Темная бездна

МакКаммон Роберт Рик

— Могу написать и о нем.

— И когда-нибудь ты собираешься написать книгу? К примеру, о нашем городе и его обитателях?

Я пожал плечами:

— Не знаю, может быть.

— Посмотри на меня, — попросила Леди, и я повиновался. — Внимательней.

Я исполнил ее просьбу.

И тут произошла странная вещь. Леди заговорила, и во время ее речи воздух между нами стал переливаться каким-то жемчужным блеском. Ее глаза словно завладели моим взглядом, я просто был не в силах отвернуться.

— Некоторые

называют меня чудовищем, — говорила Леди, — и даже куда более скверными словами. Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, Кори, у меня на глазах убили мою мать. Чужая женщина завидовала дару моей матери и убила ее за это. В тот день я поклялась, что разыщу эту женщину. На ней было красное платье, на плече у нее сидела обезьянка, которая несла всякий вздор. Эту женщину звали Ларуж. Всю свою жизнь я искала ее. Побывала даже в Леперсвилле во время паводка, плавала на лодке среди затопленных домов.

В мерцающем свете морщины на лице Леди начали разглаживаться. Я смотрел на нее, и мне казалось, что она становится все моложе и моложе.

— Там я видела, как ходят мертвецы, а моя лучшая подруга была покрыта чешуей и ползала на брюхе.

На меня теперь смотрела молодая, обжигающе красивая женщина.

— Я встретила человека, изготавливающего маски, однажды плюнула в глаза Сатане и танцевала на балу Общества Тьмы.

Леди превратилась в гордую юную девушку, с высокими скулами, острым подбородком и длинными темными волосами, но в ее глазах отразились воспоминания о чем-то страшном.

— В ту пору я действительно жила, — проговорила она своим чистым и сильным голосом. — Я успела прожить сотню жизней и так и не умерла. Вы видите, какой я была в ту пору, молодой человек?

— Да, мэм, — ответил я и поразился, услышав свой голос, который доносился откуда-то издалека. — Я вижу вас.

И в следующий миг наваждение рассыпалось в прах. Еще секунду назад я смотрел на лицо прекрасной молодой женщины, но вот передо мной вновь возникла Леди, такой, какой она была в свои сто шесть лет. Теплота ушла из ее глаз, а меня трясло как в лихорадке.

— Может, когда-нибудь ты напишешь историю моей жизни, — сказала Леди, и ее слова показались мне скорее приказом, чем пожеланием. — А теперь почему бы тебе не пойти поболтать с Амелией и Чарльзом, пока я тут перекинусь парой слов с твоей мамой?

Я сказал, что так и сделаю. На подгибающихся ногах я прошел мимо мамы к двери. Моя рубашка вся была мокра от пота. Когда я наконец взялся за дверную ручку, что-то словно ударило меня, и я обернулся.

— Прошу прощения, мэм, — нерешительно начал я. — Нет ли у вас средства, которое помогло бы мне сдать математику? Какой-нибудь волшебный напиток или что-нибудь в этом роде?

— Кори! — потрясенно воскликнула мама.

Но

Леди только улыбнулась.

— Молодой человек, — ответила она, — у меня есть то, что вам нужно. Передайте Амелии, что я велела дать вам стаканчик Напитка номер десять. После этого вы должны будете отправиться домой и проявить свое прилежание. Нужно по-настоящему приналечь на учебу, и тогда вы сможете решать задачки даже во сне.

Леди подняла палец.

— В этом-то весь фокус.

Я вышел из спальни Леди и тихонько прикрыл за собой дверь, готовый испить волшебное зелье.

— Напиток номер десять? — переспросила мама.

— Стакан молока, настоянного на мускатном орехе, — объяснила Леди. — У нас с Амелией есть целый список напитков для тех, кому необходимо приобрести чуть-чуть уверенности в себе.

— И в этом заключается все ваше колдовство?

— По большей части, да. Главное — дать людям ключ, а собственные замки они откроют сами.

Леди склонила голову к плечу.

— Но есть и магия другого сорта. И об этом я хотела бы с вами поговорить.

Моя мама, не понимавшая, о чем пойдет речь, молча ждала.

— Я вижу сны, — сказала ей Леди. — Сны по ночам, когда я сплю, и наяву. Заданный порядок вещей нарушился. Ткань мира порвалась и на нашей, и на другой стороне.

— На другой стороне?

— Там, куда уходят мертвые, — объяснила Леди. — На другом берегу реки. Не Текумсе, конечно. Широкой и темной реки, через которую и мне довольно скоро предстоит переправиться. Там я оглянусь назад, рассмеюсь и скажу: «Так вотиз-за чего был весь сыр-бор».

Мама покачала головой, все еще не понимая, к чему клонит Леди.

— Мир дал трещину, — продолжала Леди. — И в мире живых, и в мире мертвых все пошло иначе. Когда Дамбалла отказался от угощения, я впервые почувствовала: что-то пошло не так. Дженна Вельвадайн рассказал мне, что случилось в вашей церкви в пасхальное утро. В этом тоже замешан мир духов.

— Но ведь там были просто осы! — изумилась мама.

— Для вас это были просто осы. А для меня — некое послание. Кто-то, находящийся на той стороне, испытывает ужасную боль.

— Я не…

— Вы не понимаете, — закончила за маму Леди. — В этом нет ничего удивительного. Я тоже многого не понимаю. Но мне известен язык боли, миз Маккенсон. В детстве я хорошо научилась этому языку.

С этими словами Леди протянула руку к своему ночному столику, выдвинула один из ящичков и достала оттуда листок линованной тетрадной бумаги. Потом показала его маме.

— Вам знаком этот рисунок?

Мама внимательно рассмотрела его. То был карандашный набросок головы мертвеца, череп с крыльями, идущими от висков назад.