Тебе держать ответ

Остапенко Юлия Владимировна

— Ну-ка ложитесь в постель, сударь. Я не для того вытаскивал вас из могилы, чтобы вы теперь пустили насмарку все мои труды.

Он говорил спокойно, негромким приятным голосом, с напускной строгостью. У него было полное лицо и живые лучистые глаза. Адриан смотрел на него широко распахнутыми глазами, не в силах двинуться с места. Всё происходящее казалось ему наваждением, продолжением недавнего сна. Сейчас дверь за спиной этого человека откроется, войдёт Анастас и… и Алекзайн следом за ним.

— Вы меня не помните?

Лекарь,

успевший подойти и положить ему на плечо свою мягкую ладонь, остановился и пристально посмотрел ему в лицо.

— Мы встречались в Скортиаре, — настойчиво напомнил Адриан. — В середине лета. У леди Алекзайн.

В ясных глазах лекаря промелькнуло лёгкое удивление.

— В самом деле, — проговорил он. — Теперь я вспомнил. Надо же… А я всё думал, отчего ты кажешься мне знакомым. Но тогда ты не был таким худым и не умирал от воспаления лёгких, так что немудрено, что я тебя не сразу признал. Что ж, приятно вновь встретиться. А теперь в постель.

Адриан подчинился, чувствуя необъяснимое возбуждение. Отчего-то его взбудоражило это совпадение.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, пока лекарь щупал его лоб и узлы, вздувшиеся под кожей на шее.

— То же, что и везде, по мере сил. Лечу. Открой рот и покашляй.

Адриан снова подчинился, а когда лекарь отстранился от него, быстро спросил:

— Вы знаете, кто я?

— Как ты спал? По нужде ходил сегодня?

— Проклятье, да ответьте же мне!

— Простыни насквозь мокрые, — пробормотал лекарь, проводя рукой по постели. — Почему они убрали от тебя сиделку?

— Сиделку? — Адриан заморгал. — О чём вы…

Но он не договорил, потому что в памяти тут же всплыла худенькая фигурка, бледное личико, срывающийся голос, и страх в глазах становится ещё отчётливее… На миг ему показалось, что это та самая девочка, которую он просил помочь ему далеко отсюда, в трактире. А потом он понял, что у неё лицо Вилмы.

— Что с тобой, мальчик? Тебе дурно? — Мягкая ладонь снова легла на его лоб. «Мягкая, — подумал Адриан отрешённо. — Никаких мозолей. Ах да, он же бережёт свои руки, этот человек».

— Не помню никакой сиделки, — проговорил он, отводя руку мужчины от своего лба. — Я проснулся только что и был один. И я здоров.

— Ещё не до конца, но уже почти, да. Хотя это и довольно странно… Однако вставать тебе всё равно рано. Ты должен будешь…

— Вы знаете, что я Адриан Эвентри? — резко спросил он. — Знаете или нет?

Лекарь слегка отстранился от него. Его глаза были такими же удивлённо-равнодушными, как несколько недель назад, когда Адриан обвинял его в бездействии в то время, когда забулдыга в деревенской таверне приставал к Вилме.

— Да, мне сказали.

— Вы ненавидите меня?

— Нет. С чего ты взял?

— Почему же вы служите Индабиранам?

— Я не служу им, мальчик. Я шёл через этот фьев, и мне нужно было где-то

остановиться. Здешние трактиры сейчас неприветливы, к тому же, — в его голосе зазвучало раздражение, — мне пришлось столкнуться со сборщиком податей в Логфорде, и у меня просто нет средств на постой в тавернах. А здесь к тому же была возможность подзаработать.

— Почему Индабираны не прислали ко мне своего лекаря?

— Он отказался тобой заниматься. Отворил тебе кровь и предложил лэрду Одвеллу помолиться богам. Лэрд Одвелл предложил ему помолиться своим и велел повесить.

Адриан заморгал. Лекарь коротко улыбнулся при виде его растерянности.

— Не кори себя, мальчик. Он был плохим врачом. Тебе повезло, что я оказался поблизости.

— Вы тоже отворяли мне кровь?

Лекарь рассмеялся.

— Ну уж нет, одного раза с тебя более чем достаточно! Тебе ставили компрессы и поили травами. Я никому из своих пациентов не отворяю кровь. Это устаревшая метода.

— А оспу? Её вы как лечите?

Было что-то странное в этом мгновении. Они оба это почувствовали: равнодушная невозмутимость впервые исчезла, на лице лекаря появилось слегка встревоженное выражение — так, словно кто-то узнал его тайну, которую он пытался скрыть. А Адриан думал, что ему нужно изыскать способ сбежать отсюда, может быть с помощью этого человека, коль скоро он не слуга Одвеллов. Но вместо этого он задавал ему какие-то совершенно нелепые вопросы о том, что на самом деле не имело никакого значения…

И всё же он спросил ещё раз, тихо, но с нажимом, не давая возможности уйти от ответа:

— Как вы лечите чёрную оспу, сударь?

— Странный вопрос для мальчика твоих лет… и твоего положения, — произнёс лекарь. — Но отвечу. Я пока что никак её не лечу. У меня есть одна теория, но… тебе это ни к чему. Я сейчас узнаю, почему ушла сиделка, она принесёт тебе травы, выпей и поспи.

— Miale kelu, — сказал Адриан, — nostro ortedzhi karune, al’tazaro otro.

— Что? — лекарь резко встал. Он глядел на Адриана так, словно тот вслух молился Мологу.

— Mielane kirpin, suleno ordan biene, letorgo, leturae it nardo. Kropastiamino ed spedra kal’nioza brusta. Kropastia mino ed spedra kal’nioza brusta, riverrado al’dano, it orpio, it narue. Dra fiosa lienne rista, ed miale kkelu ariona dar Battiia Rosa. Там дальше было ещё. Мне продолжать?

— Довольно. У тебя превосходная память. Кто велел тебе это выучить?

— Никто. Я сам. Жалею теперь, что не взял ту книгу с собой. — Адриан помолчал. Лежать в постели было тепло и почти спокойно, он устал от движения, его клонило в сон. Но он продолжал: — Я это выучил, но не знаю, что оно означает. Вы ведь именно это переписывали, да? Эту книгу… она не захотела вам отдать?