обнаруженной мною, с соответствующим названием: «Знаки Небес». Мне не удалось узнать, кто ее написал и почему автор решился оставить письменное свидетельство, доверив бумаге строжайшую тайну: как найти часовню. Разумеется, он избегал прямых указаний, однако сказал достаточно, чтобы человек, знавший столько, сколько знал я, обладавший моей верой и упорством, вычислил, где она расположена. План излагался на одной из страниц книги. Эту страницу я потом потерял, вернее, ее у меня украли. Тем не менее я не стал бы первым бросать камень в вора, поскольку я сам, в свою очередь, похитил манускрипт из Эрмитажа. Точнее, я его не похитил, а заплатил служителю музея, склонив его дать мне почитать рукопись, а потом заплатил ему еще кругленькую сумму за самую важную страницу, где был обозначен путь к часовне Святой Екатерины на своеобразной зашифрованной карте без единого географического названия. Поиск нужных названий отнял у меня очень много времени. Я объездил бесчисленное множество замков во Франции, просмотрел гору рукописей и документов, существенно пополнив свой список грехов. Но я добился успеха. Замок, о котором шла речь в манускрипте, стоял в Жизоре. Я не сомневался в этом, когда приехал в городишко в начале 1944 года, но под конец меня одолели сомнения, и ты представить не можешь, какие муки мне причиняла неуверенность. Ничего не стоило подкупить начальника немецкого гарнизона и его приятелей-офицеров. Почти все люди в душе одинаковы, на каком бы языке они ни говорили, и большинство продается за соответствующую цену. Тем не менее в инструкции, изложенные в манускрипте, вкралась ошибка, и голову даю на отсечение: автор совершил ее намеренно, рассчитывая заставить отступиться малодушных. Но я не сдался. И раскопал вход в часовню в последнюю свою ночь в Жизоре, когда союзники разворачивали свои войска на пляжах Нормандии, готовясь отвоевывать Францию.
Боже мой, какое ликование я ощутил! Никогда я не испытывал такого счастья… Пожалуй, это не совсем верно. Однажды я пережил еще большее потрясение и думал тогда, что у меня сердце разорвется от радости. Это случилось, когда я наконец увидел его. Потомка. Но об этом я расскажу попозже.
Я даже толком не знал, что найду в часовне Святой Екатерины, правда, кое-какие соображения у меня имелись. Я предполагал (о чем я уже говорил тебе): должно существовать нечто, позволяющее установить личность потомков в случае исчезновения Приората. Я думал также, что путеводной нитью, вероятнее всего, окажется генеалогия. Мысль о том, что составителем подобной генеалогии может являться Леонардо да Винчи, впервые пришла мне в голову после того, как я довольно много времени провел в Италии в середине двадцатых годов. В те края меня привели исследования, касавшиеся Приората, хотя никаких важных открытий я тогда не сделал. Но как-то утром, по возвращении во Францию, мое внимание привлекла любопытная заметка в газете. В статье рассказывалось о неслыханной находке в глухом местечке в окрестностях Сан-Марино под названием Чезенатико. Со дна канала подняли, ни много ни мало, водолазный скафандр, датировавшийся началом шестнадцатого века. Скафандр шестнадцатого века, подумать только! Журналист, писавший статью, обратился за консультацией к нескольким специалистам-историкам. В одном из карманов костюма будто бы нашли монету, венецианский дукат, отчеканенный в 1503 году. В то время Леонардо да Винчи служил военным инженером у папы
Я знал: да Винчи являлся Великим магистром Приората Сиона. Известно также: предчувствуя скорый конец своего могущества после смерти папы, своего отца, Чезаре Борджиа отчаянно хватался за любую возможность удержаться. В том числе мне попались на глаза источники, где утверждалось, будто он строил весьма необычные далеко идущие планы, связанные с Плащаницей. Упомянутый факт, безусловно, заслуживает пристального изучения, но он слишком незначителен, чтобы подробно обсуждать его здесь. Но действительно важно одно: Чезаре Борджиа пытался завладеть символами власти, в особенности символами духовной власти, полезными для достижения его вполне земных целей. И какой культовый объект мог иметь большую ценность, чем прямые потомки Христа? Таким образом я попытался установить связь между Чезаре Борджиа и Леонардо да Винчи, Хранителя династии в качестве Великого магистра Приората. Возможно Борджиа держал в плену одного из потомков Христа, и да Винчи пришлось выступить против своего господина, пытаясь спасти наследника крови. Получалось: костюм принадлежал не воину Борджиа, а члену Приората.
