Темная бездна
Шрифт:
Сделав круг над трубами и башенками особняка Такстера, что находился в конце Темпл-стрит, я снова рванул навстречу друзьям, и, несомые усталыми крыльями, мы наконец-то добрались до нашей поляны.
Кружа подобно осенним листьям, мы один за другим грациозно опустились на траву. Земля под ногами ходила ходуном — я пробежал еще несколько шагов, пока мое тело и крылья заново приспосабливались к узам гравитации. Мы снова были на земле, бежали по поляне кругами друг за другом вместе со своими собаками, сперва преодолевая сопротивление ветра, потом подталкиваемые им в спину. Наши крылья сложились обратно и скрылись в углубления за лопатками на спине; крылья наших собак втянулись в их плоть и закрылись сверху космами шерсти — белой, коричневой, рыжей и коричневой в белых пятнах.
Собаки бросились к нам, норовя лизнуть в лицо. Ритуальный полет был завершен до следующего лета.
Мы немного посидели, тихо беседуя, ожидая, пока обретут свой привычный ритм наши сердца и уляжется душевное волнение. Мы рассказали друг другу обо всем, чем собирались заняться этим летом: дни обещали быть длинными и можно было много чего успеть сделать. Но в одном мы были твердо уверены: этим летом мы обязательно отправимся в поход с ночевкой.
А теперь пора было расходиться по домам.
— До свидания, парни! — крикнул нам Бен, отъезжая на своем велосипеде, вслед за ним бежал его Тампер.
— Пока, до встречи! — попрощался Дэви Рэй, оседлав своего верного скакуна, а Бадди рванул в кусты, приметив там одичавшего кролика.
— Чао! — сказал мне Джонни, нажимая на педали; его сопровождал верный Чиф.
Я помахал ему в ответ.
— Какао! — крикнул я.
Я направился домой, по пути бросая Бунтарю шишки, за которыми он с удовольствием гонялся. Под одним из кустов Бунтарь обнаружил змеиную нору и залился яростным лаем, но я торопливо оттащил его от греха подальше, потому что оттуда в любой момент могла выползти ее хозяйка. Уж очень большая была нора.
Когда я вошел на кухню, мама с ужасом воззрилась на меня.
— Ты весь мокрый, Кори! — воскликнула она. — Чем это ты занимался!
Пожав плечами, я вытащил из холодильника кувшин с лимонадом.
— Ничем особенным, — отозвался я.
Глава 2
РАЗГОВОР В ПАРИКМАХЕРСКОЙ
— Немного снимем сверху и подровняем по бокам, так, Том?
— Наверно. Полагаю, так.
— Что ж, тогда приступим.
Такими словами мистер Перри Доллар, парикмахер с Мерчантс-стрит, предварял каждую стрижку. Вы могли говорить или не говорить ему, какая именно стрижка вам нужна, все равно у него всегда выходило «немного снимем сверху и подровняем по бокам». Конечно, речь шла о нормальной, «настоящей» стрижке, а не о каких-то там изысках с укладкой, как в парикмахерских салонах. За доллар и пятьдесят центов вы получали полный набор услуг: обертывание шеи хрустящим полотенцем в голубую полоску, щелканье ножницами над ухом, треск машинки, ощущение горячей пены на затылке и прикосновение только что правленной на кожаном ремне бритвы в тех местах, где оставались тонкие короткие волоски, а за этим следовал щедрый душ из одной из волшебных бутылок с наклейками «Дикий Корень», «Виталис» или «Брилкрим». Я говорю «волшебных бутылок», потому что, когда бы я ни пришел стричься к мистеру Доллару, в этих бутылках, хранившихся на полке над креслом для клиента, всегда было ровно половина жидкости, и уровень ее никогда не уменьшался и не увеличивался ни на дюйм. По окончании стрижки — в данном случае уместнее было бы сказать «скальпирования» — мистер Доллар расстегивал английскую булавку и снимал с вашей шеи полотенце, после чего заботливо стряхивал умерщвленные волоски с ворота вашей рубашки специальной щеткой, по ощущениям сделанной из щетины со свиного рыла. После процедуры взрослые могли полакомиться из банки карамелью с арахисом, а ребята — выбрать себе леденец: лимонный, лаймовый, виноградный или вишневый.
— Жарковато сегодня, — сказал мистер Доллар, приподнимая папины волосы расческой и срезая их концы острыми ножницами.
