Театр Духов: Весеннее Нашествие
Шрифт:
— Я возложила бы на жертвенник все плоды земли, чтобы Фоэста ниспослала вам удачу и всё прошло так, как ты предусмотрел. — Сия заняла высокий стул рядом, что-то додумывая.
— Экион вдыхает благовония перед каждым крупным сражением. Он присмотрит за всем, — уверил супруг.
«Мужская настойчивость порой так безрассудна», — подумала женщина, как только Кордис спустился под бар. «Но если Ричи не проявит желание (а ведь он не проявит), что, отречёшься? Выставишь вон, сообразно угрозам? О нет, какой низменный блеф!» — материнские мысли заметались как дротики, пронзавшие голову, и Сия протянула дрожащую руку к игристому красному, теплевшему за аметистовым стеклом откупоренной бутылки. С неосторожностью путаясь в сетях сомнений женщина чуть
По-видимому, в столичном вине таилась капля безумия, ведь произошедшее после его испития преступило все границы не то что приличного, но и разумного в целом. С усилием засыпающей трезвости женщина окинула взглядом усадьбу; кипарисы, кофейные стены жилища, терраса с цветущими фуксиями, свёкор и сын, статуи воинов, юная дочка — никто и ничто не сдержало опьянённую от действий, предпринятых ею для удовлетворения собственной похоти. Убедившись в отсутствии устремлённых на неё глаз, Сия приподняла гесперидий, в то время как рука её бесстыдно сбежала под пеньюар — предмет для закупоривания был доставлен в нужное место. Обняв вагонетку, она протолкнула её в свой рудник с таким удовольствием, что все медные залежи стали златыми. А цветок вдруг покрылся тающим инеем.
Влагалище Сии горело желанием наполниться сутью. Мягкими подушечками женщина тронула набухшие губы, с грацией виолончелистки, владеющей смычком, потянула их вверх, двинула вниз, сжала с силой, приблизившей главный аккорд. «Резонно направиться в погреб... Прямо сейчас», — подсказало ей тело. Тогда она встала.
Опаска и удача
Были дни, когда Бульвары Усадеб ещё не затенялись фруктовыми деревьями на каждом шагу, а имения знати зияли одним лишь каркасом, в окружении трудящихся строительных команд. Прогуливаясь по аллее молодых насаждений, верхушки которых едва дорастали до уровня глаз, знатная дама держала под руку супруга, иногда пытаясь расслышать обрывки тех фраз, что доносились со строек. Но все эти слова, в конечном итоге, казались пустыми и необязательными, и внимание её переключалось то на свет ярких светочей неба, то на различные мелочи улиц, по которым сеньорита гуляла впервые. Они обосновались в этом городке с недавнего времени, потому что отсюда супругу было удобнее следовать долгу.
— Взгляни на эти урны, — проронила женщина, говоря об изделиях, представлявших собой кованые пушки, внутрь которых жильцы и городовые бросали окурки и прочее. — Всё в этом месте поминает войну.
— Да, госпожа моих чувств. — Мужчина прислушался к шагу супруги, найдя его нежным. — Многие наши соседи из военных слоёв, как и мы. Но я, в прочем, не находил бы необходимым напоминать нам об этом всякой урной да фонарём, — сказал он, посмотрев на фонарный светильник, украшенный, как бы случайно, декоративными однозарядниками, свисающими на железных ремешках дулом вниз.
— Вот как они распыляют в наших потомствах интерес к разного рода вражде, — заметила женщина. — Мы и не заметим, как пройдёт пару лет, и сын наш, одевши мундир, отправится драться, сам не найдя тому разумной причины.
— И что, это плохо по-твоему? — тактично спросил её супруг, с тем, не выказывая особого желания начинать глупый спор. — Мальчик, когда подрастёт, весьма вероятно что станет гвардейцем, уж я позабочусь. Ведь тех не посылают в пучину сражения. Для этого есть формирования менее знатные. — Мужчина
— А что твои удельные земли на границе державы, где раскинулась Светлая Степь? — спросила супруга. — Не будет ли более выгодно определить его там, на безопасную должность, поближе к тебе?
