Тайный преемник Сталина
Шрифт:
Конечно же, Сталин видел двуличие своих соратников и мало верил их лицемерным похвалам. Когда накануне XIX съезда Сталин предложил не включать в Президиум съезда, помимо заболевшего Андреева, еще и Микояна, «неактивного члена Политбюро», все восприняли это как шутку, это вызвало смех. Вождь часто любил шутить. Но когда Сталин сказал, что не шутит, а предлагает это серьезно, смех сразу же прекратился, и Микоян был совершенно ошарашен услышанным. Позже, уже на съезде вождь обвинил его в правом уклоне и предложил не включать его в узкий состав Президиума ЦК.
Интересная, согласитесь, получается картина. Сталин требует, просит, настаивает, чтобы его соратники высказались по назревшим ключевым проблемам развития социалистического общества. Проблемам, от которых зависит судьба страны, будущее того дела,
Впрочем, в «Экономических проблемах социализма в СССР» Сталин не требует прямого перехода к продуктообмену, вопрос ставится лишь на перспективу, по мере создания необходимых условий. Микоян и здесь грешит против истины… Его поведение, впрочем, отражало весь тот негатив, который становился типичными для «старой гвардии» — отсутствие самостоятельности, стремление спрятаться за широкую спину «вождя», уйти от личной ответственности при решении принципиальных вопросов.
Не случайно в последние годы и месяцы своей жизни Сталин стал обращаться к людям нового поколения, связывая с ними свои надежды на правильное теоретическое осмысливание новых явлений. Буквально за день до своей кончины он позвонил ученому-обществоведу, недавно избранному членом Президиума ЦК КПСС Дмитрию Ивановичу Чеснокову и сказал ему: «Вы должны в ближайшее время заняться вопросами дальнейшего развития теории. Мы можем что-то напутать в хозяйстве. Но так или иначе мы выправим положение. Если мы напутаем в теории, то погубим все дело. Без теории нам смерть, смерть, смерть!» Но Чеснокова, как и других ученых, введенных в состав Президиум ЦК, сразу же после смерти Сталина вывели из его состава. Теоретики стали не нужны. Чтобы не мешали недалеким, живущим сиюминутными интересами практикам вроде Хрущева, которые довели социализм до смерти.
Но вернемся к «Экономическим проблемам», к работе, которую, по справедливому замечанию Молотова, недооценили и в которой мало кто разобрался — как в те годы, так и сейчас. Сталин, по сути, поставил в ней вопрос о коренной организации экономических основ советского общества, о чем сам он говорил еще в 1951 году: «Мы думаем сейчас проводить очень крупные экономические мероприятия. Перестраивать экономику на действительно научной основе. Для того, чтобы это сделать, нужно, чтобы люди, наши кадры, молодежь знали настоящую политическую экономию… Положение сейчас таково — либо мы подготовим наши кадры, наших хозяйственников, руководителей экономики на основе науки, либо мы погибнем. Так поставлен вопрос историей».
Ключевым среди этих экономических мероприятий был переход к продуктообмену, то есть бестоварному производству, что действительно привело бы к радикальному преобразованию всей хозяйственной жизни и стало бы крупным шагом по пути развития социализма, его постепенного перерастания в коммунистическое общество. В «Экономических проблемах», правда, нет конкретных выводов и предложений относительно дальнейших путей развития страны. Впрочем, даже то, что было опубликовано, дает представление о том, в каком направлении Сталин видел будущее развитие социалистического государства.
«Невероятно левацкий загиб», как характеризует Микоян переход к бестоварному производству, на самом деле вызывался объективной необходимостью дальнейшего развития социализма, использование его преимуществ в обеспечении высоких темпов развития производительных сил на планомерных и пропорциональных началах и на этой основе неуклонного повышения материального и культурного благосостояния народа. Как известно, К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что при социализме товарного производства не будет, и закон стоимости прекратит свое действие. Но этот их вывод, как показала жизнь, для социалистического этапа, по крайней мере, его первоначальных стадий, был преждевременным. В условиях реального социализма, основы которого были построены в Советском Союзе, сохранялись как товарное производство, так и действие закона стоимости, правда, в сильно видоизмененном, ограниченном виде.
В «Экономических проблемах» Сталин показал, что законы товарного производства, закон стоимости не действуют в отраслях фуппы «А», то есть в сфере производства средств производства. Учитывая решающую роль в социалистической экономике государства, сосредоточение в его руках всех командных рычагов, нельзя говорить о том, что закон стоимости должен действовать как «регулятор отношений между различными отраслями производства, как регулятор распределения труда между различными отраслями производства». Сталин подверг критике тех «товарищей», которые «забывают, что сфера действия закона стоимости ограничена у нас наличием общественной собственности на средства производства, действием закона планомерного развития народного хозяйства, следовательно, ограничена также нашими годовыми и пятилетними планами, являющимися приблизительным отражением требований этого закона». Закон стоимости не может, в частности, регулировать цены на средства производства, но он воздействует на образование цен сельскохозяйственного сырья, а также в сфере товарного обращения и производстве потребительских продуктов. С одной стороны, поэтому, следует считаться с действием закона стоимости в этих областях, но, с другой, помнить, что сфера его проявления при социализме в отличие от «рыночного» капиталистического строя строго ограничена.
Социалистическая экономика первых советских десятилетий была двухуровневой. На ее верхних этажах, в сфере производства средств производства, движущей силой были государственные рычаги; на нижних, в сфере производства и товарного обращения, как между промышленностью и сельских хозяйством, так и в торговле потребительскими товарами — действовали факторы рынка, хотя и не в такой степени, как в капиталистических странах.
Отход от социализма, адекватных его природе методов развития и качественного совершенствования производства начался с расшатывания общественной собственности, ключевую роль которой во всей экономической системе нового общества Сталин подчеркивал неоднократно.
«Капитализм не мог бы разбить феодализм, он не развился бы и не окреп, — писал он, — если бы не объявил принцип частной собственности основой капиталистического общества, если бы он не сделал частную собственность священной собственностью, нарушение интересов которой строжайше карается и для защиты которой он создал свое собственное государство. Социализм не сможет добить и похоронить капиталистические элементы и индивидуально-рваческие попытки, навыки, традиции (служащие основой воровства), расшатывающие основы нового общества, если он не объявит общественную собственность (кооперативную, колхозную, государственную) священной и неприкосновенной. Он не может укрепить и развить новый строй и социалистическое строительство, если не будет охранять имущество колхозов, кооперации, государства всеми силами, если он не отобьет охоту у антиобщественных, кулацко-капиталистических элементов расхищать общественную собственность».
«Отбить охоту», увы, не удалось. «Индивидуально-рваческие попытки, навыки и традиции», которые так и не сумело перебороть послесталинское руководство, расшатали основы социализма и привели к реставрации капитализма. Политика этого руководства, как в хрущевский, так и в брежневский периоды, шла как раз в направлении противоположном тому, на которое указывал Сталин. И еще удивляются, почему так легко в Советском Союзе рухнул социалистический строй. Да потому что игнорировали его закономерности, пошли в совсем другую сторону, и начало такому губительном для социализма движению было положено еще при Хрущеве. «Разрыхление» общественной собственности начал именно он, и именно он своими дурацкими — другого слова нет — реорганизациями и «новациям» способствовал развитию «индицидуально-рваческих» тенденций», хотя на словах и был за «коммунизьм».