Одержимый безумной идеей, я бросился разыскивать по всей Европе рукописи да Винчи в надежде найти в них подтверждение своей теории. Я ходил по библиотекам, церквам, монастырям, музеям… Я побывал везде, где могли храниться труды флорентийского гения, пусть и сомнительной подлинности.
В разгар Второй мировой войны на аукцион выставили неизданное собрание записок да Винчи. Я помчался в Париж принять участии в торгах и купить его. Какое разочарование! Заполучив в свои руки раритет, я выяснил: он представляет собой сжатое изложение заурядных рецептов и кулинарных советов по глупейшим поводам. До сегодняшнего дня я далеко не уверен в аутентичности ничтожной рукописи. Впрочем, несправедливо бранно отзываться о ней, так как она сослужила добрую службу, направив тебя к моему маленькому кладу. Подражая автору «Знаков Небес», кому я стольким обязан, кому обязан всем, я включил в рукопись да Винчи собственную карту, которую ты сумела расшифровать.
Нет смысла рассказывать, как тебе это удалось. Ты знаешь об этом лучше всех, моя дорогая…
Что я обнаружил в часовне Святой Екатерины? Книгу с примечаниями да Винчи, действительно содержавшую полное генеалогическое древо рода Христа от начала нашей эры до эпохи Французской революции. Но не так-то просто оказалось извлечь генеалогию на свет Божий, поскольку, как и следовало ожидать, да Винчи спрятал ее очень хорошо. Она находилась в самом сердце банальной бухгалтерской книги. Не так просто, конечно, нельзя умалять его гений, но на ее страницах. Да, он расписал генеалогию прямо на страницах, на виду у всех и при этом скрыл от посторонних глаз. Но наверное, мне лучше объяснить все по порядку.
Покинув Жизор (мне пришлось поспешно уносить ноги, честное слово, так как моим «друзьям» немцам совсем не понравился устроенный мною взрыв во дворике крепости), я направился в Испанию. Да и ситуация в городке могла сложиться неблагоприятно для таких, как я: многих, если не всех, обвиняли в коллаборационизме. В этом я в принципе не виновен, поскольку я не сотрудничал с нацистами, а только платил им, и щедро, чтобы они согласились иметь со мной дело. Признаю, разница едва уловима, но различие выражается в оттенках. В спешке у меня даже не осталось времени изучить с должным вниманием найденное мною. Я только видел: на первый взгляд мое сокровище похоже на обыкновенную счетную книгу. Конечно, меня это насторожило. Но я рассудил: счета, наверное, только видимость, и генеалогия каким-то хитрым образом зашифрована в тексте. Я не спал два дня — как раз за такое время я добрался до границы в Андайе и пересек ее. Очутившись в Испании, я мог спокойно заниматься книгой. И какое горькое разочарование, какое неописуемое горе меня постигло! На мгновение мне показалось, будто жизнь кончена и огонь мой в конце концов умер, именно тогда, когда окрепла надежда, что он ярко разгорится и не угаснет никогда. Я пришел к заключению: мне досталась всего лишь счетная книга, не более! Она не содержит, как я воображал, никакого сюрприза. В ней нет того, ради чего стольким я пожертвовал, — генеалогии священного рода Христа.
