Телохранитель для мессии. Трилогия
Шрифт:
Женский воинствующий Орден Конхол был единственным в своем роде.
«…И наделил Господь, Имя коему Единый, человека Силами души и тела. И повелел Господь, Имя коему Единый, чадам своим: Нет хорошего человеку в обладании обоими Дарами единовременно, ибо соблазн великий греху поддаться скрыт в оном. И разделил Господь, Имя коему Единый, людей на владеющих телесной мощью и мощью духовной обладающих. И стало так. Но сказал Господь, Имя коему Единый: дщерь душою чистая божественного единения достойна будет, жертву принеся огромную…» — этой цитатой Священного Свитка Единения отец Ванхель начинал каждое занятие религиозного просвещения.
Переводилось на понятный язык это так: мужчины либо маги,
Высоковельможные господа, несмотря на высочайший запрет Императора, постоянно цапались с соседями по поводу и без. А ведь нужно еще защищать вверенное им население от разнообразной нечисти, особенно плодовитой вблизи Разделяющих гор и Великого разлома. Вот и мечтали благородные сеньоры иметь в своем гарнизоне хотя бы небольшой отряд алоний — «смертоносных клинков Империи». Вознаграждение Ордену от благодарных властителей оговаривалось более чем щедрое. Воины и маги в одном лице, крепких напитков не употребляют, с девками гарнизонными не якшаются — девушки того стоили. К тому же, нет верней воина, чем алония. Она будет драться до последнего вздоха за того, кому поклялась служить, хотя все равно останется самой преданной дочерью своего ордена.
Для девушек, желающих развивать свой магический Дар, или совершенствоваться в воинском искусстве, вступление в Орден было единственной возможностью, так как ни в Академию при Гильдии магов, ни в Храмовые Школы женщин не принимали. Им уготавливалась участь либо деревенских знахарок, либо монахинь.
И Церковь, и Гильдия магов, в другое время готовые перегрызть друг другу глотки, были на редкость единодушны в отношении Конхола. Ордену поручали самую грязную работу, с которой не могли справиться сами. Алне приходилось балансировать подобно акробату без страховки под куполом цирка, стараясь угодить и тем, и другим. Поэтому где и кому служить, она решала, руководствуясь не столько откровениями Единого, сколько политическими соображениями и намерением остаться в религиозной и магической иерархии Империи. Предпочтение отдавалось тем высокородным семьям, которые уже имели в тупиковых ветвях своего генеалогического древа алоний, причем не одну и не две, а много больше. И, должна признать, систему продумали толково, рекламную кампанию провели по всем правилам, Орден регулярно обеспечивался свежими чернорабочими. Добрая молва о Конхоле неслась по всей Империи, и вряд ли поток послушниц когда-нибудь иссякнет.
Мой Избранный статус держался в строжайшем секрете, ална убедительно попросила не разглашать эти сведения. «Для твоей же безопасности!» — загадочно намекнула она. Для моего безболезненного появления в рядах алоний цвет Ордена подготовил солидную легенду. Послушница Лия, привезена герцогиней Рианской из монастыря св. мученицы Малрены, что в самой глухой провинции (предположительно Твианы), проявившая все задатки алонии для пробного обучения. Вдруг что выйдет, а то возраст, страшно сказать, двадцать два года.
«Легенда-то слабовата» . Любимая присказка в Ордене гласит: «с алной не спорят». По крайней мере, расспрашивать меня никто не пытался…
Несмотря на все ограничения, жили очень даже весело. Гуртожиком.
Личность первого Императора вызывала неподдельное восхищение. Нужно быть действительно великим человеком, чтобы объединить столь разные народы. И превратить их в монолит Империи одной религией, одним богом. Произошло нечто грандиозное, не иначе пришествие самого Единого, и на спецэффекты, вероятно, не поскупились. Хорошо бы покопаться в книгах — спрашивать у сестер не рекомендовалось. Несмотря на рассказанную сказочку, некоторая настороженность в отношении меня все-таки чувствовалась. Оно и понятно — девушки живут вместе уже больше трех лет, а тут я и даже дня не побыв лонией — сразу в алонии. Бывает, не знаю элементарных вещей.
«Да, в теологические споры тебе пускаться еще рано». И я о том же.
Адаптационный период не затянулся. Неделя — все потихоньку улеглось, жизнь пошла по наезженной колее. Успешный набег на кухню, который я случайно организовала, стал моим посвящением в тесный круг дочерей Ордена.
* * *
Вечер начинался вполне безобидно. Некоторые из нас отгородившись пологами видели уже второй сон, но большинство разбилось на кружки по интересам, коим предавались на кроватях зачинщиц. Мы с Лэнар азартно резались в местный аналог игры «Козел», которая здесь тактично называлась «Скупой муж», записывая набранные очки мелком на спинке моей кровати. Причитания богобоязненной послушницы Сеш, истово молившейся согласно ритуалу в северном углу, приятно разнообразили безмятежность спальни.
— Нет ничего лучше сальгрийского кольчужного масла, — сказала сидевшая на соседней постели огненно-рыжая Ранель, уроженка Сальгрии, любовно натирая свою кольчугу.
Еще месяц, и тренировки с деревянными мечами подойдут к концу, нам в руки дадут настоящие. Мне и с деревом пока не удавалось управиться, а уж про колюще-режущее оружие я боялась подумать. Но пусть уж сразу прирежут: для новых миленьких синяков и очаровательных шишек, оставляемых на теле гладким деревянным мечом из белого дуба уже не осталось места.
Ранель была страстной патриоткой и признанным авторитетом в данном вопросе. Мучительно размышляя, какая последняя карта осталась у Лэнар, и, соответственно, какую масть попросить, пожертвовав темной принцессой, я, не подумавши, ляпнула:
— Каждый кулик хвалит свое болото.
Боже, что тут началось! Тогда меня еще никто не поставил в известность, что характер у Ранель подстать ее волосам, такой же огненный, мгновенно вспыхивающий. Остальные, прекрасно осведомленные об особенностях нрава сальгрийки, старались ее не трогать, одна я по дурости подставилась. Помянуты были все мои родственники, вплоть до пятнадцатого колена. Недвусмысленно высказаны сомнения по поводу способности моей семьи воспитать достойную дочь. Потому как она не научила меня уважать то, в чем славны другие провинции, раз уж своя ничем похвастаться не может.