Театр Духов: Весеннее Нашествие
Шрифт:
— Болото не отпускает, особенно тех, кто барахтается и вопит. — Франс бросил взгляд на продолговатый футляр для бумаги, висевший за спиной у Фэстхорса младшего. — Одолжите сумку? — внезапно спросил он, и Ричард, прозрев, побежал вдруг к валежнику. Не то чтобы он был вдохновлён на спасение страждущего, но раз уж его тубус мог послужить кому-то посохом спасения, он решил, что обязан собственноручно им воспользоваться.
Однако протягивать длинную сумку не потребуется, понял Ричард, когда приблизился к месту трагедии, ведь Ласток уже подал тонувшему руку. Живописец отвёл футляр обратно за спину, наблюдая, как погрязшая в пучине
— Не думал я, что стану ворочаться с вами, дружок, — сказал Ричард Ластоку, прильнувши всем весом к нему.
Спасённый забрался, кое-как, на валежник, изрядно помяв адъютанта. Ричард, с лёгким омерзением, посторонился, когда потенциальный утопленник встал во весь рост, покрытый торфом и водорослями. Ласток взял его под бок, провёл по мшистой коре, и они спустились на землю.
— Как вас сюда угораздило? — поспешил выяснить Кордис, не скрывая улыбки.
Адъютант достал из надетого кителя белый платок, протянул незнакомцу. Тот с жалкой миной вытер лицо.
— Мне положено доставить послание, — устало сказал человек. Остальные коротко переглянулись.
— В Заповедник, не так ли? — спросил Мариола, в ответ получив молчаливый кивок. — Почему шли не по главной тропе?
— Сокращал путь. Письмо неотложное, вам сказать я могу, раз уж вы помогли мне. — Походивший на грязевого монстра посыльный взглянул на юнцов, его достававших. — Благодарствую, братцы.
— А вы случаем не из приближённых людей купца Эстеральда, с фамилией Осби? — спросил его Ласток.
Глаза незнакомца снова выкатились, а взгляд заметался по лицам окружавших господ.
— Вы-то к нему каким боком? — растерянно бросил мужчина.
— Так вы от отца? — воскликнул обрадовавшийся адъютант. — Делитесь же скорее известиями, ибо господин Фэстхорс, стоящий пред вами, – его покровитель.
— Милостивые благодетели! — застонал незнакомец, молитвенно складывая руки. — Хозяин мой, Эстеральд, и я вместе с ним, взываем к вашему снисхождению и всепрощению за неспособность добраться к вам в срок. — Мужчина достал из дебрей кафтана крохотный свёрток, по-видимому, всё объясняющий, и передал бумажное послание Фэстхорсу старшему, для которого оно предназначалось. Кордис открыл его и начал читать про себя, а остальные терпеливо следили за ним в ожидании пересказа.
Чернильный блеск слов свидетельствовал о свежести наспех сочинённого письма. Прочитанное давало понять, что писавший был изрядно озадачен встреченными трудностями, но старался при этом сохранять хладнокровие и добрый тон мыслей. Несмотря на отсутствие каких-либо значимых бед, на лицо Кордиса Фэстхорса ложилась едва-ли заметная тень, по мере того как он ездил глазами от края до края листа. Дочитав, он почти рефлексивно смял письмецо в кулаке и упрятал его в карманную щель.
— Товарищ мой, Эстеральд, ждёт нас на опушке, к руфиссе от заповедника. — Мужчина пробежался глазами по окружавшему их оградному лесу, словно опасаясь кого-то, затем коснулся взглядом, полным решимости, всех, кто смотрел на него. — Наше снаряжение и лошади в полной сохранности,
— Будьте добры объяснить, отчего он не доставил обоз в Охотничью Хижину, — негодуя потребовал Барсонт, обращаясь к своему сыну. — Не томите свиту неведеньем! — добавил старик, поспешая за Кордисом вместе со всеми. Тот на миг обернулся, вздохнул и сказал незначительно:
— Важно лишь то, что всё обошлось.
— Может нам лучше вернуться к тропе? — подал голос Ричард, заинтересованный содержанием письма не меньше других.
— Это долго. К тому же, расцветы черники всегда тянутся к утреннему светилу, а значит конюшни в том направлении. — Кордис обошёл розоватые цветки кустарничка, небрежно рассыпавшиеся под уверенной поступью, и повёл всех через сокрытую от лишних глаз чащу.
– - - - -
Некоторые места, бывает, настолько меняют свой облик с течением времени, что человек, возвращаясь к ним, едва ли соотносит их с имеющимися воспоминаниями.
Ползучие ветви плюща вкрадчиво овивали стволы древних дубов, прошивали зелёными нитями кору желудиного цвета, но Ричард, увидев их на деревьях словно впервые, лишь подивился красотам природы, без мысли о прошлом. Ласток, в отместку за колкие шутки в свой адрес, решил спросить у него, не ушибся ли тот при падении возле болота. Ричард, в свою очередь, развёл театрально руками, подняв на миг плечи, и засвидетельствовал о собственном здравии. «Не сломал ли я вам пару косточек, пытаясь уберечь от трясины?» — спросил он из деланной вежливости, и на этом потешная перебранка угасла.
— Что там в письме? — вопросительно буркнул старина Барсонт, щекоча бакенбардами посыльного и ударяя его локтем в бок. — Ну? Отвечайте мне, сударь!
Понимая, что господин Фэстхорс, получивший письмо, не желает огласки его содержимого, мужчина неловко отмахивался.
— Помилуйте, я простой труженик, а не писец, — прошептал он в ответ, вычищая между пальцами остатки грязи потемневшим платком.
— Не играйте со мной в отговорки, дражайший! — продолжал досаждать Барсонт Фэстхорс, косясь на родню.
— Он вряд ли расколется, — сказал деду внук, учтиво отводя перед ними несколько низменных веток. — Тем краше загадка.
Какое-то время спустя, пробирающейся через заросли знати стало досадно от боли в суставах, вызываемой долгой ходьбой. Но вот, непроходимость чуток расступилась, и путники вышли к забытому парку. Весьма уютный, словно упрятанный уголок молодой зелени был ограждён от остальной части леса своим собственным пологом крон, сквозь щели которого проступал свет. Благодаря ненавязчивой связке алых лучей, заходивших между тенями каштанов и дубов, плющ деликатно начинал розоветь; побеги его простирались растительной сетью и, кое-где, безуспешно скрывали старинную кладку.
В парковой сердцевине гости Фоэсты наткнулись и в прям на небывалое зрелище; на пришедшем в упадок старинном фонтане дремали объёмные, коричнево-серые филины, обступившие бассейн по кругу в напыщенных, перистых шубках. Услыхав шаг людей, приближавшихся к стае, одна из пробудившихся птиц нехотя повернулась в сторону шедших и поспешно заухала, водя в воздухе клювом. Собратья по виду вдруг встрепенулись и вскинули крылья, затерялись в полёте от глаз. А фонтан обнажил полуразбитую чашу, на которой восседала живая персона.