Темная сторона Москвы
Шрифт:
Ей не хотелось видеть, как его будут убивать. Столь злые, столь хищно оскаленные были эти лица. Ничего подобного Софья не видела ни разу в своей кукольной жизни. И ни разу еще не испытывала такого испепеляющего жара в груди. Это оказалось поистине адское пекло…
Первой жертвой загадочной напасти на Яузе стал красавчик Аркадий Баранов.
Перепуганные родители знали только одно: Аркаша, как обычно, после уроков в школе пошел кататься на Ухажерский каток. Но к вечеру юноша не вернулся домой. После часов тревожного ожидания и усиленных ночных поисков с привлечением
Мертвым.
Какие-то прохожие случайно наткнулись на Аркашу; тело его сплошь покрылось льдом и даже зазвенело, когда его переворачивали для опознания.
Дело о смерти гимназиста немедленно обросло страшными слухами. О нем зашептались полицейские, вслед за ними — перепуганные обыватели.
Аркадий выглядел так, словно какие-то неведомые магические чары внезапно превратили живого человека в ледяную глыбу. Это и поставило в тупик весь персонал московской полиции. Как так? Ведь если бы мальчик попал в воду и там замерз, то ведь, по логике, должен быть рядом с ним кто-то, кто вытащил его к мосту? Потому что тело нашли неподалеку от моста, но в таком месте, где лед был цельным, не разбитым. И даже ни одной полыньи поблизости!
Следовательно, кто-то выловил утопленника из воды и после тянул его на себе почти три квартала… Но этой версии не было подтверждений. Ничьих следов рядом с телом не нашли.
Была только ледяная глыба вместо Аркаши Баранова.
Никто не понимал также, каким путем попал гимназист на реку. Кой черт занес его туда, к месту гибели, на Яузу? Золоторожский мост, если Аркаша направлялся домой, вовсе ему не по пути. А куда еще мог бы направляться гимназист вечером?
У следствия было больше вопросов, чем ответов. Смерть Аркаши Баранова сочли уникальным явлением и решили, что эта загадка вряд ли когда раскроется.
Следователи хорошо знали: убийства раскрываются проще, когда их несколько; тогда все странности серийных преступлений легче выявить и уложить в более-менее единую криминальную картину. Но такая фантасмагория, как дело о смерти Аркадия Баранова, повториться, безусловно, не сможет — думали опытные следователи.
И ошиблись.
В течение февраля и до середины марта на злосчастном Золоторожском мосту были найдены замерзшими шестеро гимназистов мужской гимназии на Елоховской улице. И все — завсегдатаи Ухажерского катка. Помимо Аркадия Баранова, это были: Андрей Киселев по прозвищу Кисель, Иван Засохин, лучший конькобежец школы, Лева Дитштейн, знаток алгебры, Константин Марежич и Станислав Василенко.
Все шестеро нашли свою смерть в ледяных оковах.
Седьмым должен был стать Валька Воробьев.
Если бы не его детское сознание… Валька, при всей своей испорченности, был еще настолько мал, что легко верил в самые фантастические глупости, над которыми посмеялись его более старшие приятели.
Когда однажды вечером после памятной встречи с часовщиком Краузе вся компания Аркадия и Киселя развлекалась на катке, выслеживая симпатичных девушек, Валька Воробьев был с ними.
Играла живая музыка, разноцветные огни сочными пятнами размазывались по искрошенному коньками льду и многократно отражались в ярко начищенной меди
— Смотри-ка! Вон, вон! А?! — указывая Аркадию пальцем, завелся Кисель. Охота на красивых девушек его возбуждала.
— Я ее догоню! — пообещал Аркадий и понесся по кругу, выплетая размашистые «змейки» и «восьмерки», далеко вперед выбрасывая длинные ноги и отмахивая такт рукой.
— За кем это он? — удивленно спросил рыхлый Лева, обращаясь к Костику и Киселю. Но те на него не смотрели. Они хихикали, глядя на Аркашу.
— А она ничего… Фигуристая. Ну, как, спорим: закадрит? — сказал Костик.
— Да ясно как божий день, — Кисель спорить не собирался. Оба знали, что красивого Аркадия девушки обожают.
Аркадий догнал девицу, взял ее под руку, и какое-то время они разговаривали, стоя на льду среди катающихся. Мальчишкам, смотревшим с противоположной стороны катка, яркий прожектор мешал как следует разглядеть лица. Судя по всему, Аркадий и красотка поладили.
Они встали в пару и сделали несколько кругов. После чего Аркаша повернулся и помахал рукой своей компании.
— Ну, все, закадрил. Я ж говорил! — буркнул Кисел. — Провожаться пойдут. Ничего интересного!
— Везунчик, — кивнул Костя.
— А что, а кто это с ним? А куда они идут? — сгорая от любопытства, спросил Валька Воробьев. Он не очень хорошо стоял на коньках и почему-то надеялся, что Аркадий ему покажет нужные приемчики.
— Тебе какое дело, салага? — обозлился Кисель. Валька прыгнул в сторону от занесенной над ним воспитательной руки Киселя, споткнулся и упал. Сидя на льду, — Киселю лень было нагибаться, чтобы закончить начатое, — Валька хихикнул и, приставя козырьком ко лбу руку в разорванной варежке, вгляделся в уходящих с катка Аркадия и незнакомую девушку. Девушка, словно почуяв его взгляд, обернулась. Вальке вскрикнул от неожиданности: он узнал это бледное лицо и стройную фигуру.
— Это же она, — пробормотал он. — Это она! — закричал Валька.
— Да кто она? Не голоси! — прикрикнул суровый Кисель.
— Она. Софья Краузе. — Неизвестно почему, но Валька вдруг отчетливо ощутил, как его до костей пробирает ледяная дрожь; могильный холод, от которого не спрячешься и не согреешься.
— С ума сошел? Она инвалид, дурила ты! Выяснили уже, — скучным голосом сказал Кисель.
Вальку осенило:
— Значит, это та, другая! Ледяной истукан! Ходит… Как Аркаша не видит, что это она? Забыл он, что ли?!
— Молчи, дура-салага!
И суровая рука Киселя все-таки настигла Валькину макушку.
После смерти Аркадия Баранова Валька забросил коньки в самый дальний угол под диван и больше ни разу не навещал Ухажерский каток на Чистых прудах. Он страшно боялся, что Ледяная Дева в конце концов придет и за его жизнью. Ведь она мстила за обиду ее двойника — Софьи Краузе.
Валька пытался предупредить товарищей… Но они над ним только посмеялись.
Неизвестно, как Ледяной Деве удавалось отводить глаза своим жертвам, но, очевидно, ей это было легко: ни один из мальчишек, встретившись с ней, ничего не заподозрил. К началу весны все обидчики Софьи были уже мертвы.