Темная сторона души

Михалкова Елена Ивановна

Родион Копушин торопливо шел по тропинке, иногда сбивая ладонью кузнечиков с цветов. Шмелей и пчел не трогал, потому что кусачих насекомых он панически боялся. Ему вообще не нравилось идти по полю, но деваться было некуда – место он выбирал сам, и выбирал тщательно. Правда, один раз ему все равно не повезло – его заметили двое приезжих, но тогда он выкрутился. Второй раз ошибку допустить нельзя, тем более что в деревне постоянно крутятся новые оперативники, присланные в дополнение к старым.

«Идиоты! – фыркнул Родион. – В малюсенькой деревне не могут найти убийцу».

Он вспомнил

про мужика, которого арестовали после его показаний, и неприятная мысль кольнула Копушина: после второго убийства арестованного могут и отпустить. Кто знает, что придет в голову придуркам, ведущим расследование. Если бы Родион мог, то сделал бы все, что только зависело от него, чтобы отец маленькой дряни, посмевшей ударить его, оставался за решеткой. Он помнил ее лицо – жалкое, растерянное, когда он с таким удовольствием смеялся над ней. О том, что потом пришел Лесник и что тот сделал, Копушин предпочитал не вспоминать, хотя глубокое, радостное удовлетворение поднималось в нем при одной только мысли: его обидчик лежит сейчас в морге с расколотым черепом, и патологоанатом вырезает из него печенку.

Насчет вырезания печенки Копушин придумал сам, поскольку понятия не имел, что именно делает с трупом патологоанатом. Но деталь пришлась ему по вкусу. «Надо бы запомнить, – сказал он себе. – Потом пригодится».

Впереди показалось раскидистое дерево, и Родион остановился, приглядываясь. Затем свернул с тропы и пошел по полю, раздвигая руками цветы и колоски.

– Куда это он? – удивился Бабкин.

Они провожали взглядом студента, приближающегося к липе. У Макара мелькнуло нехорошее подозрение, но он прогнал его от себя.

– Меду решил набрать, – отозвался он. – Может, там улей в дупле? Кстати, а он не сказал нам, где учится?

– Не-а. Зачем тебе?

– Так, – неопределенно ответил Макар, – просто подумалось. Знаешь, Серега, пойдем-ка за ним. Есть у меня одно гаденькое предчувствие…

Бабкин только хмыкнул в ответ. Если Илюшин говорил, что у него есть предчувствие, то в девяти случаях из десяти оно оправдывалось. Ему самому казалось, что, как и в прошлый раз, они наткнутся на студента, валяющегося на травке и с удовольствием посмеивающегося над ними. Дураком Бабкину выглядеть не хотелось, но спорить с Макаром было бесполезно.

Утирая со лба пот, он поплелся за другом, опередившим его на десять шагов. Макар шагал по полю легко и непринужденно, как по пешеходной улице. «Словно тренировался», – пыхтя, подумал Бабкин. По спине стекали ручейки пота, и он с вожделением предвкушал, как окажется в прохладной тени дерева, раскинувшего зеленые ветви над травой. «Фиг с ним, со студентом, – решил Сергей. – Пусть смеется. Лишь бы дойти скорее».

Под деревом стояла летняя полуденная тишина, нарушаемая жужжанием пчел и какими-то странными звуками, которые Бабкин никак не мог идентифицировать. Кто-то не то негромко напевал, не то речитативом произносил что-то вполголоса. Голос казался детским, и Сергей даже помотал головой в недоумении: они же видели одного Раскольникова, откуда взялся ребенок? И почему не видно самого студента?

Впрочем, через пять шагов, когда они вышли из колосьев и вступили в тенистый круг под деревом, все вопросы Бабкина разрешились, и он и в самом деле почувствовал себя дураком, только по совершенно другой причине.

– Действительно, гадость, – брезгливо сказал Макар вслух. – Как я и предполагал.

От звука его голоса Родион Копушин дернулся и вскочил, торопливо застегивая шорты. Он с ненавистью смотрел на Сергея и Илюшина, пытаясь отдышаться. Бабкин поднял цветастую тряпку, валявшуюся у него под ногами, и бросил девчонке, стараясь не глядеть на ее голое рыхлое тело.

– Оденься, – посоветовал он. – И проваливай.

Та проворно схватила свои вещи, нырнула в траву и появилась оттуда спустя десять секунд, успев натянуть дешевое обтягивающее платье-сарафан. Бочком обойдя молчащих Родиона, Сергея и Макара, она бросилась бежать к тропинке.

– Я не понял! – с вызовом заявил Копушин, успевший прийти в себя. – У вас проблемы, что ли? Вы явные вуайеристы или скрытые извращенцы? Предупреждаю сразу: с вами я трахаться не буду и не надейтесь.

– Дарья Олеговна, кажется, упоминала, что девочке четырнадцать лет, – заметил Макар, игнорируя Копушина и обращаясь только к Сергею. На лице у того было написано неприкрытое отвращение.

– А не твое дело, сколько ей лет! – злобно ощерился Родион.

– Совращение малолетних, – констатировал Илюшин, провожая взглядом девчонку. – Хорошо, что до правоохранительных органов не придется далеко идти. Скажи мне, Сережа, – вкрадчиво продолжал он, – здесь всегда творится такой разврат или исключительно в честь моего приезда?

Тот молчал.

– Ага, я понял! – На лице Копушина появилась торжествующая ухмылка, он заложил руки за спину и неторопливо пошел вокруг неподвижно стоявших Бабкина и Илюшина. – Убираете конкурента, да? Сами хотите развлечься с девочкой? Облом, дорогие друзья, кому попало она не дает.

Копушин был уверен, что бить его не станут, а потому можно поразвлечься иным способом, раз уж не удалось сделать с Ольгой. В глубине души он был в дикой ярости и хотел сорвать ее на мужиках. «Младший драться не умеет, – сообразил Родион. – А если попробует, перевес будет не на его стороне. А здоровяк и близко ко мне не подойдет».

Уверенность Копушина относительно Бабкина происходила из его знания людей. Родион не раз видел таких крупных, больших, уверенных в себе мужиков. У всех у них был странный бзик по поводу того, что нельзя бить слабых. По сравнению со здоровяком Родион, конечно же, был слабее, а значит, кодекс чести слабоумного силача не позволит ему и пальцем тронуть Копушина.

– А тебе она и вовсе ни к чему, – довольно ухмыльнулся он в лицо Бабкину, остановившись перед ним. – Ты ее раздавишь, миляга. Разве что…

Договорить ему не удалось. Неожиданный удар отбросил его к дереву. Родион врезался в ствол спиной, и послышался негромкий короткий хруст. Со страху ему показалось, что у него сломался позвоночник.

– А-а-а… – простонал он, съехав на землю, и обмяк. На скуле у него стремительно наливался бордовым след от кулака Бабкина.

– Что это хрустело? – подозрительно спросил Макар. – Серега, ты его убил? – без малейшего сожаления в голосе предположил он.