Я просмотрел одну за другой все страницы, внимательно под лупой изучил каждый миллиметр манускрипта, не поленился сходить в медицинскую амбулаторию и попросил сделать рентген, с помощью чего мог обнаружиться документ, спрятанный в переплете или корешке. Я проделал с рукописью все, до чего сумел додуматься, но не выявил ничего стоящего — только сводящие с ума бесконечные и бессмысленные расчеты. Однажды ночью, потратив неделю на бесплодные попытки, я провалился в такую мрачную бездну отчаяния, что не выдержал и запустил манускриптом в стену. Я помню, как он раскрылся, словно рот, издавший вопль боли, причиненной жестоким обращением. Книга врезалась в стену и упала на пол, опять открывшись. Она провалялась на полу до утра и весь следующий день, когда я отправился в кабак заливать тоску коньяком. Вернулся я около восьми вечера. Книга лежала там же, где упала. И ее страницы по-прежнему покрывали унылые счета, возненавиденные мною всей душой. Но теперь к счетам добавилось кое-что еще. Моим глазам предстало изумительное, прекрасное видение: слова, выведенные красивым почерком, складывались в аккуратные, идеально ровные строчки. Стыдно признаться, но я приписал чудо чересчур обильным возлияниям. Я решил, будто письмена мне мерещатся, и страстное желание найти в тексте то, чего там нет, сдобренное изрядной порцией коньяка, сыграло злую шутку с моим зрением. Слава Богу, все оказалось не так. Волшебные строки оставались на своем месте, отчетливые, настоящие.
К несчастью, я не протрезвел в один миг даже перед лицом такого необыкновенного везения. Вторично я возвел напраслину на алкоголь, поставив ему в вину то, что мне не удавалось понять ни одного из старательно, изысканно выведенных слов. В чем действительно стоило упрекнуть выпивку, так это в том, что в скором времени после своего открытия и раньше, чем успел разобраться в невнятной галиматье, я повалился на пол. Проснулся я на рассвете с чудовищной головной болью, умирая от жажды и растянувшись на полу в обнимку с рукописью. Первым делом, сообразив, где нахожусь, и вспомнив вчерашнее, я с нетерпением и тревогой перелистал манускрипт. Но слова, чудесные слова исчезли! С удвоенной яростью я проклял алкоголь — он поманил меня фальшивыми миражами и несбыточной надеждой. Но и здесь коньяк оказался ни при чем.
Больше я не сомкнул глаз. В течение нескольких часов, до рассвета и затем все утро, я просидел, гипнотизируя страницу, исписанную счетами, и с замиранием сердца ждал чуда, благодаря которому накануне проявились тайные письмена. И чудо произошло. Сначала буквы проступали словно нехотя — бледные, едва различимые. Однако потом, когда солнце легло на страницу, они стали проявляться чуть быстрее. Процесс занял много времени, и я нашел единственное логическое объяснение, сколь бы невероятным оно ни казалось: строчки писали специальными чернилами вроде светочувствительных, реагирующих чрезвычайно медленно, поэтому только продолжительное прямое воздействие света делало их видимыми. Само по себе это было из области фантастики (не забывай, речь шла о рукописи шестнадцатого века), но мало того, буквы опять пропадали, лишившись света, например, с наступлением ночи или когда закрывали книгу. Вот почему я не увидел их, проснувшись на рассвете.
Можешь представить, с каким лихорадочным воодушевлением я принялся переписывать слово в слово открывшуюся тайнопись — я ускорил процесс, выставив рукопись на солнце. Я убедился: части текста отличались по виду, иначе говоря, почерк менялся на протяжении книги. К записям приложили руку разные люди, причем в разные эпохи. Мне удалось установить автора лишь самого первого и раннего текста — Леонардо да Винчи.
Скопировав письмена, я получил в свое распоряжение длинный набор слов. Во всяком случае, там должны были быть слова: на самом деле у меня получилась длинная цепочка букв без пробелов, и не представлялось возможным выделить сколько-нибудь связную фразу. Сразу стало ясно: я столкнулся с дополнительной защитой. Текст не только был написан фантастическими фоточувствительными чернилами, но и зашифрован.
Я не эксперт в истории криптографии, ни в коем случае, ибо мои интересы всегда лежали в иной области, и я быстро понял: мне не одолеть этого шифра. Однако я не смог воспротивиться искушению и попытался сломать код, в чем, как и следовало ожидать, нисколько не преуспел.
