Тайный дневник девушки по вызову. Часть 2. Любовь и профессия
Шрифт:
Он смеется:
– Ты думать, ты можешь научиться в один день?
– Наверное, нет, – улыбаюсь я. Он берет себе газировку из кухни – пугающе зеленую и, судя по этикетке, долженствующую иметь лимонный вкус.
– Сегодня, – говорит Тома, включая телевизор и садясь на диван Дж., – только смотреть испанское телевидение.
– Ладно, как скажешь, – говорю я. – Что-то конкретное?
– Я пришел, чтобы смотреть спортивную программу. Ты против спорта?
– Не против, – отвечаю я.
Первый урок состоит из просмотра футбола. Который произносится как «футболь». Это может потребовать больше времени, чем я надеялась.
Вторник, 18
Телефонное сообщение от Этого Парня по стационарному телефону, рано утром. Произвожу вычисления: он звонил около четырех утра по британскому времени. Вздыхаю. Стараюсь не воспринимать это близко к сердцу. Перезваниваю.
Он не спрашивает ни о том, как я добиралась, ни о том, как устроилась. Возможно, оно и к лучшему: кроме «долго» и «прекрасно» мне особенно нечего сказать. Он болтает что-то о друзьях, еще о чем-то. Все это кажется теперь таким далеким.
– Когда тебе удобно звонить? – спрашивает он.
– В середине дня, наверно, – говорю я. – Если для тебя это не слишком поздно.
Не упоминаю о времени его последнего звонка.
– Хорошо, я позвоню тебе завтра, – говорит он.
– Если телефон будет работать, – уточняю я.
– Если будет работать. Я очень скучаю по тебе и люблю тебя, ты же знаешь.
Кладу трубку. «С чего бы столько энтузиазма?» – гадаю я. Должно быть, Сюзи всерьез настаивает на своем эмбарго на трах. Должна признаться, эта мысль вызывает у меня улыбку, хотя я и понимаю, что вряд ли он будет долго обходиться без секса. И, учитывая, какой резерв девушек у него наготове, ему и не придется.
Среда, 19 января
Томас пригласил меня к себе на ужин, сразу после заката. Он в кухне, крошит и нарезает со скоростью и небрежным вниманием профессионала.
– Ты что, шеф-повар? – спрашиваю я. Он качает головой. Томас накрывает и обслуживает столы в ресторанчике своего брата, на берегу.
Он бегло произносит названия овощей – zanachorias (морковь), cebollas (лук), hongos (грибы). Я прошу у него листок бумаги, чтобы записать их, но он отказывает.
– Ты хочешь говорить по-испански, – поясняет он, – ты учишься, делая.
Я киваю. Он угощает меня пивом, что, учитывая отсутствие алкоголя в доме Дж., кажется мне наводнением после засухи. Я выпиваю только одну бутылку: не самая лучшая идея – завалиться домой, благоухая пивом.
Томас выставляет на стол много еды – гораздо больше, чем могут съесть два человека, это уж точно, – и хотя я понятия не имею, что большая часть блюд собой представляет, я ем и ем, и все это вкусно. Итак, он готовит, а также понемногу учит меня испанскому. Интересно, ему-то что с того? Девушка ведь определенно может и привыкнуть к такому обращению!
– Хорошо? – спрашивает он. Я киваю и спрашиваю, как сказать, что что-то вкусно.
– Este est'asabroso, – медленно произносит он.
Я повторяю. «У нас что, свидание?» – гадаю я. Он – не мой тип. С другой стороны, наличие языкового барьера означает обмен только важнейшими разговорами – сущее облегчение после безостановочного чириканья Этого Парня. А мягкая открытость Томаса очень отличает его от клиентов, с которыми я привыкла встречаться: они обычно
– Este est'asabroso, – медленно произносит он. «У нас что, свидание?» – гадаю я.
Четверг, 20 января
Угловые магазинчики здесь в изобилии. Они называются bodegas и продают все: от консервированных помидоров до телефонных карт, точно как у нас дома. Даже грек-бакалейщик предлагает аспирин и автобусные билеты со скидкой, помимо всего прочего. Но моим любимым на данный момент является угловой магазин, в который нельзя войти. Он имеет форму гигантской буквы Т, к которой надо подходить или подъезжать. Говоришь мужчине внутри ствола буквы Т, что тебе нужно, он говорит тебе, сколько это стоит, и сделка совершается сквозь маленькое оконце.
Мужчина улыбается мне через окошко.
– Откуда вы? – спрашивает он, отходя, чтобы принести мой напиток.
– Из Англии, – отвечаю я.
– Англия? У меня есть кузен, который живет в Лондоне, – говорит он. – Вы оттуда?
Это достаточно близко и не стоит урока по мини-географии.
– Да, – говорю я.
– Вы приходите сюда три дня подряд, чтобы купить шоколадное молоко.
– Me gusta leche chocolatada [79] , – проговариваю я медленно.
79
«Мне нравится молоко шоколадного цвета», – говорит Бель, вместо того чтобы сказать «de chocolate» (шоколадное).
О’кей, может, это и звучит как полная чушь. Но я считаю, либо пользуешься языком, либо теряешь навык.
Он снисходительно улыбается, но продолжает говорить со мной по-английски:
– У вас есть бойфренд?
– Да, в Англии, – отвечаю я, не имея сил даже пытаться говорить об этом по-испански.
– И он оставил вас здесь совершенно одну?
– Боюсь, что так.
– Он самоуверенный человек, – говорит он, протягивая мне напиток. Я сижу на велосипеде верхом и едва не роняю его, но ухитряюсь удержать.
– Yo la terigo [80] , – говорю я, улыбаясь. Есть! Он тоже улыбается, и я уезжаю. Два. Целых. Предложения!
Пятница, 21 января
Кроме Дж., Томаса и человека, который вынужден продавать мне шоколадное молоко в гигантской букве Т, никто не обращает на меня внимания и не заговаривает со мной. В этом отношении очень похоже на Лондон. С другой стороны, я повсюду появляюсь в шляпе и гигантских солнечных очках, проносясь мимо на ржавом велосипеде, так что поболтать со мной возможностей не очень-то много. Но таким образом многое примечаешь и делаешь кое-какие выводы о местном населении.
80
Я его держу (исп.).