— Да уж.
— Бывало и пожарче. Знавали мы и не такие денечки. В тысяча девятьсот тридцать шестом
— А в двадцать седьмом — все сто четыре! — подал голос мистер Оуэн Каткоут, пожилой человек, неизменно составлявший партию в шашки другому старику — мистеру Габриэлю «Джазисту» Джексону в задней комнате парикмахерской, где висящий на потолке вентилятор немного разгонял воздух, и было легче дышать.
Морщинистое лицо мистера Каткоута, сплошь покрытое коричневыми пигментными пятнами, напоминало карту какой-то неизвестной заграничной страны. У него были глаза-щелки и руки с длинными пальцами, спутанные седеющие волосы цвета соломы свисали прядями до самых плеч, что наверняка болезненно резало глаз мистера Доллара. Мистер Джексон был старый негр с большим животом, серо-стальными волосами и небольшими, аккуратно подстриженными усами. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что чистил и чинил обувь. Люди приносили ее к нему в мастерскую, которая находилась позади парикмахерской мистера Доллара. Свое прозвище мистер Джексон получил за то, что мог, по словам моего отца, «выдуть из своего кларнета целую оперу со всеми шмелями и мухами». Кларнет мистера Джексона, хранившийся в черном футляре, всегда находился под рукой у своего хозяина.
— В июле будет еще жарче, — заметил мистер Джексон, задумчиво глядя на шашки. Протянув руку, он взял было шашку, потом опустил ее на место и снова задумался.
— Оуэн, ты опять решил устроить мне западню — загнать в безвыходное положение?
— Даже не мечтал об этом, мистер Джексон.
— Ладно, не пудри мне мозги, старый ты лис! — усмехнулся Джазист, наконец разглядев простую, но смертоносную ловушку, заготовленную для противника мистером Каткоутом. — Решил освежевать меня и зажарить на обед? Нет уж, зубы сломаешь, жестковат я, понятно?
Следующий ход позволил ему ненадолго выбраться из западни.
Мистер Доллар был невысокий коренастый человек с лицом как у довольного бульдога. Его седые брови торчали во все стороны, как сорная трава, а волосы были подстрижены так коротко, что сквозь них виднелась желтоватая кожа. Он знал все и обо всех, ему можно было задать любой вопрос по истории Зефира и получить исчерпывающий ответ. В течение последних двадцати лет мистер Доллар был единственным парикмахером в Зефире, и ни одна городская сплетня не проходила мимо него. Он мог рассказать вам обо всем, что происходит в городе, если у вас находилось время посидеть и послушать. Кроме того, мистер Доллар был обладателем отличной коллекции зачитанных до дыр комиксов, журналов «Поля и реки», «Спорте иллюстрейтед», а от Дэви Рэя я слышал, что в задней комнате специально для взрослых у мистера Доллара была припасена подборка таких изданий для мужчин, как «Стэг», «Конфиденшиал» и «Аргоси».
— Кори? — спросил меня мистер Доллар, продолжая кромсать волосы моего отца. — Ты еще не познакомился с новым мальчиком?
— Нет, сэр.
Я понятия не имел, что в нашем городе появился какой-то новый мальчик.
— Вчера вместе с отцом они заходили ко мне подстричься. У парнишки отличные волосы, но этот его чуб — я об него чуть ножницы не затупил.
«Чик-чик-чик», — сказали ножницы.
— Они приехали на прошлой неделе.
— Это та новая семья, что сняла дом на углу Гринхоу и Шантук? — поинтересовался отец.
— Да, это они и есть. Их фамилия Керлисс. Приятные люди. У них у всех отличные волосы.
— А чем занимается этот мистер Керлисс?
— Коммивояжер, — ответил мистер Доллар. — Продает рубашки какой-то компании из Атланты. Его паренек на пару лет младше, чем Кори. Я усадил его на «коня», и он нисколько не смутился.
«Конь» был вырезанной из дерева пегой золотогривой лошадью, взятой с какой-то обреченной на слом карусели; теперь «конь» был прикручен болтами к полу рядом с парикмахерским креслом. На «коне» стриглись только самые маленькие детишки, но иногда мне хотелось снова сесть на него верхом, засунуть ноги в стремена и сидеть долго-долго. То обстоятельство, что мальчик Керлиссов, девяти или десяти лет от роду, захотел сесть на лошадку, свидетельствовало о том, что он, по-видимому, маменькин сынок.