Тают снега
Шрифт:
По лицу Лихачева пробежала тень, но он продолжал говорить так же непринужденно:
– Добрый работник - это я! И мы с вами поладим. Мы, по-моему, сродни: помнится, ваша бабушка и моя - были женщины.
– Если вы трактором так же владеете, как языком, работник из вас в самом деле получится добрый, - ответила Тася и, отложив журнал, направилась к двери.
– А я что говорил!
– крикнул ей вслед Лихачев и бросил пальцы на клавиши пианино.
Загремело пианино, а потом, словно сбывающая вода, музыка становилась тише, ясней и только время от времени в нее врывались какие-то буйные приливы.
– Впрочем, мне до него нет никакого дела..."
В приемной уже было много народу. Из кабинета директора слышался говор и плыл табачный дым. С бумагами и папками в обнимку бегала туда и сюда секретарша.
Тася незаметно проскользнула в угол кабинета. Там она устроилась на старом гнутом стуле с круглым сиденьем. Стул стоял возле печки. Спину пригревало. Тася незаметно придвинулась еще ближе к печи и подумала: "Повезло!"
Чтобы не встретиться глазами с Чудиновым, который побагровел, заметив ее, она воспользовалась испытанным средством. Еще в детстве, на скучных уроках, она привыкла читать все, что попадало на глаза, и составлять буквы в пары. Если на вывеске или лозунге в конце оставалась непарная, она, махнув рукой на все правила грамматики, приставляла к одинокой букве восклицательный знак или точку.
В кабинете директора висели два портрета и два плаката. Тася не любила читать надписи под портретами. У нее было такое чувство, словно эти, в упор глядящие на нее, серьезные люди, могли изобличить ее в легкомыслии. Плакаты же висели в простенках, дальше за столом, и на них надо было смотреть через голову Чудинова и другого, худощавого, в очках, очевидно, нового зонального секретаря.
Оставалось одно: читать малоавторитетные слова, выведенные чернилами на пожелтевшей от времени бумаге: "Не курить", "Не сорить". Да и знала Тася заранее, что буквы в этих словах парные. Она высоко пронесла взгляд над Чудиновым, коснулась им лысины нового агронома и опустила глаза на секретаря. Точно почувствовав ее взгляд, новый секретарь порывисто повернул голову, на мгновение задержал глаза на Тасе, затем снял очки, еще раз посмотрел в ее сторону и начал развинчивать авторучку.
– Ну что ж, пожалуй, начнем. Командуйте, Николай Дементьевич, произнес он, перелистывая откидной блокнот.
Улыбка, с какой говорил зональный секретарь, понравилась Тасе. За этой улыбкой скрывалось смущение нового человека и некоторая неловкость.
"Интересно, знакомился он с моей докладной запиской или нет?" подумала Тася. Эту докладную она написала после того, как вошла в курс колхозных дел, разобралась в нуждах хозяйства. Сначала это была обыкновенная записка в виде отчета. Но после того, как Тася прочла ее Букрееву, Лидии Николаевне и Якову Григорьевичу, они сделали дополнения к записке - и получился целый доклад о колхозной жизни.
Там говорилось и об изменении планирования посевов, о перебазировке овощных площадей на остров, о пересмотре размеров личных приусадебных участков, об изменении минимума трудодней, о плохом руководстве колхозом и о многом другом, что тревожило умы и сердца честных колхозников, мешало им жить.
В этой же записке Тася просила, чтобы в нынешнюю зиму в колхоз "Уральский партизан" были выделены механизмы и трактора. Пока никакого ответа из МТС она не получила, и удобрения на поля вывозились только колхозными лошадьми.
Николай Дементьевич подождал, пока утихнет шум, обвел глазами комнату и кивнул головой:
– Откройте дверь, а то накурили, хоть топор вешай. Так вот, товарищи, концы-концов, появился у нас новый секретарь...
Тася невольно улыбнулась, услышав эти слова. Чудинова в госпитале так и звали; "Концы-концов". Она даже дразнила его слышанной в детстве песенкой:
Я послал туда батальон бойцов
И победил, концы-концов...
"Так, кажется, или нет? Боже мой, когда это было? Давно-давно. Слушать же надо".
– ...О задачах толковать нечего. И так много переливали из пустого в порожнее. Задачи ясны, а кому нет, пусть лишний раз прочтут постановление Пленума, - говорил Чудинов.
– Сегодня будет или, наверное, должен быть разговор о том, как мы думаем вести посевную. Да, да, не смотрите на меня во все глаза. О посевной! Это я говорю своим старым соратникам. Мы тут привыкли о посевной говорить весной, вот некоторым и удивительно. Концы-концов, нас заставили и правильно сделали, готовить сани летом, а телегу зимой. Хотелось бы послушать агрономов в первую очередь. Начнем хотя бы... ну, с кого начнем?
– глаза Чудинова прошлись по сидящим и остановились на Тасе, хитроватые, упрямые глаза.
– Ну хотя бы с товарищ Голубевой.
– Чудинов кашлянул, зацепил крючком правой руки стул, пододвинул его и сел, приготовившись слушать.
Тася вспыхнула и уставилась поверх головы Чудинова на плакат: "Новый заем...", "Но-вый за-ем..." Но тут же спохватилась, выругала себя за легкомыслие. "С чего же начать? А скажу о том же, что и в докладной писала", - решила она. Но начать было не так просто. Все, что она увидела в колхозе и передумала, вдруг смешалось в голове. Да, высказать свои мысли сложнее, чем разложить чужие слова по слогам. А люди ждут, смотрят на нее, кто выжидательно, кто с интересом, кто сочувственно...
– Мое знакомство с колхозом "Уральский партизан" началось с лучшей, третьей бригады...
– Это где Букреев бригадиром?
– заглянул в блокнот секретарь.
– Да, Букреев.
– Тася замолчала. Ощущение у нее сейчас было такое, будто она сдавала экзамен.
– Так вот, о третьей бригаде. Она, как известно, вырастила нынче, да и в прошлые годы выращивала, неплохой урожай...
– Тася принялась крутить кончики шали, накинутой на хрупкие плечи.
Чудинов бегло посмотрел на нее, как бы ободряя взглядом, а новый секретарь поднял свои светлые брови.
– Ну, что ж вы, продолжайте.
– Сейчас я, - не переставая крутить шаль, тихо отозвалась Тася и смущенно улыбнулась.
– Так много я увидела и услышала, что, право, не знаю, о чем и сказать.
– А обо всем, - сказал секретарь.
– Мы специально вас собрали, чтобы познакомиться не только с вами, но и с вашими заключениями, а может быть, с планами.
– Хорошо, хорошо, - кивнула головой Тася, - я скажу тогда, все скажу, может быть, долго только.
И, поначалу сбиваясь, на ходу приводя в порядок свои мысли, Тася начала рассказывать. Постепенно она справилась с собой.