Телохранитель
Шрифт:
Бранка отпер дверь — сначала обычный замок, потом американский автоматический. Интересно, подумал я, все ли они так же заботились о своей безопасности. В домике было темно, занавески задернуты. Бранка включил свет. Для описания жилища Коби лучше всего подошло бы слово «спартанское». Узкая односпальная кровать у стены, некрашеный сосновый комод, два старых кресла и высокий встроенный буфет из выцветшего белого меламина. Стены голые, на полу — старый плетеный ковер с африканским узором. Две двери. Одна ведет в кухню, где находились квадратный темный деревянный стол и три деревянных стула,
Он поднял ее и открыл.
— Фотографии, — сказал он.
Эмма подошла к нему. Бранка держал в руках маленький фотоальбом, в который помещались снимки стандартного размера, десять на пятнадцать.
— Это Мелани Постхумус, — сказала Эмма. — А вот и снимки самого Коби.
— Кто такая Мелани? Его подружка?
— Да.
— Два, три, четыре фото. Должно быть, он очень ее любил.
— А это Стеф Моллер, — сказала Эмма.
Бранка перевернул страницу.
— А это Франк. И я. А вот была одна девушка, доброволец из Швеции. Коби ей очень нравился. Мы думали…
— Что?
— Наверное, вы и сами догадываетесь…
— О чем?
— В общем, однажды утром мы увидели, как она выходит из домика Коби. Но потом она уехала. Как уезжают все. — Бранка пожал плечами. — Вот и все.
— Погодите! — Эмма отняла у него альбом и открыла его. — Смотрите! — Она протянула альбом мне. — Не хватает двух фотографий. В самом начале.
Я взглянул. По обеим сторонам страницы были только прозрачные пластиковые конверты с белым фоном и очертаниями когда-то лежавших там фотографий размером с почтовую открытку.
— Эта комната… Здесь все выглядит точно так, как после Франка? — спросила Эмма.
— Должно быть, да. Кроме него, здесь никто не был, — ответил Бранка.
— А уборщики? — Эмма вышла в кухню.
— У нас с Франком была горничная, но мы неряхи. Коби все делал сам.
На кухне едва хватало места для одного человека. Мы с Бранка остались в дверях. Эмма осмотрела книжную полку.
— Значит, альбом на кровати оставил Франк?
— Наверное.
Она обернулась:
— Может быть, он сам вынул снимки — хотел показать их мне.
— Может быть.
— Вы проверили сейф? Ничего не пропало?
Конечно, подумал я, он заглядывал в сейф — как только вынул оттуда четыре ружья.
— Нет. Когда я увидел кровь, мне не захотелось портить возможную улику.
Он лгал. И ложь удавалась ему прекрасно.
— Можно нам посмотреть? Мы осторожно.
— Хорошо, — согласился он.
Они вышли. Я быстро осмотрел кухонную полку. На нижней полке лежали журналы: желтые корешки «Нэшнл джиогрэфик», подшивка «Африка джиогрэфик». Остальные книги были о животных, об охране природы и содержании заповедников. Они стояли тесно. Здесь не было места для фотоальбома.
В сейфе фотографий не оказалось. Там лежали правоустанавливающие документы, списки пожертвований, финансовые отчеты и наличные деньги.
— Для чего деньги? — спросила Эмма.
— На всякий случай.
— Есть ли другое место, куда он мог спрятать снимки из альбома?
— Я посмотрю. Возможно, где-то в этой комнате. Но на осмотр потребуется время. У меня сейчас столько дел! Не знаю, что еще случится. Если я что-нибудь найду, обязательно дам вам знать.
— Спасибо.
Мы попрощались и вышли. Эмме хотелось отыскать того чернокожего ребенка, который принес ей записку.
Она снова вытащила записку, прочла ее и сложила пополам. Она держала ее в руке. Когда мы повернули на шоссе, там нас не ждали полицейские, которые хотели нас охранять. Я внимательно огляделся; я никак не мог понять, почему мне так не по себе. Потом сосредоточился на дороге, пытаясь игнорировать внутренний голос, который все время нашептывал: я должен сказать Эмме, что Бранка что-то скрывает. Это не помогло. Я попытался обдумать все рационально: дела Эммы меня не касаются, и от меня ничего не зависит. По всей вероятности, тайны Бранка не имеют никакого отношения к поискам Якобуса Леру.
Но записка у нее в руке беспокоила меня. Она была бессмысленной. Она не вписывалась в схему моих первоначальных подозрений.
— Зачем он прислал мне письмо только сейчас? — вслух удивлялась Эмма. — Ведь мы пробыли здесь уже три дня.
Очень хороший вопрос. Но времени на его обдумывание у меня не было. За железнодорожным переездом Клазери я посмотрел налево, в вельд, и увидел, как там что-то блеснуло. Что-то совсем не вписывающееся в общую картину. Я замедлил ход: мы подъехали к перекрестку, где дорога R351 сливалась с шоссе R40. Уголком глаза я увидел, как солнце на мгновение отразилось от металла. Я собрался повернуться и посмотреть, но разглядел старый синий пикап «ниссан», стоящий у левой обочины дороги, перед самым знаком остановки. В пикапе сидели двое; две дверцы распахнулись одновременно.
На головах у них были вязаные шлемы, в руках — оружие.
— Держитесь ближе ко мне, — велел я Эмме, вдавливая педаль газа в пол и глядя вправо — нет ли встречного транспорта. Мне пришлось на большой скорости повернуть налево. Все, что угодно, лишь бы убраться отсюда!
— Что происходит?
Я не успел ответить; послышался громкий хлопок — лопнула левая передняя покрышка.
20
Из-за притока адреналина мне показалось, что все в мире замедлилось — все происходило как в замедленной съемке.
Когда разлетелась покрышка, капот БМВ на секунду ухнул вниз. Я крутил руль, но он не реагировал. Мне хотелось оглянуться — понять, преследует ли нас «ниссан». Я снова нажал на акселератор. Задний привод на некоторое время послушался, и машина вписалась было в поворот, но я гнал слишком быстро, а у передних колес не было достаточного сцепления с дорожным покрытием. Задние колеса занесло к обочине; я пытался выровнять ход.
— Леммер!
Завизжали шины, БМВ развернуло на сто восемьдесят градусов. Теперь его капот снова смотрел в сторону перекрестка. «Ниссан» устремился к нам. Я уже видел стрелков — на головах у них были вязаные шлемы с прорезями для глаз, на руках перчатки — так мне показалось.