— Это дело далёкое, — бросил мужчина, несколько помолчав. — Может быть, я и не вернусь туда впредь, может, там всё затихнет, не знаю. Если нет, то в Зенице – крепости ордена – быть ему комендантом, коли захочет, — с остановками промолвил отец её сына. — Однако не будем о степи.
Дорога на Бульварах уже была асфальтирована к их приезду, поэтому дама, носившая в этот день туфли, обшитые бархатом, слышала чёткий отзвук своих элегантных шагов, перемешивавшихся с топотом кожаных сапог громко шедшего супруга. Был конец дня, посвящённого одному чиновнику, в недавно построенном доме которого справлялось его день рождение. Возлюбленный настоял, что им самим будет выгодно наведать вельможу, принимавшего участие в совете городка. Простившись и не отняв гостеприимного времени с избытком, сейчас они возвращались к себе, решив не посылать за каретой. Имение их строилось рядом, а погода, не жаркая и не слишком прохладная, располагала к пешей прогулке.
Пара подошла к проезжей части на стыке бульваров и пропустила перед собой двуместный кабриолет с двойкой велосипедистов вместо коней. Крупные животные в район не допускались.
— Тебе знакома эта персона? — спросила дама, осторожно смотря вслед уезжающей женщине, красивой и строго одетой.
— О! Да это же Анстра, — увидел мужчина. — Супруга моего товарища. — Они стали переходить на соседний бульвар. — У Франса и Анстры есть дочь, милашка-тихоня. Она немного младше нашего мальца, ей семь или восемь.
— Ты к ним наведывался?
— Нет, Франс повстречался мне днями ранее в баре Эрнеста. Так я узнал, что он тоже теперь здесь живёт. Хочешь пойти к ним?
— Это можно, — улыбнулась женщина. — Но позже.
Последующая аллея засаживалась абрикосами и пахла соответствующе. Молодые, но уже высокие, деревца росли своевольно, изгибаясь и выкручиваясь разветвлениями над головами прохожих. Укромные тени под россыпями белых цветков создавали уют. Вокруг было просторно и свежо.
Поглядев на супруга, женщине вновь показалось, что её мужчина чем-то обеспокоен. Весь день он как будто витал в неизвестных ей мыслях, и возвращался в действительность только за тем, чтобы ответить на реплики обращавшихся к нему приближённых. Бросая же несколько слов и снова погружаясь в себя, остальные мгновения он проводил за раздумьем; в борьбе или дискурсе с совестью, как думала женщина. Она назвала его по имени.
— Что омрачает твой ум?
Мужчина посмотрел на любимую и решил рассказать ей лишь частичку причины своей внутренней озабоченности.
— Знаешь, — начал он, несколько сбавив шаги, — а ведь в столице я стал дуэлянтом. Не более года назад. — Супруг улыбнулся как-то задумчиво. — Убил человека. На честном поединке.
— Но если говоришь мне об этом только сейчас, стало быть, человек тот не оказался достойным твоего промаха, — холодно заметила женщина. — Почему же ты вспомнил о нём?
— Он был негодяем, всё так, и оскорбил меня на людях, — продолжил делиться мужчина. — Ты пойми, я не мог пощадить его, не навредив своему положению. Командующий войсками и пользующийся уважением знати, я бы унизил всё Царство Копий, оставив его невредимым.
Женщина надменно цокнула языком.
— Выскочка сам напросился. Кем бы он ни был.
— Дурак оказался бывшим подданным Нальсуритского Края, который мы травим с начала истории. Дескать, я повинен в гибели его брата. — Мужчина горько рассмеялся. «Тысячи вдов ненавидят меня, — сказал я ему, столкнувшись с беднягой на площади. — И слёз их не счесть никому».