Театр Шаббата
Шрифт:
— Ты чего, не ушел еще?
— Хотел в последний раз посмотреть, как тебе измеряют давление.
— Ну да, это тебя возбуждает, верно, Донни?
— И как вы думаете, какое же у нее давление? — спросил Шаббат.
— У Линды? Для Линды это несущественно. Давление не слишком много значит в ее жизни.
— Как чувствуешь себя, Линда? — осведомился Шаббат. — Est'as siempre enfadada con tu mam'a? [101]
— La odio [102] .
101
Все злишься
102
Я ее ненавижу (исп.).
— Por qu'e, Linda? [103]
— Ella me odia a mi [104] .
— У нее давление — сто двадцать на сто, — предположил Шаббат.
— У Линды-то? — усомнился Дональд. — Линда совсем девчонка. Сто двадцать на семьдесят.
— Спорим? — предложил Шаббат. — Сотня — тому, кто угадает разницу, еще сотня — тому, кто угадает верхнее или нижнее, триста — тому, кто угадает оба.
Он достал пачку бумажек из кармана брюк, подровнял стопку и предъявил ее на ладони. Дональд тоже вынул бумажник и сказал Карен, стоявшей с манжеткой в руке за стулом Линды:
103
Почему, Линда? (исп.)
104
Она ненавидит меня (исп.).
— Ну давайте! Сыграю с ним, пожалуй.
— Что происходит? — спросила Карен. — Во что это вы сыграете?
— Давайте! Измеряйте ей давление.
— О господи, — вздохнула Карен и надела манжетку на руку Линде, которая уже снова подпевала плееру.
— Да помолчите вы! — велела ей Карен. Она послушала, прижав стетоскоп к локтевому сгибу на руке Линды, записала цифры в журнал, потом стала считать пульс.
— Ну и сколько? — спросил Дональд.
Карен не ответила — она записывала частоту пульса у Линды.
— Черт! Карен, ну сколько?
— Сто двадцать на сто, — ответила Карен.
— Дерьмо собачье!
— Четыре сотни, — сказал Шаббат.
Дональд отсчитал четыре бумажки и вручил ему.
Парикмахер Скьяраппа. Назад в Брэдли!
В дверях появился Рей в шелковом халате. Он молча сел на стул и закатал левый рукав.
— Сто сорок на девяносто, — предположил Шаббат.
— Сто шестьдесят на сто, — сказал Дональд.
Рей нервно барабанил пальцами по книге, которая у него была с собой, и Карен велела ему расслабить руку. Линда, прислонившись к косяку, ждала, кто выиграет.
— Здорово, — сказала она. — Полная шиза.
— Сто пятьдесят на сто, — объявила Карен.
— На разнице я вас сделал, — заметил Шаббат. — А вы сделали меня на нижнем. Ничья. Следующий.
Следующей оказалась молодая женщина со шрамом на запястье, высокая, хорошенькая блондинка, та самая, которая сутулилась и которая перед обедом показала Шаббату дорогу к Родерику.
— Ты когда-нибудь уйдешь? — сказала она Дональду.
— Только если ты пойдешь со мной, Мэдлин. Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Стоишь почти прямо.
— Не волнуйся — я все та же, — заверила она. — Послушай-ка, что я откопала сегодня в библиотеке. Просматривала журналы. Слушайте, — она вынула из кармана джинсов листок бумаги, — я переписала это из журнала, слово в слово. «Журнал медицинской этики». «Предположительно, счастье, — она на миг подняла взгляд от листка, — выделено курсивом… так вот, счастье следует классифицировать как психическое расстройство и включать его в учебники по диагностике под новым названием: серьезное эмоциональное расстройство приятного типа». А еще там написано, что счастье — это явление ненормальное, ему сопутствует ряд болезненных симптомов и широкий спектр когнитивных нарушений, и, оно, возможно, свидетельствует о неправильной работе ЦНС. Единственным возможным аргументом против этого предположения остается то, что счастье не оценивается тем, кто его испытывает, как нечто негативное. Однако этот аргумент можно не принимать во внимание как несущественный с научной точки зрения.
У Дональда был заинтересованный, довольный, даже гордый вид. Даже верилось, что он и правда околачивается тут весь день, чтобы потом сбежать с Мэдлин.
— Это ты сама придумала?
— Я бы придумала что-нибудь поумнее. Не-е-т! Это один психиатр додумался. Потому и так глупо.
— Черт подери, Мэдлин! Сондерс вовсе не дурак. Он был аналитиком, — пояснил Дональд Шаббату. — Это тот мужик, который всем здесь заправляет, крутой психиатр, — старается смотреть на все, расслабившись. Теперь-то он не слишком рвется анализировать. Теперь он ударился в когнитивный бихевиоризм. Пытается научить нас вовремя останавливаться, если возникнут какие-то навязчивые мысли. Так вот, если у вас «неврастеническая жвачка», вы просто должны вовремя сказать себе: «Стоп!»
— И это, по-твоему, не глупость? — возмутилась Мэдлин. — Ну а что мне, например, делать с приступами гнева и с неуверенностью? Ничего не бывает простого. И ничего не бывает приятного. И как мне вести себя с этой идиоткой, которая утром пыталась научить нас уверенности в себе? И днем она опять у нас была — нам показали видеофильм о наркомании, а потом заставили его обсуждать. Я подняла руку и сказала: я кое-чего тут не поняла. Вот этот эксперимент с двумя мышами… А эта идиотка говорит: Мэдлин, мы сейчас говорим не об этом. Мы сейчас говорим о ваших чувствах. Что вы лично почувствовали, посмотрев этот фильм, в связи с вашим алкоголизмом? Я расстроилась. Этот фильм ставит передо мной новые вопросы вместо того, чтобы ответить на те, которые у меня уже есть. Очень хорошо, ответила она, да так бойко, так бодро, она всегда так разговаривает, итак, у Мэдлин возникла фрустрация. Еще у кого какие ощущения? Что вы чувствуете, Ник? И она начала всех опрашивать. Я снова подняла руку и сказала: а нельзя ли хоть на минуту перевести нашу дискуссию с уровня ощущений на уровень информации?.. Мэдлин, сказала она, мы сейчас обсуждаем чувства, которые возникли у нас после этого фильма. Если вам нужна информация, я предложила бы вам пойти в библиотеку и поискать ее там. Вот так я и оказалась в библиотеке. Мои чувства. Кому какое дело, что я чувствую в связи с моим алкоголизмом?
— Если вы будете контролировать свои чувства, — заметила Карен, — это убережет вас от алкоголизма.
— Не стоит того, — сказала Мэдлин.
— Стоит, — возразила Карен.
— Вот-вот, — подтвердил Дональд. — У тебя алкогольная зависимость, Мэдлин, потому что ты оторвана от других людей, а получилось это потому, что ты не делилась с ними своими чувствами.
— Ох, ну почему не может быть просто все хорошо? — сказала Мэдлин. — Я просто хотела бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что нужно делать.
— Мне нравится, когда ты так говоришь, — обрадовался Дональд. — «Я просто хочу, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что делать». Как приятно дрогнул этот детский голосок.
— Не обращайте внимания на его негативизм, Мэдлин, — посоветовала Карен. — Он просто дразнит вас.
Но кажется, Мэдлин не могла на что-то не обращать внимания.
— Вообще-то, — сказала она Дональду, — в некоторых случаях мне нравится, когда мне говорят, что делать. Зато в других случаях я люблю предъявлять требования.