Театр (Шум за сценой)
Шрифт:
ФРЕДЕРИК. Что мне нравится в последних репетициях, это, что можно посидеть - мебель уже на местах. /Садится./
БЕЛИНДА. Фрэди, дорогой! Смотрите, он шутит! Он у нас приободрился! Чудесно! /Садится рядом и обнимает его./
ФРЕДЕРИК. Думаешь, это была шутка?
БЕЛИНДА. Ну, просто чудо - работать в этой труппе. У нас гениальная труппа!
ДОТТИ. Подожди! Что ты будешь говорить через двенадцать месяцев, когда мы будем болтаться где-нибудь в провинции.
БЕЛИНДА. Ллойд, дорогой, а как ты?
ЛЛОЙД. Я начинаю понимать, что чувствовал бог, когда сидел один в темноте и создавал мир. /Глотает таблетку./
БЕЛИНДА. Что же он чувствовал, Ллойд? сокровище мое?
ЛЛОЙД. Что надо вовремя принять валидол.
БЕЛИНДА. Ну, милый, кто же виноват, у него же все-таки было шесть дней, а у нас всего шесть часов.
ЛЛОЙД. И сказал господь; где же, черт побери, Тим?!
/Из-за кулис выходит ТИМ. Он в изнеможении./
...И появился, черт побери, Тим, и сказал господь: да будут двери, которые открываются, когда им надо открываться, и закрываются; когда надо закрываться, и пусть эти двери разделят мир, который за декорацией и перед декорацией!
ТИМ. Что делать-то?
ЛЛОЙД. Двери надо сделать.
ТИМ. Я бананы доставал, что вместо сардин.
ЛЛОЙД. Двери!
ТИМ. Двери, чего?
ЛЛОЙД. Готов спросить, у бога были люди, которые поникали по-английски.
БЕЛИНДА. Тим, милый! Ллойд хочет сказать - вот эта дверь никак не закрывалась,
ГАРРИ, А эта, в спальне, никак... о, боже!
ТИМ. Понял. /Начинает чинить двери./
БЕЛИНДА /Ллойду/. Он не спал сорок восемь часов.
ЛЛОЙД /Тиму/. Потерпи, старик, еще двадцать четыре часа - и конец. /Выходит на сцену./
БЕЛИНДА. Ах, смотрите! Бог сошел к нам на землю!
ЛЛОЙД. Послушайте, раз уж мы все равно остановились, чтобы поставить декорации, на это ушло два дня, поэтому у нас не осталось времени еще на один прогон. Тише, тише! Но если мы пройдем пьесу еще разок сейчас, ночью, несмотря на двери и сардины, мы только в них уперлись, в эти двери и сардины: войти-выйти, принести сардины - унести сардины... Что тут трудного? Это же фарс! Это театр! Это жизнь!
БЕЛИНДА. Боже, боже! Как глубоко!
ЛЛОЙД. Но можно просто играть? Бах-бах, трах-бах-бах - вошли, бах вышли, бах - принесли, трах - унесла? И все успеем. А где у нас Селздон?
БЕЛИНДА. О господи!..
ГАРРИ. О боже, боже!
БЕЛИНДА. Селздон!
ГАРРИ. Селздон!
ЛЛОЙД. Поппи!
ДОТТИ /Ллойду/. Я думала, он сам с тобой в зале.
ЛЛОЙД. А я думал, он с тобой за кулисами.
/Входит ПОППИ из-за кулис./
Мистер МОУБРЕЙ не в своей уборной?
/ПОППИ уходит./
ФРЕДЕРИК: О, я не думаю, что он начнет, но, во всяком случае, не на последнем прогоне. /Обращается к Брук./ Не будет он, а?
БРУК. Не будет - кто?
ГАРРИ. Селздон! мы не можем найти Селздона.
ФРЕДЕРИК. Нет, я уверен - не начнет.
ДОТТИ. С ним наверняка ничего нельзя сделать,
БРУК. Что не начнет, кто?
/ГАРРИ, ДОТТИ и ЛЛОЙД вместе делают жест насчет выпивки./
БЕЛИНДА, Ах, ну перестаньте! Ну что вы раньше времени! Мы же не знаем.
ФРЕДЕРИК. Да, не будем. Зачем эти поспешные выводы?
ЛЛОЙД. Но дублер пусть будет готов. Тим!
ТИМ. Да?
ЛЛОЙД. Ты повеселее с этими дверями. В крайнем случае, выйдешь за Селздона,
ТИМ. Понял.
ДОТТИ. Нельзя было спускать с него глаз. Я говорила
БЕЛИНДА. Но он был прямо золото на всех репетициях.
ГАРРИ. Да, потому что когда мы все сидели в одной комнатке, то, конечно, было... О боже! Ну, вы понимаете, что я хочу сказать?..
ЛЛОЙД. Ты хочешь сказать - все были на виду.
ГАРРИ. Да, да, там, так сказать, а здесь...
ЛЛОЙД. А здесь все поделено на две части, все сразу потерялись.
/Входит ПОППИ/
ПОППИ. Его там нет,
ДОТТИ. Ты везде смотрела?
/ПОППИ кивает./
А на складе? А в костюмерной?
/ПОППИ кивает./
ФРЕДЕРИК /обращается к Дотти/. Да ты же с ним работала раньше, ты лучше знаешь.
ЛЛОЙД /Поппи/. Позвони, пожалуйста, в полицию.
/ПОППИ уходит./
/Тиму./Ну, что двери, всё? Беги, одевайся.
/ТИМ уходит. Из задних рядов партера появляется СЕЛЗДОН. Ему за семьдесят. Он в костюме и гриме грабителя. Во время последующего диалога стоит перед сценой./
/Дотти./ Ты уж извини, моя дорогая.
ДОТТИ. Нет, нет, я понимаю, Ллойд, милый, Это я виновата.
ЛЛОЙД. Почему ты? Это я дал ему роль.
ДОТТИ. Дадим ему последний шанс, сказала я, один последний шанс. Но как иначе? Мы играли с ним целую неделю в одном театре в Пиблзе.
ГАРРИ /Дотти/. Нет-нет, моя дорогая, это моя вина. О боже! Это я был обязан не допустить, быть тверже! Боже мой, я должен был оказать: послушай, Дотти, мое сокровище, нельзя быть такой мягкосердечной, ты не имеешь права, потому что, Дотти, солнце мое; этот спектакль не просто что-нибудь, а так сказать... ну, ты понимаешь... все, что у тебя есть, вложено в это дело.
ЛЛОЙД. Мы все это знаем, Гарри, дорогой.
/БЕЛИНДА сочувственно берет Дотти за руку./
ДОТТИ. Я не собираюсь сколотить на этом состояние.
ФРЕДЕРИК. Нет, конечно, Дотти,
ГАРРИ. Мы это знаем, дорогая. Я просто надеялся немножко отложить, если...
БЕЛИНДА. Миленькая, да, все мы знаем...
ГАРРИ. Совсем чуть-чуть, каплю, чтобы купить крошечный домик. О боже, я хочу сказать, разве это так уж много?
БЕЛИНДА /Брук/. А почему ты, моя рыбонька, должна винить себя?