Система шифра была сложной. Я утверждаю это не потому, что не сумел с ней справиться со своими слабыми познаниями в криптографии, а потому, что так мне сказал специалист, настоящий гений. Англичанин. Знаешь, чем занимались все английские гении математики в 1944 году? Дешифровкой секретной информации немцев, закодированной с помощью машин «Энигма». Не знаю, известно ли тебе, но эти машины создавали столь сложные шифры, что для их обработки англичанам пришлось изобрести специальное устройство, трудившееся с эффективностью одновременно тысячи человек, но без эмоций, механически и неустанно. Устройство впоследствии назовут электронно-вычислительной машиной, и со временем их станут использовать во всем мире. Но в ту эпоху существовали единицы таких механизмов, первый появился в Англии, в секретных отделах службы разведки на Блитчли-Парк, а затем в США. Они относились к числу самых строго охраняемых военных тайн, о которой мне, однако, стало известно, поскольку упомянутый математик, мой старый друг, чье имя тебе знать необязательно, еще до начала войны рассказывал мне подробно о разработке и ближайших перспективах применения потрясающего изобретения. Понадобилась одна из таких чудо-машин для взлома кода Леонардо, ибо моему другу не удалось справиться с задачей самостоятельно. Это даст тебе ясное представление, насколько сложным он оказался, но его не смогли бы дешифровать не только современники Леонардо, но и прочие любопытные люди грядущих столетий, вплоть до появления компьютеров.
Получив ключ к шифру Леонардо, я смог, наконец, прочитать текст осмысленно, расценив это как благословение, как бальзам на душу. Заурядная бухгалтерская книга таила в себе генеалогию священного рода, как я ранее сообщал, начиная от эпохи Иисуса Христа до конца восемнадцатого века. У меня ушло больше тридцати лет на то, чтобы заполнить пробел именами, датами и географическими названиями, продолжая линию от последнего потомка, указанного в генеалогии, до ныне живущего. Многие церковные регистрационные книги, архивы мэрий и других общественных учреждений погибли в результате войн. Задача восстановить жизненный путь нескольких человек в рамках полутора столетий казалась практически невыполнимой. Фактически я почти окончательно потерял след и обнаружил его снова почти случайно на юге Франции. Но никогда, ни одной минуты за долгие годы поисков, я не сомневался в достижении цели.
И я сделал это. Я нашел его, Каталина. Я нашел прямого потомка династии в конце 1976 года. Да-да, нашел. Он живет в Мадриде, на улице Плотников, в доме под номером 2, первый этаж направо. Какое поразительное совпадение, не так ли? Ведь Иисус Назорей был сыном плотника. Я пришел посмотреть на него. Мне стоило нечеловеческих усилий не разрыдаться и не встать перед ним на колени. Его зовут Мануэль Колом. Простое имя, не правда ли, проще некуда? В 1947 году после Гражданской войны он попал в тюрьму и работал с другими заключенными на строительстве мемориала в Долине павших, чтобы сократить срок.
Когда я с ним встретился в середине семидесятых, он только что похоронил жену. В браке с ней у него родился сын, новый потомок Христа, который сможет продолжить Династию. Дети — благословение, верно? Хотя иногда они обманывают ожидания родителей.
Я обожал твою мать, но с самого начала знал: она никогда не поверит в правдоподобность всей истории. Поэтому я хочу открыть тайну тебе, дорогая Каталина. В отличие от моей дочери, ты всегда росла любознательной девочкой и задавала много вопросов. Поиск любой истины всегда начинается с простого вопроса. Кроме того, я получил знамение свыше. Я рассуждал так: родители назвали тебя Каталиной, именем твоей святой названа часовня в Жизоре, где я нашел рукопись да Винчи, и так же звали его мать. Скажешь, ирония судьбы? Обычное совпадение? Если так, то подумай: судьба — затейливая дама, и разве она не подтвердила мою правоту? Спасибо, дорогая Каталина.
56
Дюнкерк, 1795 год
После Рождества семья Сен-Клер отпраздновала еще одно радостное событие. Старшая дочь Ирен, девушка прекрасная и телом, и душой, выходила замуж за молодого человека, сына испанца, проработавшего много лет со своим родителем в Кале. Жизнь юношу не баловала. Он потерял отца, будучи еще очень юным, а мать умерла, едва произведя его на свет. Ему приходилось рассчитывать только на себя. Сначала он работал грузчиком в порту, потом юнгой, позже стал ходить на корабле в заморские рейсы и теперь вернулся, став капитаном. Он намеревался возвратиться в Испанию и поселиться в Барселоне, где все еще жила его родня, и наладить морскую торговлю с портами Средиземноморья, продавая каталонские ткани, ценившиеся очень высоко.